Мы не должны ни с кем спорить. Мы не должны проклинать или поливать грязью кого-либо. Нам не нужны кирпичи и бутылки, нам не нужны никакие зажигательные смеси, нам просто нужно лишь зайти в эти предприятия, в эти крупнейшие отрасли в нашей стране, и сказать: «Бог послал нас сюда сказать вам, что вы неправильно обходитесь с Его детьми. И мы пришли сюда, чтобы указать вам первый пункт повестки дня, для того чтобы справедливо рассудить то, о чем сыны Божьи беспокоятся. Если же вы теперь не готовы это сделать, у нас есть план, которому мы будем следовать. Мы намерены потребовать экономической поддержки от вас».
Но и это еще не все. Мы должны укрепить черные институты. Я призываю вас забрать свои деньги из центральных банков города и сдать их в Три-Стейт-банк — мы хотим создать банковскую систему внутри Мемфиса. Поэтому проходите мимо сберегательных и кредитных ассоциаций. Судья Хукс и другие расскажут вам о том, что у нас есть ссудно-сберегательная ассоциация. Мы просто настаиваем, чтобы вы сделали именно так. Положите свои деньги туда. У вас есть шесть или семь темных страховых компаний в Мемфисе. Теперь сделайте себе там страховку. Мы хотим, чтобы у нас была своя собственная страховая компания.
Теперь же поговорим о конкретных действиях. Мы начинаем процесс создания большой экономической базы. Прошу вас последовать нам и в этом.
Перед тем как перейти к заключению, я хочу сказать о том, какую выгоду мы получим, если доведем эту борьбу до победного конца. Ничего не может быть более трагичного, чем поставить точку сегодня, в Мемфисе. Мы должны довести этот бой до конца. Двигаться вперед до самого предела. Быть готовыми всегда оказать заботу своему брату. Конечно, вы можете и не приходить на забастовку. Но либо мы победим вместе, либо вместе падем.
Как-то раз один человек пришел к Иисусу, и он хотел задать Ему несколько жизненно важных вопросов. Он хотел обмануть Иисуса и доказать Ему, что он знал больше, чем сам Иисус, и за счет этого свергнуть Его. Теперь этот вопрос мог бы легко лечь в основу философской или теологической дискуссии. Но Иисус сразу рассказал об одном человеке, который попался в руки шайке воров. Вы, наверное, помните, как левит и священник, шедшие мимо по дороге, не остановились, чтобы помочь ему. В то же время мимо проходил человек другой национальности и веры — самаритянин. И он оказал нуждающемуся первую помощь. Он был благородным человеком, он был великим мужем, потому что у него была способность превращать «я» в «ты», и он имел сострадание к ближнему своему. И вот теперь мы используем все наше воображение, чтобы попытаться понять, почему священник и левит тогда не остановились. Можно, конечно, предположить, что они торопились на службу в церковь — на духовное собрание — и им нужно было еще вовремя добраться до Иерусалима, чтобы на него не опоздать. В то же время мы можем предположить, что здесь они следовали религиозному закону, который гласит, что тот, кто участвует в религиозных ритуалах, не должен двадцать четыре часа до церемонии прикасаться к человеческому телу. Но в то же время мы начинаем задумываться над тем, что, может быть, они и не шли в Иерусалим или в Иерихон, а просто хотели образовать ассоциацию по улучшению состояния дорог Иерихона. Есть и такая вероятность. Возможно, они считали, что лучше всего уничтожать проблемы на корню, вместо того чтобы потом застопориться на месте, совершая единичные попытки их решить.
Но я собираюсь рассказать вам то, что подсказывает мне мое воображение. Может быть, эти люди просто были напуганы. Судите сами: дорога в Иерихон — опасная дорога. Я помню то время, когда г-жа Кинг и я впервые были в Иерусалиме. Мы арендовали машину и поехали из Иерусалима в Иерихон. И как только мы выехали на эту дорогу, я сказал своей жене: «Я теперь понимаю, почему Иисус в своей притче выбрал именно это место». Это ветреная, извилистая дорога. Она действительно подходит для засады. Вы начинаете путь в Иерусалим, который проходит на высоте 1200 миль, то есть, простите, 1200 футов над уровнем моря. И к тому времени, когда вы достигаете Иерихона, пятнадцать или двадцать минут спустя, вы находитесь уже на 2200 футов ниже уровня моря. Это действительно опасный путь. Во времена Иисуса он был известен как «Кровавое ущелье». И вы понимаете, что, возможно, священник и левит, увидев человека, лежащего на земле, могли подумать, что грабители все еще где-то рядом. Или, может быть, человек на земле всего лишь притворяется. И он ведет себя так, как будто он был ограблен и ранен, чтобы напасть на них, заманивает их туда, чтобы быстро и легко захватить их. И поэтому первый вопрос, который задал себе левит, был: «Если я остановлюсь, чтобы помочь этому человеку, что тогда произойдет со мной?» И в этот момент мимо шел тот добрый самаритянин. И он задался другим вопросом: «Если я не остановлюсь, чтобы помочь этому человеку, что будет с ним?»
Этот же вопрос стоит и перед вами сегодня. Не «что произойдет со мной в те часы, которые я, как пастырь, изо дня в день, из недели в неделю провожу в своем кабинете, если я остановлюсь, чтобы помочь санитарным работникам?». Вопрос не в том, «что случится со мной, если я остановлюсь помочь этому человеку?», а в том, «что случится с санитарными работниками, если я не остановлюсь, чтобы помочь им?». Вот в чем суть вопроса.
Давайте восстанем сегодня с высочайшей степенью готовности. И будем сражаться с еще большей решимостью. Давайте перейдем в это великое время, в то время, когда мы бросим вызов Америке, чтобы сделать ее такой, какой она должна быть. У нас есть возможность сделать Америку лучше. И я хочу еще раз поблагодарить Бога за предоставленную мне возможность быть сегодня здесь, с вами.
Вы знаете, несколько лет назад я был в Нью-Йорке и раздавал автографы в честь выхода в свет первой написанной мною книги. И пока я там сидел, подписывая обложки, ко мне подошла обезумевшая черная женщина. Единственный вопрос, который я от нее услышал, был: «Вы Мартин Лютер Кинг?»
И я, не поднимая глаз и не отрываясь от письма, сказал «да». И в следующий момент я почувствовал, как что-то ударило меня в грудь. Я и не понял сразу, что получил ножевое ранение от этой слабоумной женщины. Я был доставлен в больницу в Гарлеме. Это случилось пасмурным субботним днем. Лезвие прошло насквозь, рентгеновский снимок показал, что конец лезвия задел край аорты, главной артерии. И как только она прорывается, вы захлебываетесь в своей собственной крои—и вот, ваш конец уже настал.
На следующее утро в «Нью-Йорк Таймс» вышло сообщение о том, что, если бы я тогда чихнул, я бы умер. И вот, четыре дня спустя, после операции, после того, как моя грудь была вскрыта и лезвие было удалено, мне разрешили перемещаться в инвалидном кресле по больнице. Они позволили мне читать некоторые сообщения, которые приходили со всех штатов и со всего мира; это были очень теплые письма. Я прочел только несколько, но одно из них я никогда не забуду. Я получил письма от президента и вице-президента. И сейчас я уже не помню точно, что говорилось в этих телеграммах. Мне написал письмо и посетил меня губернатор Нью-Йорка, но я забыл, о чем шла речь в его письме. Но было и еще одно письмо, которое пришло от молоденькой девушки, которая была ученицей уайт-плейнской высшей школы. Я прочел это письмо, и теперь я никогда его не забуду. В нем просто было сказано: «Дорогой доктор Кинг, я учусь в уайт-плейнской высшей школе». Она продолжала: «Несмотря на то что это не имеет особого значения, я все равно хотела отметить то, что я белая девушка. Я прочла в газете о Вашей беде и Ваших страданиях. И я прочла, что если бы вы чихнули, Вы могли бы умереть. И я пишу Вам просто для того, чтобы сказать, что я так счастлива, что Вы тогда не чихнули».
И сегодняшним вечером я хочу сказать, что тоже счастлив, что я тогда не чихнул. Потому что, если бы я чихнул, меня не было бы здесь в 1960 году, когда студенты со всего Юга начинали собираться в буфетах. А я знал, что они начнут там собираться, они действительно отстаивали то лучшее, что есть в «американской мечте». И отослали целую нацию обратно к тем великим основам демократии, которые были глубоко заложены отцами-основателями в Декларации независимости и Конституции. Если бы я тогда чихнул, я бы не жил в 1962 году, когда негры в Олбани, штат Джорджия, решили разобраться во всем том, что им мешало. Если бы я чихнул, я не был бы здесь в 1963 году, когда черные люди из Бирмингема, штат Алабама, пробудили совесть нации и довели дело до создания Билля о гражданских правах человека. Если бы я чихнул, у меня бы не было возможности годом позднее, в августе, попытаться рассказать американцам о той мечте, которая у меня была. Если бы я чихнул, я не был бы в Сельме, штат Алабама, в Мемфисе, когда массы людей собираются вместе, чтобы помочь тем братьям и сестрам, которые страдают. Я так счастлив, что не чихнул тогда.
И они говорили мне, что сейчас это совершенно неважно. И действительно неважно то, что происходит теперь. Я покинул Атланту сегодня утром, как только мы поднялись в воздух — в самолете было шестеро «наших» — пилот по громкой связи объявил: «Приносим извинения за задержку рейса; у нас на борту доктор Мартин Лютер Кинг. И чтобы быть уверенными, что все сумки хорошо осмотрены, и иметь гарантию, что с самолетом ничего не может случиться, мы должны были тщательно все проверить. И теперь наш самолет защищен, он охранялся всю ночь».
