По-другому выглядит родовая принадлежность у существительных, называющих людей и животных. Здесь довольно часто представлена корреляция «мужской род существительного» – «мужской пол существа», «женский род существительного» – «женский пол существа»: отец, мальчик, студент, москвич, баран, бык и бабушка, жена, балерина, учительница, корова, курица. Однако такая корреляция представлена далеко не всегда. Например, существительное учитель мужского рода, поскольку можно сказать хороший учитель был, а хорошая учитель была по-русски совершенно невозможно. Однако за словом учитель могут стоять лица обоего пола: Мой брат – учитель и Моя дочь – учитель. Иными словами, пол лица, названного словом учитель, неизвестен. Точно так же, как неизвестен пол лица, названных словами врач, директор, секретарь, агроном, инженер и даже президент и министр. В тех случаях, когда соответствующие профессии и/или должности занимают женщины, соответствующие слова в некоторых употреблениях меняют свой род. В новейшее время часто говорят врач пришла, министр заявила, президент выступила. А иногда даже хорошая врач или уважаемая директор. Иными словами, обсуждаемые слова как бы стремятся к переходу в общий род, к таким словам, как староста, неряха, задира, забияка, невежа, соня. Эти слова, как известно, соединяясь с показателями мужского рода в других словах, связанных с ними, обозначают лиц мужского пола: хороший староста был, ужасный соня был, первый забияка был. А со словами женского рода называют лиц женского пола: хорошая староста была, ужасная соня была, первая забияка была. Однако, стремясь в общий род, слова типа врач или президент все же не входят в него, поскольку в косвенных падежах никогда не согласуются с прилагательными женского рода. Невозможно что-нибудь похожее на от уважаемой президента или к хорошей врачу. Таким образом, без специальных показателей женского рода в связанных словах слова типа врач или президент ничего не сообщают о поле соответствующих лиц.
Так же неясен и пол животных, называемых, например, словами собака, кошка (в отличие от слова кот, указывающего на мужской пол), слон (в отличие от слова слониха, указывающего на женский пол), бегемот, блоха, клоп, грач, куропатка и мн., и мн. др. Путать пол как характеристику живого существа и род как характеристику слова, обозначающего это существо, – грубая ошибка.
Впрочем, в художественных текстах такое переосмысление рода слова в пол существа встречается. И мы поем о тонкой рябине и высоком дубе, которые стоят на разных берегах реки. Рассказываем сказки о цапле и журавле, которые никак не могут договориться о том, чтобы жить вместе. Загадываем загадки о моркови, сравнивая ее с девицей, которая сидит в темнице, выпустив косу наружу. Или о луке, сравнивая его с дедом, который в семь шуб одет… Но это только в художественных текстах, прежде всего в фольклорных.
В отличие от языка науки русская разговорная речь дает немало примеров, когда некоторые предложения вовсе не соответствуют той ситуации, которую они должны обозначать. Когда мы, например, говорим, что купили что-то даром, то имеем в виду не именно «без расходов», но «очень дешево».
Еще один из ярких примеров такого типа связан с употреблением местоименных слов типа все, всегда, везде. Нормальное предложение Я все знаю на самом деле бессмысленно. Во-первых, потому, что знать все, конечно же, принципиально невозможно. Во-вторых, даже в том случае, когда говорящий, прямо этого не выражая, имеет в виду только то, что относится к конкретной ситуации, это также невозможно. Но уже по субъективным причинам, поскольку всегда остается вероятность того, что какое-то более или менее существенное или неважное обстоятельство все-таки ускользнуло от говорящего.
По тем же причинам вызывают сомнение и такие, например, предложения, как Он везде побывал. Неужели во всех абсолютно уголках нашей планеты, а также за ее пределами? Предложение Вы всегда так поступаете по тем же причинам также не следует понимать буквально и т. д., и т. п.
Очевидно, что подобные несоответствия в разговорной речи и рассчитаны скорее на эмоциональный, связанный с гиперболизацией эффект. Другое дело, когда подобные несоответствия проявляются в словах, требующих большой информативной определенности, где эмоциональное преувеличение такой определенности только вредит.
Например, монополия – «крупное объединение, возникшее на основе концентрации производства и объединения капитала» – выражается существительным, имеющим формы и единственного, и множественного числа: Самсунг – это крупная монополия и Рынок лекарств поделен между несколькими монополиями. Однако это же слово, обладая формами только единственного числа, имеет и другое значение – «исключительное право на производство, продажу, пользование чем-либо». Подчеркну здесь слово «исключительное», т. е. принадлежащее одному-единственному субъекту: государственная монополия на алкогольную продукцию, например. Однако в современной речи это слово употребляется и в значении «преимущественное право», т. е. принадлежащее не единственному субъекту, но неопределенной по количеству группе субъектов. И это существенно меняет дело, не позволяя различать единственного субъекта и нескольких субъектов. Очевидно, что при допущении значения «несколько» неизбежно встает множество разных вопросов об их равенстве или неравенстве, о правилах разрешения спорных ситуаций, об иерархических отношениях между субъектами и т. д. Иными словами, возникает возможность неоднозначного понимания, а следовательно, и непонимания между автором и читателем текста, а также между разными читателями.
Та же невнятность существует и при противопоставлении значений слов прерогатива и привилегия. Первое из этих слов, согласно русским словарям, обозначает и исключительное, и преимущественное право на решение определенного круга вопросов. А второе – привилегия – называет вовсе не обязательно единственного субъекта, но и некоторую ограниченную группу субъектов, имеющих какие-либо особые права. И вновь возникает неясность в понимании: прерогатива – это вероятнее всего «один», но возможно и «несколько», привилегия – это вероятнее всего «несколько», но, быть может, и «один». Разумеется, было бы предпочтительнее для всех, пытающихся четко определить субъектов соответствующего права, иное распределение значений. А именно прерогатива – «единственный правообладатель», привилегия – «ограниченный круг правообладателей».
К сожалению, в толковых словарях русского языка разграничению значений, которые следовало бы считать нормативными или ненормативными, уделяется недостаточное внимание. Авторы соответствующих словарей скорее следуют реальному употреблению значений слов, фиксируя, в частности, и невысокую языковую культуру говорящих по-русски людей, не утруждающих себя точным пониманием значений употребляемых слов. Нормализаторам русского языка стоило бы проявить по отношению к значениям слов такую же, если не большую жесткость, которую предписывают правила формальные. Согласно которым строго предписывается звонИт, а не звОнит, прецедент, а не прецеНдент, смеяться над кем, а не с кого… Ведь цель, смысл и оправдание существования языка в точной передаче смыслов, а отнюдь не только в формальной правильности.
"В бой, вперед, в огонь кромешный, нипочем, что дождь, что снег, – он идет, святой и грешный, русский чудо-человек» — это Александр Твардовский о народном любимце Василии Теркине. Среди таких же народных любимцев и другой русский чудо-человек – лесковский Левша. И главное различие между ними не в эпохах, не в том, что один смоленский, а другой – тульский, не в том, что «Василий Теркин» – книга про бойца, а «Левша» – сказ о кузнеце. Главное различие в том, что Теркин, даже оказавшийся на том свете, ясно понимал, что же происходит вокруг. А лесковский герой такого понимания реальности и на этом свете был, увы, лишен. Жизнь его кончилась трагически. И, как это ни горько, не без вины самого народного любимца. В чем же эта вина?
Всякий читатель встречает в тексте «Левши» множество слов, которые можно найти только в словаре языка самого Лескова. Лесковские изобретения не имеют своей целью заменить иностранные слова русскими – бульвар гульбищем, калоши – мокроступами. Цель автора в том, чтобы заменить непонятное слово на понятное. Иными словами, вместо бульвар не гульбище, а гульвар. Здесь первая часть слова явно намекает на тот же корень, что и в глаголе гулять. И таким образом позволяет понимать это слово как «место для гуляния». Что, строго говоря, не совсем точно, поскольку для гуляний в городе предназначено и много других мест (парк, сад, пешеходная зона, например). А бульвар, согласно словарю, это «широкая аллея посреди городской улицы или вдоль набережной». Добавлю, не обязательно предназначенная для гуляния. Подобные изобретения в русском языке не редкость. Спинжак вместо непонятного пиджак пытается устранить эту непонятность за счет какой-то связи со спиной. Плитуар вместо непонятного тротуар также пытается объяснить непонятное слово, связав его с плитой, которая, конечно, имеет некоторую связь с тротуаром. Однако значения этого слова отнюдь не объясняет.
