Обратившись к собранию Тэйлора, можно разглядеть некоторую закономерность в наборе видов народной загадки. Предлагаю отнюдь не исчерпывающую, но достаточно представительную картину морфологического разнообразия видов. Для примера возьмем загадку, построенную на описании странного движущегося объекта, и проследим ее вариации.
1. Начнем с морфологически совершенного образца, основанного на комбинации фигуративного и буквального описаний: Dere is somet’in runs day an’ night an’ never runs up. – River (Есть нечто, что бежит день и ночь, да никогда не прибежит [или: не бежит вверх]; Т143). Здесь четко сопоставлены метафора (бежит) и буквальное утверждение (не прибежит).
2. Несколько далее в том же собрании находим странный движущийся объект, описанный с помощью двух стилистически однородных фигуративных характеристик: Goes all around the house / And peeps in at the keyhole. – Wind (Ходит вокруг дома и заглядывает в замочную скважину. – Ветер; Т195). И goes (ходит), и peeps (заглядывает) здесь употреблены в метафорическом смысле. Здесь имеют место два метафорических описания. Загадка упрощена: в ней нет нестыковки двух частей описания.
3. Еще несколько дальше находим односоставное метафорическое описание без всяких дальнейших осложнений, которое все же обнаруживает свое родство с исходной парадигмой странного движущегося предмета: There is something dragging white guts all day. – Needle wid a t’read (Есть нечто, влачащее [за собой] белые кишки весь день. – Иголка с ниткой. T205e).
4. Несколько более отдаленное родство представляет собой псевдометафорическое описание: Something goes through the keyhole / Where nothing else can go through. – Key (Нечто проходит в замочную скважину, где больше ничего не пройдет. – Ключ; T197). Нехитрое описание представляется загадочным только при условии, что разгадывающий хоть на мгновение принимает его за метафорическое, тогда как оно буквальное. Двучленность описания способствует розыгрышу. Такая загадка могла родиться только в условиях хорошего понимания того, как загадка устроена, – она обыгрывает полноценную установку, рассчитывает на нее и обманывает ее. Но формально-морфологически эта загадка упрощена.
5. Предположительно фигуративное описание может балансировать между буквальным и метафорическим: What goes through the wood / And never touches a limb? – Voice (Что проходит сквозь лес и никогда не затронет ветки? – Голос; T152b). Голос и в самом деле проходит расстояния, но буквальность этого выражения представляет собой стертую в частом употреблении метафору. Язык вообще изобилует стертыми метафорами, которые как таковые уже не воспринимаются; поэтическое высказывание может оживить метафорический потенциал.
6. Две буквальные характеристики могут образовать хорошую загадку, если они поданы так, что представляются несовместимыми, хотя бы на первый взгляд: Something movin’ without a leg. – Snail (Нечто движется без ног. – Улитка; T261). Обе характеристики – movin’ (движется) и without a leg (без ног) – описывают улитку буквально, но движение и движение без ног поданы как несовместимые – так они выглядят на мгновение, достаточное, чтобы озадачить, на фоне ожидания, подготовленного подлинной загадкой.
7. Даже единичное буквальное описание может выглядеть загадочным, если его единственный мотив формально раздваивается так, что выглядит двучастным и описывает нечто, как может показаться, противоречивым образом: What goes up an’ never goes down? – Smoke (Что восходит и никогда не спускается? – Дым; T141). Загадочность этого вопроса зиждется на ассоциации идей восхождения и нисхождения, привычной, но не необходимой, запечатленной в обиходном выражении goes up and down ; ассоциация поддержана в данном случае присущим загадке ожиданием противоречия.
Только первый из приведенных образцов описания странного движущегося предмета отвечает морфологии подлинной загадки по Тэйлору, все остальные являют различные пути упрощения. Приведенные примеры выстраиваются в некоторый обозримый набор вариантов: 1. двучлен, состоящий из фигуративного и буквального компонентов описания; 2. двучлен, состоящий из двух фигуративных определений; 3. фигуративный одночлен; 4. двучлен, состоящий из двух буквальных компонентов; 5. двучлен, в котором из двух более или менее буквальных компонентов один все же балансирует между метафорическим и буквальным значением; 6. двучлен, в котором два буквальные компонента на мгновение выглядят как противоречивые; 7. одночлен (описание основано на одном мотиве), в котором о писание единственного мотива раздваивается мнимо противоречивым образом.
Заметим, что этот набор вариантов не того типа, к которому привыкла гиперструктуралистская редуктивная мысль – он не имеет инварианта: есть архетип от которого варианты отклоняются любым возможным путем упрощения. Они модифицируют исходную парадигму, сохраняя количество членов или редуцируя его к одному и варьируя фигуративность или буквальность членов в любом сочетании. Но исходная парадигма не является общим знаменателем для остальных форм – она больше любой из них. Чисто формального наблюдения здесь вообще не достаточно. Как бы парадигма ни была искажена, она все же должна как бы просвечивать сквозь искаженную форму. Исходная форма присутствует как фон ожидания в каждом случае, так что в функцию каждого смещенного варианта входит вызов этого фона, позволяющий мимикрию под него.
Тэйлор сознавал трудность своей задачи:
Трудно выстроить какое-либо распределение [загадок], еще труднее быть последовательным. Загадки Англии и англоязычных стран демонстрируют угасание знакомства с жанром и, соответственно, не всегда являют понимание ее техники. С утратой способности видеть подлинную природу загадочных сравнений и риторических приемов стали появляться сдвинутые и испорченные типы. Я обычно помещаю дефектные и испорченные версии наряду с лучшими образцами парадигмы, даже если вырождение зашло так далеко, что затемняет основные характеристики. (Тэйлор 1951: 4)
Должно быть все же, Тэйлор несколько упрощенно понял морфологическое разнообразие народной загадки. Варьирование и вообще относится к фундаментальным аспектам существования фольклора; в процессе варьирования формальные сбои неизбежны, ибо воспроизведение текстов в устной традиции происходит не по правилам, а на интуитивной основе; носители фольклора творят кто во что горазд, и сбои могут быть даже признаком энергично действующей традиции. Как только что показал наш анализ, причиной этого разнообразия является не только, как думал Тэйлор, вырождение понимания подлинной загадки, но и возможность игры на привычно сопутствующем ей ожидании. То есть не следует характер загадки полностью отождествлять со структурой как формой: функциональная интенция, или ожидание, составляет ее необходимый аспект. Тем не менее, разрастание формально упрощенных видов, действительно, должно было привести к ослаблению чувства ценности подлинной загадки и, соответственно, к вырождению традиции. В развитии форм загадки следует различать два противоположных фактора: обострение чувства внутренней формы загадки, так что и намека на ее структуру достаточно для полноценного функционирования, и ослабление понимания внутренней формы загадки, ведущее к вырождению. В общем же и целом, размножение упрощенных форм несомненно ведет к вырождению загадки и определяет общую историческую тенденцию ее развития.
Отметим разный подход к вопросу о полной форме загадки у Петша и Тэйлора. Петш рассматривает нормальную, полную форму загадки как фундаментальную, достаточную форму с добавленными риторическими украшениями; Тэйлор выносит за скобки риторический компонент вообще, чтобы представить полную, нормативную форму в качестве образцовой по отношению к окружающим ее вырожденным разновидностям. Он ориентирован исключительно на фигуративную задачу загадки. Увидеть эту картину жанра позволила ему более четкая концепция морфологии загадки. Теперь у нас появилась возможность с помощью Тэйлора несколько уточнить тезис (d): в области народной загадки полнозначная ее форма (подлинная загадка) сопровождается массой упрощенных и вырожденных форм, но и эти относятся к области жанра народной загадки в качестве деривативных и родственных форм подлинной загадки, потому что они в разной степени сохраняют следы ее полнозначной формулы и используют ее мотивы.
Итак, Тэйлор схватил загадку двойным зрением: он разработал аристотелев теоретический конструкт и петшеву попытку структурной экспликации в четкое аналитическое представление о структуре подлинной загадки и указал на ее привилегированное положение в качестве образцового вида в эмпирически зарегистрированной обширной области народной загадки, представленной во всем многообразии ее видов, отклоняющихся от полнозначного подлинного. Желая преодолеть эту дихотомию, он даже не лишил все многообразие видов загадки названия подлинной. Но в теоретических целях имеет смысл различать два аспекта народной загадки. Сохраним название подлинной загадки за структурно полнозначным видом в смысле Тэйлора, а область в целом будем называть народной загадкой.
