Литература
Ахманова 1957 – О. С. Ахманова. Очерки по общей и русской лексикологии. М.: Учпедгиз, 1957.
Богородицкий 1935 – В. А. Богородицкий. Общий курс русской грамматики. Казань, 1935.
Будагов 1952 – Р. А. Будагов. Некоторые вопросы теории словообразования в романских языках // Доклады и сообщения Ин—та языкознания АН СССР. Вып. 1. М., 1952.
Вольф 1954 – Е. М. Вольф. Устойчивые сочетания глаголов с существительными без предлога в современном испанском языке: Дис. … канд. филол. наук. М., 1954.
Илия 1955 – Л. И. Илия. Грамматика французского языка. М., 1955.
Левинтова 1958 – Э. И. Левинтова. Словопроизводство отглагольных прилагательных (из очерков по современному испанскому словообразованию) // Вестник МГУ. Историко—филологическая сер. 1958. № 2.
Левковская 1955 – К. А. Левковская. О специфике префиксации в системе словообразования // Вопросы грамматического строя. М.: Изд—во АН СССР, 1955.
Bybee 1988 – J. Bybee. Morphology as lexical organization // Theoretical morphology. London: Academic Press, 1988. Br0ndal 1943 – V. Br0ndal. Essais de linguistique genérale. Copenhague, 1943. de Diego 1951a – V. García de Diego. Gramática histórica española. Madrid, 1951. Dillet 1997–1998 – Montse Dillet. Derivación y diacronía // Estudi General. Vol. 17–18. Girona 1997–1998. Harris 1946 – Z. Harris. From morpheme to utterance // Language. 1946.Vol. 22. № 3.
Newman 1948 – S. Newman. English suffixation: a descriptive approach // Word. 1948. Vol. 4. № 4. Pichon 1942 – E. Pichón. Les principes de la suffixation en franjais. Paris, 1942. Pike 1954 – К. L. Pike. Language. Part I. California, 1954. Togeby 1951 – K. ^geby. Structure immanente de la langue franjaise.Copenhague, 1951.
Wartburg 1943 – W. F. Wartburg. Einführung in Problematik und Methodik der Sprachwissenschaft. Haale, 1943.
Calderón 1829 – Calderón de la Barca. Las comedias. Vol. 1–2. 1827–1829.
Alberti 1954 – R. Alberti. A la pintura. Buenos Aires, 1954.
Unamuno 1945 – M. de Unamuno. San Manuel Bueno, mártir y tres historias
más. Buenos Aires, 1945. Cervantes 1947 – Miguel de Cervantes Saaverda. El ingenioso hidalgo Don
Quijote de la Mancha. Buenos Aires, 1947.
Испанские слова – существительные, прилагательные и глаголы, сократив формообразование, не стали от этого короче и не потеряли гибкость. Испанские полнозначные слова редко бывают односложны. Чем же компенсировал язык понесенные морфологические утраты? Упростив формообразование, он расширил зону словообразования. Язык сузил репертуар грамматических значений, но расширил зону лексической семантики. Развитие номинативных средств испанского языка в ущерб грамматическим, отчасти мотивировано широтой его территориального распространения. Число носителей испанского языка достигает 300 млн. человек. На нем говорят в 19 странах Латинской Америки, в Испании, в ее бывших африканских колониях – Марокко, Гвинеи, на Филиппинских островах, в некоторых штатах Северной Америки, примыкающих к Мексике. На всех этих территориях испанский язык находится в тесном взаимодействии с другой природой, укладом жизни, с другой культурой и культурными традициями, наконец, с другими языками – языками индейских аборигенов, а также с близко родственными романскими языками – португальским, каталанским, галисийским, провансальским, французским. Кроме того, язык Испании отличается диалектальным разнообразием. Говорящие на испанском языке обладают разным ухом и слухом, разными артикуляторными навыками, побуждающими их видоизменять произношение слов и интонацию высказываний. Все это в той или другой степени отражается на варьировании как формы, так и значения слов. Кроме того, испанская речь изобилует неологизмами – однодневками, часто образными, отвечающими языкотворческим порывам и прорывам говорящих и пишущих. В итоге, испанский язык стремится к лексическому изобилию и разнообразию, но в то же время старается соблюдать грамматическую строгость и единообразие.
Характерно, что испанский дискурс не слишком широко пользуется аббревиатурами, приемом столь распространенным в языках
Европы и Америки. Напротив, среди неологизмов, кроме богатой аффиксальной деривации и словосложения, распространено удлинение слова за счет разного рода «вставок» (инфиксов, эпентезы), удвоения суффиксов, сращения словосочетаний и субстантивации предложений.
Нельзя, впрочем, не отметить, что наряду с растяжением слова, наблюдается обратный процесс сокращения слова, в частности стяжение сложных образований, причем иногда путем исключения из их состава корневых морфем и сохранения завершающих слово слогов: telemática (telecomunicacion + informática), itañol (italiano + español), cantautor (cantante + autor), Aviateca (aviación guatemal– tеca), muñecolates (muñeca + chocolate), camivolar (caminar + volar), suntusosa (suntuosa + sosa), petrodólares (petróleo + dólares), etc. [Casado Velardo 1985: 56–57].
В обыденной речи особенно активно идет процесс редукции слова к первым двум слогам: peli (película), tele (televisión), compi (compañeros), disco (discoteca), boli (bolígrafo), etc. Ср. аналогичное явление в русской речи: маг (магнитофон), бад (бадмингтон) и др.
Итак, испанский язык, прежде всего, лексичен. Он постоянно озабочен созданием новообразований, сохранением архаизмов, варьированием уже существующих слов, а также словесными играми. Одним из откликов на зов лексикона можно считать расширение арсенала морфонемных элементов, занимающих промежуточное место между основой слова и суффиксом или флексией. Эти элементы не входят в систему регулярного аффиксального словообразования. Поэтому для их обозначения служит термин интерфикс, а не инфикс, который ассоциируется с названиями собственно дериватив—ных морфем – суффиксом, постфиксом и префиксом. Термин инфикс, впрочем, также используется в лингвистике. Он обычно применяется к семантическим «вставкам» в основу слова, то есть внутрь лексемы; например, рус. ндрав, страм, ср. лат. vici «я победил» и vi—n—co «я побеждаю». Ср. англ. бранные слова hipo—blоody– crite, fan—fuckin—tastic [Carthy 1952]. Об интерфиксах и инфиксах см. также: [Celdrán M. E. 1978: 447–460; Montes J. 1985: 181–189; Dressler 1984; Dressler 1986: 381–395; Яруллина—Тодорова 1998].
В отечественном языкознании применяется ряд терминов для обозначения морфонемных элементов, входящих в состав слова и выполняющих в нем соединительную функцию, но не закрепивших за собой четкого значения. Их называют субморфами, квазиморфами, факультативными морфами, пустыми морфами, эпентезой, конка—тенаторами, формантами, «структемами», вставками, «прокладками», соединительными морфемами (Verbindungsmorphemen в терминологии Н. С. Трубецкого). См. серию работ об интерфиксах Е. А. Земской [Земская 1964; Земская 1973: 113–136; Земская 2004: 117–142]. См. также [Яруллина—Тодорова 1998; Лопатин 1977: 53–57]. В русскую лингвистику, как отмечает А. А. Реформатский, термин интерфикс был введен А. М. Сухотиным [Реформатский 1967: 266].
В русистике термин интерфикс используется преимущественно для обозначения соединительных звуков – гласных и согласных: лес—о—степь, стал—е—вар, пол—у—круг, пят—и—этажный, суди—л—ище, жи—л—ец, пе—в—ец, африк—ан—ец и др. Соединительная морфа может соответствовать грамматическому показателю первого компонента сложения: дв—ух—этажный, перекат—и—поле, тр—ех—рублевый. В то же время она может быть нулевой: вольт—метр. Очень часто интерфикс вводится в слово по аналогии; ср. будущ—н—ость, настоящ—н—ость; ялт—ин—цы, чит—ин—цы. Об аналогии см. ниже. Во всех случаях интерфиксация способствует созданию единства или цельнооформленно—сти слова. Она, кроме того, «расширяет круг основ, от которых могут создаваться суффиксальные производные» [Земская 1973: 126]. Русский язык не пользуется интерфиксами для растяжения звуковой оболочки слова. Интерфикс в нем выполняет в основном функцию фонетической адаптации суффикса или флексии к словообразовательной основе и способствует созданию морфосемантических аналогов. Более того, для русского языка вообще не слишком характерно стремление к растяжению слов. Напротив, в определенных ситуациях он любит словесные «обрубки»; ср. имена действия, обычно пользующиеся двухсложными суффиксами– ение, – ание, и др.: выгул выгуливание, отлов отлавливание, запрет запрещение, выполз выползание, вывод выведение, развод разведение, визг визжание, дребез дребезжание и др. ср. также: навар, нарыв, наскок, наем, накал, обрыв, воз, навес, развес, отлет, лет, полет, налет, подвиг, подкоп, разбой, прибой, прыг—скок и пр., а также окказионализмы: выпендр, выклянч, вымет икры, вымуштр солдат, выпор детей и пр. [Земская 1996: 130–131].
Сопоставление суффиксальных образований с «лилипутами» свидетельствует о влиянии значения, стиля и контекстов употребления слова на его протяженность. Так, сокращение слова было характерно для постреволюционной поры.
Испанский язык, напротив, не любит нулевых словообразовательных элементов. Он избегает прямого присоединения флексии к основе другой части речи, например, глагольной флексии к именной основе. Иными словами, он не пользуется конверсией, то есть переключением слова из одной парадигмы в другую в словообразовательных целях. Классический испанский язык не экономен, и это отличает его от других европейских языков, в частности английского и французского, не обременяющих слово избыточными морфологическими и слоговыми элементами. Так, назализация привела во французском языке к сокращению слогового состава слова, в частности суффиксов; ср. – mente (лат. mentis) и – ment.
