Александр Вурдов - Кандзявые эссе

- Да, можно сказать, ничего, Я изучал очень узкую область - здесь те знания почти бесполезны.

- Расскажи, что знаешь.

- Парнокопытные. Травоядные. Стадные. Впервые завезены в Японию, кажется, где-то в начале Мэйдзи[222]. Разводятся людьми ради мяса и шерсти. Вот, пожалуй, и все.

- В общем, правильно, - сказал секретарь. - Только, если уж быть совсем точным - впервые овцы были завезены к нам не в начале Мэйдзи, а в середине эпохи Ансэй[223]. До тех же пор, как ты верно сказал, овец в Японии просто не существовало. Предание гласит, что первых овец привезли из Китая в эпоху Ансэй; но, даже если это и так - те овцы не прижились и вскоре вымерли. Поэтому до начала Мэйдзи таких животных, как овцы, японцы в глаза не видали и вообразить себе не могли. Хотя Овен как знак Зодиака и был сравнительно популярен, - никто не мог точно сказать, как этот зверь выглядит на самом деле. Иными словами, долгое время овца была сродни выдуманным, мифическим животным - типа баку[224] или дракона. Исторический факт: все изображения овец на японских картинах до периода Мэйдзи - сплошной суррогат и чистейшая несуразица. Люди разбирались в овцах примерно так же, как Герберт Уэллс - в марсианах.

Но и до сих пор еще японцы знают про овец удручающе мало. Начнем с того, что за всю свою историю нация никогда по-настоящему в овцах не нуждалась. Животные были завезены из Америки, разведены здесь - и благополучно забыты. Великое дело - какие-то овцы! После войны открылись квоты на импорт баранины и овечьей шерсти из Австралии и Новой Зеландии - и разводить овец в Японии стало совершенно невыгодно. Бедные овцы, тебе не кажется? Просто вылитые японцы в двадцатом веке...

Впрочем, я не собираюсь читать тебе лекции о сиротской доле современной Японии. Я хочу, чтобы ты сопоставил в голове две вещи. Первое: до конца эпохи сегуната овец в Японии практически не существовало. Второе: с приходом новой власти всех овец, ввозимых в страну, государственные чиновники пересчитывали буквально по головам и проверяли самым тщательным образом. О чем это говорит?

Никого из читателей Кандзявых эссе уже не удивить тем фактом, что историческое взаимодействие китайской и японской культур самым глобальным образом повлияло на формирование как японского языка в целом, так и его отдельных структур.

Вернемся к кандзи 太 (ТАЙ_футой) - толстый, рассмотренному нами в предыдущем эссе. Есть нечто, что настораживает в этом иероглифе. Это и его внешняя схожесть с кандзи 大 (ДАЙ/ТАЙ_оокий) - большой, и созвучность ОНов обоих кандзи, и близость (или лучше сказать, некая однородность) их смыслов. Кроме того, как уже отмечалось ранее, в графике иероглифа 太 бросается в глаза акцент, поставленный не столько на «наружной толщине», сколько на «внутренней насыщенности» этого знака (точка внутри). Эта некоторая неопределённость заставляет нас в очередной раз погрузиться в прошлое, чтобы постараться хоть на самую малость разобраться с истинным значением этого столь незамысловатого на первый взгляд символа.

Удивительно, но в Китае иероглиф 太 вообще не обладает значением «толстый»! В Поднебесной во все времена его основным смыслом было и остаётся «слишком» (очень, чересчур, излишне). Всё дело в том, что в символе уже заключено значение «большой», «громадный», «значительный» (во-о-о-от такую рыбу поймал), а вот точка внутри (太) как раз и говорит о том, что «имеется лишнее». В японском языке кандзи поначалу употреблялся вместе с иероглифом «Толстый» (с целью смыслового усиления его значения до «толстенный», «очень толстыи»), но в ходе исторического развития произошла полная подмена значений, в результате чего китайский иероглиф 太 приобрел в Японии совершенно новое значение, близкое к русскому «толстый». Однако, когда данный знак употребляется не сам по себе, а в сочетании с другими иероглифами, откуда-то из глубин японского коллективного подсознания, свято оберегающего тайны далёкого прошлого, проявляется значительно более ёмкий смысл, отвечающий не столько за физический объем, сколько за солидное внутреннее содержание. Сами посудите: 太平 (тайхэй) - не просто что-то очень ровное или спокойное, а само «спокойствие», сам «мир»; 太洋 (тайё:) - не просто «океан»[226] и даже не «толстый» океан, а «Океан»; не «толстый тихий океан» (太平洋), а «Великий Тихий Океан»; 太古 (тайко) - не просто «старый» или «очень старый», а сама «древность».

Да что там океан! 太陽 - вот оно, то настоящее и неподдельное Великое Японское Солнце! И хотя в слове 太陽 второй кандзи нам пока не известен, но, согласитесь, что применять эпитет «толстый» по отношению к солнцу более чем странно и нелепо. Нет, тут опять, как и в случае с океаном, речь явно идёт не о физической толщине (хотя в каком-то примитивно-естественном смысле наш великий источник жизненной энергии можно оценивать и с этой точки зрения).

Познакомимся поближе с кандзи 陽. 太陽 (солнце) звучит точно так же, как и «океан» (тайё:). В данном случае хоть и игра слов получается, но, заметим, игра крайне символическая: два великих начала жизни на земле - океан и солнце, и оба произносятся одинаково, хотя и записываются по-разному[227]. Приведём сведения, почерпнутые из небольшого иероглифического словаря про иероглиф 陽:

Кандзи 陽 (YŌ). Значения в сочетаниях: солнце, солнечный, светлый, положительный. В качестве примера: 太陽 (taiyō) - солнце.[228]

Для начала попробуем определиться со взаимоотношением двух японских слов: 日 (хи) - солнце и 太陽 (тайё:) - солнце. Насколько эти два синонима равноправны, и в каких случаях правомерно применять каждый из них? Чтобы ответить на этот вопрос, мы снова вынуждены будем обратиться к китайскому прошлому обоих иероглифов.

Иероглифом 日 в Китае обозначается солнце[229] как природный объект, который ежедневно восходит на востоке, чтобы озарять своими лучами наш бренный мир. А вот 太陽 (в современном китайском написании 太阳) - это уже не просто нечто периодически показывающееся над горизонтом, а солнце как что-то даже не просто одушевлённое, а обожествлённое. Обратите внимание на разницу: солнце (日) и Солнце (太陽). Во втором случае употребление иероглифа 太 более чем оправданно, и его наличие указывает на то, что Солнце - это нечто большее, чем просто планета или звезда, более того, это то, что преисполнено некоей сутью, обозначать которую выпала честь иероглифу 陽.

Японский язык сохраняет свойственное китайскому языку уважительное отношение к божественному источнику жизненной энергии, что выражается в весьма редком использовании иероглифа 日 для обозначения солнца. В Японии 太陽 (тайё:) - это солнце практически во всех его проявлениях и ипостасях, поэтому при употреблении именно этого слова в качестве аналога русского «солнца» мы не допустим ни ошибки, ни какой-либо двусмысленности. При этом надобно иметь в виду, что существует несколько устойчивых оборотов и выражений, в которых для обозначения солнца все-таки прижилось не «тайё:», а «хи», однако все эти немногочисленные случаи можно «пересчитать по пальцам». Вот некоторые из них:

日が出る (хи га дэру) - солнце встаёт (солнце выходит).

日の出 (хи но дэ) - восход солнца.

日の入り (хи но ири) - заход солнца.

В основной массе прочих случаев 日 не столько солнце, сколько день, хотя нетрудно догадаться, что день и солнце - два взаимно определяющих друг друга явления, не существующие друг без друга, что, собственно говоря, и находит своё отражение в изначальных значениях иероглифа 日 (НИТИ_хи), который сам по себе и день, и солнце.

Современные китайцы, видимо, обеспокоенные заметным снижением уровня грамотности подрастающего поколения, существенно упростили иероглиф 陽 (как, впрочем, и многие другие), избавившись от всего «лишнего», и оставили только то, что посчитали нужным оставить[230]. Мы же, имея счастливую возможность лицезреть оригинал, зададимся вопросом: так что же представляет из себя иероглиф 陽, и каким это содержанием он наполняет наше Солнце?

Кому-то, возможно, трудно будет поверить, но это, оказывается, то самое положительное начало природы ЯН (если по-китайски, то yang), дошедшее до нас из разных течений древней китайской натурфилософии.[231] Несмотря на все соблазны, мы не будем даже касаться этого удивительного достижения человеческой мысли, вместо чего сконцентрируем все своё внимание на иероглифе 陽, который и без того достаточно заковырист даже в своем графическом исполнении.