Мода, как известно, вызывает одновременно и притяжение, и раздражение. Кто-то такие слова не любит, кто-то любит и употребляет к месту и не к месту, а кто-то не любит, но все равно употребляет, потому что модно!
Заимствование – лишь способ проникновения слова в язык, важно же рассмотреть разные тематические пласты лексики. Так, заимствованиями полны, например, современные жаргоны, среди которых главную роль играют сейчас молодежный (сленг), “бандитский”, или криминальный, а также некоторые профессиональные (компьютерный, экономический, политический, спортивный и некоторые другие).
Особенно интересно отношение к криминальной лексике типа наезд, беспредел, отморозок, крыша, стрелка, кинуть, мочить и т. д. (здесь, кстати, как я уже говорил, почти нет заимствований). Многие люди, выражая недовольство распространением этих слов, на самом деле активно их используют. Причины мной уже назывались. Во-первых, это криминализация общества, а значит, некоторые ситуации адекватно описываются с помощью именно этой лексики. Во-вторых, их эмоциональность и, выражаясь этим же языком, “крутость”. Многие из этих слов проникли уже не только в обыденную речь, но и в речь официальных лиц и даже официальные документы.
Безусловно, самым экспрессивным является молодежный жаргон. Слова из сленга часто ничего, кроме эмоциональной оценки, и не выражают: отстой, кул, прикольно, супер, классно, атомно и т. п.
Особое отторжение у людей постарше вызывает междометие вау, заимствованное из английского языка и выражающее неподдельный и внезапный восторг. Как же неподдельный восторг можно выражать только что заимствованным и потому неестественным словом? – недоумевают старшие товарищи. Вау! Сами удивляемся, – отвечает молодежь.
Отдельного абзаца заслуживает молодежное словечко, как правило составляющее отдельную фразу: Жесть! Это очень сильная оценка, но вот что интересно: в зависимости от контекста и ситуации она может становиться то положительной, то отрицательной. Иначе говоря, сила имеется, а знак (или, если хотите, вектор) еще не установлен и устанавливается отдельно. В любом случае слово жесть выражает определенное восхищение говорящего тем, о чем он таким образом высказывается. В общем, как сказано на одном сайте, Внимание: жесть. И не говорите, что я вас не предупреждал!
Очень близка к молодежному жаргону и гламурная лексика: культовый, кастинг, эксклюзивный, стильный, элитный и др. Само слово гламур вызывает противоречивые чувства, но похоже, что без него уже не обойтись. Речь идет об особой культуре, создаваемой глянцевыми журналами, об идеальном мире, населенном правильными юношами и девушками, посещающими правильные места в правильной одежде, рассекающими на правильных авто, и так до бесконечности (ну, о моей любви к этому слову вы уже знаете). Провести четкую грань между молодежным и гламурным жаргоном невозможно, то же вау, очевидно, относится и к гламурному миру.
Гламурный язык во многом наследует традиции словаря людоедки Эллочки и отчасти языка приказчиков (галантерейного языка), главным принципом которого было “сделать (точнее, сказать) красиво”. А вот функционально гламурная лексика по существу заняла место советских идеологических слов и с той же степенью агрессивности внедряется в общественное сознание. У многих она вызывает раздражение как агрессивностью, так и искусственностью, но при поддержке соответствующей прессы остается модной.
На нашу сегодняшнюю речь оказывают влияние и различные профессиональные жаргоны – политический, экономический, компьютерный и другие. Особо надо отметить появление огромного количества новых профессий. Пожалуй, к рекламщикам и пиарщикам уже привыкли. К риэлторам и криэйторам привыкаем, хотя и пишем их по-разному. А вот акаунт, сейлз- и прочие менеджеры беспокоят (и раздражают), слишком уж их много.
Кстати, игровая характеристика слова влияет на его восприятие – положительное или отрицательное. Очень много игры в компьютерном жаргоне, который в действительности распадается на несколько разных явлений. Одно дело – названия технических приспособлений или просто новые понятия, например интернет, сидюшник, драйвер, хомяк, юзер, мыло. И совершенно другое – видоизменения нашего языка в интернет-коммуникации. В последнее время активно обсуждается и, конечно же, вызывает сильные эмоции с разными знаками “новая орфография” в Живом журнале (например, уже классическое аффтар жжот, пеши исчо)..
Напротив, слишком серьезны жаргонизмы и термины (их не всегда удается различить) из области политики и экономики: брифинги и саммиты, дефолты и монетизации и прочее. К ним примыкает и более общая научная и псевдонаучная лексика, например харизма, контент, визуальный и прочее. “Умные” слова так же, как и “смешные и глупые”, могут вызывать активное неприятие, но по несколько иным причинам. Они часто затрудняют понимание текста, а иногда просто-напросто маскируют отсутствие смысла.
Эмоциональная реакция вызвана в первую очередь смешением нового и старого, языкового центра и периферии. Жаргоны и заимствования существовали всегда, и всегда пуристы возмущались новыми явлениями в языке, воспринимая это новое как порчу. Так, главными врагами были когда-то и заимствованное слово бизнесмен (ведь есть же русское предприниматель), и просторечное прощание пока, и многие другие. Но ведь, несмотря ни на что, эти слова остались в русском языке, и к ним постепенно привыкли.
Сейчас, правда, ситуация иная: новых слов слишком много, и при этом они проникают повсюду, так что действительно размываются границы литературного языка. И это пугает и раздражает людей, к этому языку привыкших. Естественно, что отношение к изменениям в языке связано с возрастом. Молодые люди (моложе 25 лет) выросли в период этих изменений и воспринимают их как естественное развитие языка, то есть часто просто не замечают их (это показывают различные тесты и опросы). В частности, многие молодые люди плохо понимают языковую игру, построенную на смешении стилей, что было так характерно для андеграундной литературы советского периода. Люди постарше реагируют на изменения по-разному, в зависимости от собственного характера и темперамента. Консерваторы и пуристы, например, такой “порчей” активно возмущаются. Можно сказать, что к традиционному конфликту отцов и детей добавился еще и языковой разрыв.
Возможно ли если не национальное примирение на почве языка, то хотя бы сглаживание языковых противоречий, снятие острого раздражения чужой речью? Скорее да, чем нет. Эпоха больших изменений довольно скоро завершится, и острота противостояния старого и нового, знакомого и незнакомого пройдет. Но отношение к словам все равно никогда не будет единым. Останутся такие вечные возбудители эмоций, как брань, канцелярит (“чиновничий жаргон”) или, например, слова-паразиты (без них, как я уже писал, не обходится ни один язык, потому что на самом деле никакие они не паразиты). И здесь надо сказать следующее. Эмоциональное отношение к словам, в том числе и негативное, свидетельствует только об одном – об интересе к языку. Лингвистическая же рефлексия в широком смысле – один из важнейших процессов, который связывает народ и язык и – по крайней мере отчасти – определяет развитие последнего.
Название “разделенные одним языком” – перифраза одного очень известного и загадочного английского афоризма. Загадочного, потому что, несмотря на известность, для него не существует единой канонической формы и нет согласия по поводу авторства. Из вариантов назову несколько: “Britain and America are two nations divided by a common language” или “England and America are two countries separated by the same language”[27]. Авторство же приписывается прежде всего Б. Шоу и О. Уайльду, сказавшим, по-видимому, нечто похожее, а также Марку Твену, Уинстону Черчиллю и даже Бертрану Расселу. Впрочем, для данной темы это не столь существенно.
Несмотря на то что в русском языке не без основания ищут и национальную идею, и вообще объединяющее начало для всего российского народа, сегодня он во многом разделяет людей, и именно поэтому я позволил себе перенести высказывание Шоу или Уайльда на нашу почву.
Если произвести мыслительный эксперимент и перенести молодого человека третьего тысячелетия в семидесятые годы прошлого века и, наоборот, перенести человека из семидесятых в сегодня, минуя перестройку и дальнейшие события, мы получим интересный результат. У каждого из них возникнут серьезные языковые проблемы. Это не значит, что они совсем не поймут язык другого времени, но по крайней мере некоторые слова и выражения будут непонятны. Более того, общение человека из семидесятых годов с человеком третьего тысячелетия вполне могло бы закончиться коммуникативным провалом не только из-за простого непонимания слов, но и из-за несовместимости языкового поведения.
