Несмотря на то что в русском языке не без основания ищут и национальную идею, и вообще объединяющее начало для всего российского народа, сегодня он во многом разделяет людей, и именно поэтому я позволил себе перенести высказывание Шоу или Уайльда на нашу почву.
Если произвести мыслительный эксперимент и перенести молодого человека третьего тысячелетия в семидесятые годы прошлого века и, наоборот, перенести человека из семидесятых в сегодня, минуя перестройку и дальнейшие события, мы получим интересный результат. У каждого из них возникнут серьезные языковые проблемы. Это не значит, что они совсем не поймут язык другого времени, но по крайней мере некоторые слова и выражения будут непонятны. Более того, общение человека из семидесятых годов с человеком третьего тысячелетия вполне могло бы закончиться коммуникативным провалом не только из-за простого непонимания слов, но и из-за несовместимости языкового поведения.
Этот мыслительный эксперимент становится вполне реальным, когда, например, современные студенты читают советские газеты или смотрят советские фильмы. Кажется, что в обратную сторону реализовать эксперимент сложнее. Однако возвращаются в Россию советские эмигранты, люди из семидесятых, и недоуменно застывают, видя, как мы общаемся. Они помнят другие речевые клише, другой речевой этикет и, наконец, следуют другим правилам речевого поведения, соблюдают другие речевые запреты.
Но языковой разрыв существует не только между уехавшими и оставшимися (в конце концов, они редко встречаются), но и между старыми и молодыми, между живущими в сети или в реале, иными словами, он есть между нами и здесь, в России.
Слова о том, что наш язык меняется с огромной скоростью, уже стали банальностью. Порой нам кажется, что мы управляем этим процессом, особенно в сфере речевого этикета, который часто сознательно формируется лингвистами и, почти как правила правописания, предписывается обществу. К речевому этикету относятся и слова-обращения, с помощью которых можно привлечь чье-то внимание, определить социальный статус участников беседы, выразить эмоциональное отношение, порой даже манипулировать собеседником. Они используются и в публичном, и в интимном общении, и с незнакомыми или малознакомыми людьми, и с друзьями. В русской культуре особую роль играют личные имена, и эта тема отдельного разговора. А вот как быть сегодня с официальными обращениями, которые очень чутко реагируют на социальные потрясения?
Власть и различные общественные институты (в том числе пресса и телевидение) пытаются контролировать их употребление. Достаточно сказать, что после Французской революции специальным декретом Конвента было введено в качестве обязательного обращение citoyen/citoyenne (“гражданин/гражданка”). Впрочем, в посттермидорский период с падением прежнего режима оно бесследно исчезло. Также после распада мировой социалистической системы и в бывших социалистических странах стремительно уходили из языка официальные обращения типа немецкого Genosse.
В России же именно обращения оказались в центре двух социально-лингвистических переворотов – “революционного” и “перестроечного”. Считается, что мы, вернув в качестве обращения дореволюционного господина, возвращаемся к старому доброму положению дел. Чтобы разобраться с тем, так ли это, придется оглянуться назад.
После революции принципиальные изменения коснулись самых важных обращений: сударь/сударыня, господин/госпожа, товарищ, гражданин/гражданка и некоторых других, например Ваше превосходительство. На смену обращениям господин/госпожа пришло более демократичное товарищ. Дореволюционные обращения различали пол адресата, подразумевали определенный и достаточно высокий социальный статус и обычно использовались вместе с фамилией, профессией, званием и т. д. Новая власть ввела новое обращение товарищ с претензией на устранение всех отмеченных противопоставлений. Именно товарищ стал первым феминистическим вкладом в развитие языка, поскольку называет человека независимо от его пола. Кроме того, товарищ может употребляться как в сочетании с фамилией (профессией или званием), так и без нее (товарищ Иванова; товарищ майор; товарищ, подождите). С идеологической точки зрения слово товарищ имело очевидные преимущества: его использование подразумевало равенство говорящего и адресата, и, кроме того, для него была характерна сниженность статуса адресата по сравнению со старыми обращениями (возможное товарищ проводник при невозможном господин проводник).
Правда, в ситуации, когда нормальных отношений между людьми нет, обращение вообще невозможно, что тонко подметил М. Булгаков, часто использовавший обращения для характеристики персонажей. В “Мастере и Маргарите” он так описывает сцену избиения:
– Что вы, товари… – прошептал ополоумевший администратор, сообразил тут же, что слово “товарищи” никак не подходит к бандитам, напавшим на человека в общественной уборной, прохрипел: – гражда… – смекнул, что и этого названия они не заслуживают, и получил третий страшный удар неизвестно от кого из двух, так что кровь из носу хлынула на толстовку.
Препятствием для широкого распространения обращения товарищ стали связанные с ним идеологические ассоциации. Поначалу существовало противопоставление двух классов – “господ” и “товарищей”, т. е. людей, употребляющих соответствующие обращения. Обращение товарищ для части носителей языка было оскорбительным, для другой же части обращение господин свидетельствовало о принадлежности собеседника к идеологически враждебному классу.
Именно в этот период в русском языке появились новые значения слов господа и товарищи, соответствующие двум общественным группам. Весьма красноречивым было иногда встречавшееся обращение к новым чиновникам господин товарищ. Господин выполняет свою привычную функцию вежливого официального обращения, а товарищ обозначает принадлежность к классу.
Современные же перемены ни в коем случае не являются возвращением к дореволюционной системе. Можно отметить многочисленные различия между сегодняшним и “старым” использованием господина. Так, возможны сниженные обращения типа господин дворник, недопустимые ранее. Очень часто приходится слышать обращение господа к разнополой аудитории. Происходит это по аналогии с неизменяемым по роду товарищи, хотя в соответствии с дореволюционным этикетом нужно говорить: дамы и господа. Наконец, встречаются совсем уж странные ошибки, когда в официальных письмах это обращение сочетается с личным именем или с именем и отчеством: господин Андрей или господин Иван Иванович.
Но главное даже не это. Новое обращение используется только в письменной речи, в основном в официальной переписке, а также в прессе. В устной речи его употребление вызывает эффект отчуждения и может иметь даже негативный оттенок.
Скажем, во время предвыборных кампаний расположенные к кандидату журналисты обращаются к нему по имени-отчеству, а нерасположенные – с помощью господина. Употребление этого слова больше похоже на употребление товарища в советский период.
Таким образом, можно сказать, что возвращение в “доброе старое время” не состоялось. В нашу речь вернулся не дореволюционный господин, а переодетый в него товарищ. А мы, в свою очередь, перестав быть товарищами, так и не стали господами.
Есть несколько мифов о русском языке, и один из них состоит в том, что у нас нет слов-обращений. Это не так. Например, в русском разговорном этикете (восходящем еще к старой деревенской культуре) допускается обращение к незнакомому человеку с помощью термина родства, например мать, отец, сынок, дочка, дедушка, бабушка, внучок, внучка, ЭлЭл, тетя, братец или браток и некоторые другие. Такое обращение вполне традиционно и совмещает в себе фамильярность вместе с особой теплотой. Говорящий метафорически распространяет модель семьи на весь мир. У Чехова в разговоре двух мужчин (один из которых врач) используется даже ласковое обращение матушка. Естественно, что никаких изменений пола при этом не имелось в виду.
Тем не менее основной проблемой для иностранцев остается выбор слова в начале общения. Большинство русских обращений эмоционально окрашены и не могут использоваться в нейтральной ситуации. Увы, действительно нейтрального обращения в русском языке нет. И на улице приходится начинать общение с вежливых формул: Простите! или Извините!, а в менее церемонных ситуациях и с возгласа Эй!
