Развернутая метафора пламени любви, сравнимой с пылающей Троей (не случайно ведь троянская война тоже разразилась из-за любви – прекрасная Елена была похищена Парисом у царя Менелая), настойчиво обыграна Тирсо де Молина. Рыбачка, оказавшаяся на редкость образованной и начитанной, наблюдает, как недалеко от берега разбивается и тонет корабль. С его кормы в воду прыгают двое, и один из них, сильный и храбрый пловец, выносит из пучины моря на своих плечах спутника, не умеющего плавать. Тисбея уподобляет его Энею, который вынес своего отца на плечах из пылающей Трои.
В диалоге рыбачки и очнувшегося и сразу принявшегося за обольщение Дон Хуана как будто сталкиваются две стихии – огонь и вода – они испокон веку ассоциируются с мужчиной и женщиной: пламя любви мужчины пытается поджечь в душе женщины любовь, а женщина стремится загасить это пламя изменчивым и гибким потоком воды, который она сама и олицетворяет. В этой вечной борьбе мужской и женской стихии заключена тайна любви двух. Тирсо де Молина опять-таки пародийно обыгрывает ситуацию выброшенного морской стихией Дон Хуана, мнимого любовного пламени, какое якобы разгорается в его душе, куска льда – души рыбачки, растопленного жаркой любовью Дон Хуана. Наконец, воды души рыбачки закипели от огня, и она сама полыхает, точно горящая Троя, взятая врагом.
Дон Хуан
Лучше сгинуть в многошумной
И седой пучине водной,
Чем терзаться безысходно
В пламени любви безумной.
Вы ведь – солнцем в полдень вешний
И мужчину зноем взгляда
Пепелите без пощады,
Хоть со льдиной схожи внешне (с. 286–287).
Комизм этого мифологического образа в том, что Дон Хуан тоже по-своему развивает начатую рыбачкой античную метафору. Эней, как известно, бросил царицу Дидону, страстно влюбившуюся в него. В разговоре со слугой Каталиноном Дон Хуан оправдывает свой обман Тисбеи и побег высоким античным образцом. Но трагедия покинутой Дидоны и трагедия брошенной Дон Хуаном дуры рыбачки не одно и то же. Вторая трагедия лишь пародийно подчеркивает пошлый комизм ситуации и снижает как образ рыбачки, так и образ циничного озорника Дон Жуана.
Каталинон
Бросить девушку и скрыться —
Это ль за радушье плата?
Дон Хуан
Бросил же Эней когда-то
Карфагенскую царицу (С. 295).
Крестьянка Аминта, в отличие от рыбачки, поначалу не поддается лести и уговорам Дон Хуана: она искренне любит своего жениха. Тем не менее ее сопротивление подозрительно кратко. Дон Хуан одним лишь обещанием жениться побеждает эту капризную несговорчивость, очень недолгую. Невеста отрекается от крестьянина жениха, по существу, из тщеславия: ведь ее мужем будет дворянин, богач, красавец. Жених, кстати, не лучше невесты: увидев, как та кокетничает с Дон Хуаном на собственной свадьбе, он отрезвляется от любви, решив, что, если невеста уже готова ему изменить, то она не стоит его ревности.
Тирсо де Молина в своей комедии не ведет речи о высокой природе человека. Каждый из героев действует в силу своих пороков, а разговоры о морали – одно лишь прикрытие истинных низких чувств.
Дон Хуан сначала врет в глаза жениху, будто невеста от него отказалась и предпочла ему Дон Хуана. Жених сразу же безоговорочно верит в эту клевету, потому что, как и Дон Хуан, считает женщин существами низшими, капризными, склонными к предательству и измене.
Отцу крестьянки Дон Хуан сулит богатство, уверяет, что женится на его дочери – одним словом, подкупает алчного старика. И тот сам приводит Дон Хуана в спальню дочери, в сущности добровольно делаясь сводником.
К чести Дон Хуана он отсылает отца прочь, не желая пользоваться его властью и авторитетом, благодаря которым тот может приказать дочери лечь в постель с Дон Хуаном. Дон Хуан убежден, что он самостоятельно, без посредников, способен соблазнить смазливую крестьянку – силой слова и убеждением. Что ни говори, в этой сцене Дон Хуан не лишен таланта и обаяния, хотя, вероятно, он отрабатывает давно проверенную схему обольщения, скорее всего, повторяет одни и те же многократно сказанные слова, пускай с некоторыми вариациями, неизбежными в борьбе с той или иной конкретной женщиной.
Мы с удивлением обнаруживаем, что оружие Дон Хуана в борьбе с невинностью рыбачки и крестьянки сословное. Он с успехом пользуется своими привилегиями дворянина и богатством, данным ему с рождением. Здесь нет ни капли любви со стороны Дон Хуана, но по большому счету нет ее и со стороны соблазненных им девиц. Их не жалко! Не верится, что они всерьез полагали, будто клятвы Дон Хуана жениться на них, правдивые. Так и чудится, что им хотелось быть взятой крепостью, точнее они сами, почти без боя, сдались на милость победителя. Правда, он, войдя в поверженную крепость, никому не дал пощады.
Возможно, в таком отношении к этим несчастным женщинам присутствует общая мужская солидарность, которой не избежал и автор – Тирсо де Молина. Как будто и он вместе с Дон Хуаном так и хочет сказать: «Так вам и надо, дуры!» Притом что рыбачка вовсе не покончила самоубийством, а была спасена и вместе с другой соблазненной Дон Хуаном Доньей Анной благополучно прибыла в Севилью с жалобой к королю на Дон Хуана.
Они намерены потребовать от короля, чтобы тот был гарантом дворянской чести и заставил Дон Жуана жениться, ибо тот давал клятву дворянина перед лицом самого Бога. Эта сюжетная линия, замешанная на идее королевской справедливости, имеет формально счастливый конец в финале: все благополучно женятся друг на друге и все, благодаря справедливости и нравственной мудрости короля, счастливы. Один только Дон Хуан силами Неба отправлен в ад.
В то же время финальная часть пьесы Тирсо де Молина резко отличается от начала в смысле различий внутри одного образа Дон Хуана. Это отличие так же отчетливо выражено, как два названия в пьесе, разделенные союзом «или»: «Севильский озорник, или Каменный гость».
4. Второй сюжет комедии – трагедия веры и философия богоборчества в эпоху Испанского Возрождения
Появление статуи Командора странным образом углубляет комедию, переставляет акценты с комического мировосприятия на философский, вообще меняет представление о личности Дон Жуана.
Вдруг он перестает быть исключительно озорником, лжецом, клятвопреступником и безбожником. Он превращается в личность, бросающую вызов надмирным силам. Другими словами, он не верит всем своим образом жизни, поведением и поступками в то, чем все его постоянно пугают (слуга Каталинон, отец, дядя, обманутые им женщины), – в Божественное возмездие, вообще в существование чего-то за гробом. Жизнь для Дон Хуана происходит здесь и сейчас. Вера в Бога, загробную жизнь – это чушь и химера, которую исповедуют церковники, потому что им это выгодно: как иначе держать народ в узде? Но Дон Хуан не верит в эти небылицы. Вот почему ему ничего не стоит схватить за каменную бороду статую Командора, которого он когда-то заколол шпагой, и пригласить статую на ужин.
Командор приходит. Дон Жуан, учтиво и гостеприимно принимая загробного гостя, в отчаянном напряжении поддерживает в себе угасающую искру храбрости, хотя ему это стоит титанических усилий и поразительного умения владеть собой. Командор в свою очередь приглашает на ужин Дон Хуана. Это ответный ужин. Долг платежом красен. Интересно, как музыкально, даже полифонически строит Тирсо де Молина эти сцены.
Дон Хуан кормит и поит вином статую Командора, двое слуг прислуживают сотрапезникам, с помощью лакея Каталинона Дон Хуан развлекает Командора разговором, в том числе вопросами о загробном житье-бытье, потчует статую убитого им Дона Гонсало де Ульоа пением. Поют слуги на ужине у Дон Жуана о земной человеческой любви здесь и теперь, о жизни-наслаждении до гроба, во время этой теперешней жизни:
Голоса за сценой (поют)
Увенчать мои желанья
В лучшем мире вы сулите,
Но уж лучше уделите
Здесь мне капельку вниманья.
Я в любви не вижу прока,
Если мне добиться милой
Суждено лишь за могилой —
Слишком до нее далеко (С. 355).
Статуя Командора так же радушно кормит ужином Дон Хуана у себя в склепе. Двое черных слуг-призраков прислуживают за ужином. Стол, весь черный, скрыт под надгробьем Командора, и Дон Хуан отважно поднимает его, чтобы сесть за ужин со статуей Командора.
Дон Гонсало
Коль будешь есть,
Подними надгробье в склепе.
Дон Хуан
Подниму, коль это нужно,
Я весь храм с надгробьем вместе.
Дон Гонсало
Дон Хуан
Да, вы правы.
Телом я и духом крепок.
(Поднимает надгробную плиту – под ней стоит черный стол, накрытый для ужина.) (С. 368–369)
Ассортимент адских кушаний разнообразен: скорпионы, жабы, змеи; изысканное рагу из клещей; вместо вина – желчь и уксус из «замогильных давилен» (С. 370). Но, главное, звучит песня. Это очевидный ответ на куплеты во время ужина у Дон Жуана.
