Кудряков Е. Ладья темных странствий.
Попов Е. Восхождение. Душа патриота. Хреново темперированный клавир.
Алешковский Ю. Синенький скромный платочек. Николай Николаевич. Смерть в Москве. Ру-Ру. Маскировка.
3. Неонатурализм. В художественном принципе — ориентация на «сырую реальность», отождествление природных стихийных процессов с законами истории, особое внимание к кризисным состояниям человеческой психики, ломающейся под воздействием жестоких обстоятельств. Как следствие анатомически подробного исследования «низкой» действительности — беспомощность автора, лишь фиксирующего многообразные формы непредсказуемого и беспредельного по своим возможностям зла.
Головин Г. Чужая сторона.
Каледин С. Смиренное кладбище. Стройбат.
Петрушевская Л. Время — ночь. Свой круг. Изолированный бокс. Новые Робинзоны. Сырая нога, или Встреча друзей.
Кураев М. Ночной дозор. Блок-ада.
4. Философская фантастика. Строится на продолжении традиций антиутопии в мировой литературе (Е. Замятин, Дж. Оруэлл, О. Хаксли и др.). Несет на себе черты притчи, фантастики, мифа. Особую роль играют формы художественной условности, приемы гротеска и пародии.
Пелевин В. Проблемы верволка в средней полосе. Шестипалый и Затворник. Девятый сон Веры Павловны. Омон Ра. Чапаев и Пустота. Хрустальный мир.
Бородыня А. Функ-Элиот.
5. Эротическая проза. В качестве предмета изображения интимная сфера жизни человека, исследование потаенных, темных сторон природы личности.
Современная эротика не утверждает идеал телесной красоты, а, скорее обозначает трагедию ее утраты, искажения, деформации эротического чувства.
Нарбикова В. Около эколо. Равновесие света дневных и ночных звезд. И путешествие Ремен. Видимость нас.
Королев А. Эрон. Ожог линзы.
6. «Брутальная» литература. Опирается в своих исканиях на декларированный антиэстетизм, разрушение нормы прекрасное-безобразное, поэтизацию зла, эстетизацию ужасного, изобилует обсценной лексикой.
Ерофеев В. Русская красавица. Страшный суд. Жизнь с идиотом. Говнососка. Запах кала изо рта. Белый кастрированный кот с глазами красавицы.
Лимонов Э. Это я — Эдичка! Палач. Молодой негодяй. The night souper.
Яркевич И. Детство (Как я обосрался), Отрочество (Как меня чуть не изнасиловали), Юность (Как я занимался онанизмом). Как я и как меня. Солжеицын, или Голос из подполья.
Кисина Ю. Полет голубки над грязью фобии.
Коляда Н. Рогатка. Нелюдимо наше море. Мурлен Мурло.
7. Эсхатологическая (апокалиптическая) литература. Взгляд на человека и мир с точки зрения онтологического и антропологического пессимизма, трагическое мироощущение, предвестие конца, тупика, в котором оказалась человеческая цивилизация.
Горенштейн Ф. Псалом. Искупление. Последнее лето на Волге. С кошелочкой.
Кондратов А. Здравствуй, ад!
Садур Н. Юг. Девочка ночью. Ведьмины слезки.
Ерофеев Вен. Москва-Петушки. Вальпургиева ночь, или Шаги Командора.
8. Маргинальная («промежуточная словесность»).
Галковский Д. Бесконечный тупик.
Синявский А. Прогулки с Пушкиным.
Шаров В. Репетиция. До и во время.
Харитонов М. Линия судьбы, или Сундучок Милашевича.
Эрскин Ф. Росс и Я.
Ильянен. И финн.
9. Ироническая проза. Ирония становится способом разрушения штампа на уровне идеологии, морали, философии, формой защиты человека от бесчеловечной жизни.
Пьецух В. Новая московская философия. Заколдованная страна. Ночные бдения с Иоганном Вольфгангом Гете.
Веллер М. Легенды Невского проспекта.
Поляков Ю. Козленок в молоке.
Кабаков А. Бульварный роман. Последний герой.
Губерман И. Иерусалимские гарики.
Вишневский В. Одностишия.
Довлатов С. Заповедник. Компромисс. Иностранка. Соло на ундервуде.
Предложенная классификация носит небезусловный характер, как любая система, обладающая многообразными и часто противоречащими друг другу признаками, но, тем не менее, думается, дает возможность в какой-то степени типологизировать явление, не укладывающееся в «прокрустово ложе» теории.
Глава II
ПРОБЛЕМА ОТНОШЕНИЯ ИСКУССТВА К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ПАРАДИГМЕ.
БЕГСТВО ОТ РЕАЛЬНОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ ПОСТМОДЕРНИЗМА
Вопросы о взаимоотношениях искусства и действительности, предмете исследования и познавательных возможностях литературы постмодернизма остаются открытыми.
Традиционно предметом изучения, осмысления в искусстве была реальность, действительность, социальная среда, природа, мир человеческой души, другими словами — макрокосм и микрокосм, мир и человеческая личность. Перед традиционными формами искусства всегда стояла проблема истинности, подлинности, аутентичности.
Искусство формулировало и преследовало определенные цели в зависимости от метода, способа, типа художественного обобщения: а) познать мир, воспроизвести его в адекватных формах; б) преобразовать, усовершенствовать, упорядочить аморфную структуру, гармонизировать хаос; в) дать руководство к действию, воспитать на положительном примере; г) модернизировать, внести новацию; д) облагородить человека, воздействуя красотой искусства на его душу и сердце.
Постмодернистская эстетика такие задачи перед собой не ставит. Например, Вяч. Пьецух в «Рассуждениях о писателях» так выражает свое отношение к проблеме аутентичности в искусстве: «Художественная проза — это не способ восхищенного или возмущенного воспроизведения действительности, это средство воспроизведения действительности в преображенно-концентрированном виде, которое сродни приготовлению каши из топора, причем так называемая действительность у глубокого писателя всегда соотносится с действительностью как рай с санаторием, патологоанатом с мясником, или, наоборот, бытовое воровство с первоначальным накоплением капитала»[16].
Что такое каша из топора? Другими словами — это все из ничего. Иначе эту мысль выражает герой В. Пелевина в романе «Чапаев и Пустота»: «Но в нас горит еще желанье // К нему уходят поезда, // И мчится бабочка сознанья // Из ниоткуда в никуда»[17].
Зарубежные исследователи постмодернистской эстетики (Кармен Видаль, Омар Калабрезе, Жиль Делез, Жан Бодрийяр и др.) период существования современного человека называют эрой призрачной кажимости, театральной призрачности, неаутентичности жизни, эпохой симулакров, где истина, подлинность, реальность больше не существует, и, например, научное исследование «Семиотическая проблема мусора» становится знаком девальвации культурных ценностей. Стремление к бесконечности, бессмысленная свобода, эстетика исчезновения, социальное дезертирство, деидеологизация — черты, характеризующие сознание современного человека, которое стало пустыней[18].
Кармен Видаль для характеристики времени постмодернизма прибегает к метафизическому понятию «складки», «изгиба», искривления пространства как символическому обозначению материального или духовного состояния мира. К этому же понятию прибегают Д. Мерло-Понти («Феноменологии восприятия»), Жиль Делез («Складка: Лейбниц и барокко»), М. Хайдеггер («Фундаментальные проблемы феноменологии»), Ж. Деррида (эссе о Малларме).
Смысл рассуждений исследователей заключается в том, что материя движется сама по себе не по кривой, а следует по касательной, образуя бесконечную пористую и изобилующую пустотами текстуру без какого-либо пробела, где всегда «каверна внутри каверны», мир, устроенный подобно пчелиному улью с нерегулярными проходами, в которых процесс свертывания-развертывания уже больше не означает просто сжатия-разжатия, сокращения-расширения, а, скорее, деградации-развития.
Складка, как утверждает К. Видаль, всегда находится между двумя другими складками в том месте, где касательная встречается с кривой — она не соотносится ни с какой координатой: здесь нет верха и низа, справа и слева, но всегда «между», «всегда», «то и другое».
Исследовательница считает складку символом современной эпохи, обязательным принципом всеобщей культурной и политической дезорганизации мира, где царит пустота, в которой ничего не решается, где одни лишь ризомы, парадоксы, разрушающие здравый смысл, нет определения четких границ мира и человеческой личности, правда заключается в том, что ни один объект, предмет, проект не обладает абсолютным характером. Нет истины ни в чем. Есть только промежуточность, бесконечность и неопределенность[19].
