Ирина Галинская - Дж. С. Сэлинджер и М. Булгаков в современных толкованиях

Колорит романа «Ловец во ржи» – то радостный, то грустный и мрачный и т. д. Р. Райт-Ковалева воссоздает колорит оригинала, но иногда добавляет и свой текст. У Сэлинджера сказано, что номер, в котором поселился Холден Колфилд, был «унылый» («crumby»), а Р. Райт-Ковалева добавляет еще, что «он тоску нагонял», чего в английском тексте нет (10, с. 73).

Л. С. Кустова очень ценит литературный вкус переводчицы. Так, она замечает, что английское выражение «на каждого» («apiece») Райт-Ковалева переводит по-разному: «с носа», «на брата», т. е. передает не только смысл, но и эмоциональное состояние рассказчика Холдена.

Английские идиомы, фразеологизмы и образные выражения Р. Райт-Ковалева переводит при помощи разговорных русских оборотов, которые, конечно, не соответствуют американской жизни. Это и «как паровоз», и «собаку съел», и «ума палата», и «пьян как стелька», и «хлебом не корми», и «в глаза не видел», и «завел волынку» и проч.

Автор статьи о переводе «Ловца во ржи» на русский язык Кустова считает, что такие выражения до какой-то степени нарушают сэлинджеровский стиль. Правда, она полагает, что если вместо «shake hands», т. е. «пожимать руки», написано «протягивать два пальца», то это «точно характеризует персонаж и ситуацию» (10, с. 74).

Р. Райт-Ковалева любит русские презрительно-уменьшительные слова и суффиксы – ишк-, -ашк-, -яч-к– и часто употребляет их: «старикашка», «чемоданишко», «толстячки». Выражения с числительными даются в русском клишированном варианте. Если в оригинале «в девяностый раз», то в переводе это звучит как «в сотый раз», английское «прошла вечность» превращается в «сто лет не виделись», а «миллион причин» – в «по тысяче причин» и т. д. Английское «three cartons that day» («три пачки в тот день») в романе точно указывает, сколько именно папирос в день было выкурено, а в переводе получилось некорректное «сто пачек в день».

Особое внимание автор статьи о переводе Райт-Ковалевой «Ловца во ржи» уделяет «живописному жаргону», на котором изъясняется Холден Колфилд. Жаргонных словечек у него не столь уж много, не более десятка. А «творческая палитра» переводчицы значительно шире, пишет Кустова. Так, слово «terrific», имеющее значение «ужасающий, страшный» в переводе получило 14 вариантов (10, с. 75). Вульгарное проклятие «goddam» либо вообще не переводится, либо передается подбором других слов. Кустова приводит около 20 вариантов такого «перевода» (10, с. 75–76).

Слова «crazy» («сумасшедший») и «phony» («подлый, притворство, лицемерие»), выражения «it killed me, it knocked me» («с ума сойти») в переводе имеют также множество вариантов. Кустовой не нравится употребление переводчицей слова «свинство», аналогичного которому в лексиконе Холдена в английском тексте нет. Для слова «bastard» («ублюдок») переводчица нашла более 20 различных вариантов. То же касается и ругательства «ass» («зад»), перевод которого во многих случаях Кустова считает редактированием.

Подробный анализ лексики героя романа «Ловец во ржи» показывает, что в его речи не столь уж много слэнговых словечек, замечает Кустова. Она добавляет, что, судя по переводу, их должно было бы быть гораздо больше. В связи с этим манера сэлинджеровского письма в переводе несколько изменилась, причем еще и потому, что в русский текст то и дело вкраплены небольшие добавления. И, напротив, в эпизоде с мистером Антолини, когда тот гладит по голове спящего Холдена, не переведена та часть фразы, в которой говорится, что Холдену то и дело приходилось встречать гомосексуалистов.

Вообще, собственная манера письма Райт-Ковалевой очень сильно ощущается в переводе, считает Кустова, отчего Сэлинджер порой перестает быть Сэлинджером. Переводчица внесла в перевод много своего, но, так как она – мастер талантливый и искусный, обнаружить это не так просто (10, с. 79). Порой она употребляет более сильное слово, чем в оригинале, вставляет в предложение слово, которого вообще нет у Сэлинджера. Речь, в частности, идет о слове «пропасть» из эпизода с ловлей детей во ржи. Оно появилось и в названии русского перевода романа – «Над пропастью во ржи». Автор статьи Кустова считает, что у Райт-Ковалевой абсолютно не было никакого основания вставлять слово «пропасть» там, где писатель имеет в виду лишь «страшный овраг», да еще выносить это слово в название произведения (10, с. 81).

Каламбур «Бизоны из Барбизона» (21, с. 160) придуман Райт-Ковалевой, у Сэлинджера его нет. В эпизоде с мистером и миссис Антолини говорится о «Buffalo friends of Mrs. Antolini’s… Some buffaloes» (77, c. 182). Имеются в виду жители американского города Буффало, а не французского города Барбизон, местечка под Парижем. А в США города Барбизон нет. Можно найти в переводе и другие мелкие неточности, но в целом Кустова считает, что перевод талантливый и выполнен на высоком художественном уровне. Переводчица сумела донести до читателя эмоциональность и поэтичность романа Сэлинджера (10, с. 81).

Спустя десять лет после кончины Р. Я. Райт-Ковалевой (1898–1988) в 1998 г. в московском издательстве «Аякс Лтд.» вышел новый перевод произведений Сэлинджера (переведен не только роман «Ловец во ржи», но и сборник «Девять рассказов») (22). В этом издании привычная фамилия Сэлинджер изменена: «Салинджер». В аннотации сказано, что книга выпущена в оригинальной редакции переводчика С. А. Махова. В предисловии Сергей Махов замечает, что многогранность произведения американского писателя (Махов называет роман «повестью») отражена в названии, которое он дал роману «Ловец во ржи»: «Обрыв на краю ржаного поля детства». Переводчик Махов считает положительным фактом то, что он «напичкал языковой поток словечками и выраженьицами ученическими, тусовочными и даже блатными и матерными» (22, с. 4). При этом он объясняет, что стремился, чтобы воздействие его перевода на современное российское юношество совпало с тем, какое в начале 50-х годов прошлого века производил на американскую молодежь подлинник романа «Ловец во ржи».

Текст Риты Райт-Ковалевой переводчик Сергей Махов оценивает отрицательно, именует его «женским», «совковым», «поднадзорным», называет этот текст вовсе не той книгой, «которую написал Салинджер» (22, с. 4). Как видим, изменение буквы в фамилии американского писателя в русском издании отнюдь не является у переводчика С. А. Махова случайным.

Известная советская переводчица и литературный критик Нора Галь (1912–1991), которая читала перевод в рукописи, полагала, что само название, которое дал роману С. Махов, вопиет о совершенном его непрофессионализме. Такое тяжеловесное разжевывание образа Холдена Колфилда, считала Н. Галь, уместно лишь в комментариях, но не в переводе названия художественного произведения. Помимо всего, в придуманном С. Маховым названии «Обрыв на краю ржаного поля детства» встречается недопустимое нагромождение родительных падежей.

Александра Борисенко тоже называет перевод Махова неудачным. Это была первая попытка заново перевести роман. По словам А. Борисенко, реакция на этот перевод «оказалась необычайно бурной» (3, с. 1). Когда вышла статья А. Борисенко (2009 г.), в Ставрополе уже была опубликована книга Дениса Петренко о переводах на русский язык знаменитого романа Сэлинджера. В монографии анализируются не только переводы Райт-Ковалевой и Махова, но и особенности повествования в романе Сэлинджера «The Catcher in the Rye». Петренко считает, что язык романа обусловлен эпистемологической ситуацией середины XX в., т. е. ситуацией в теории познания.

В тексте романа отражаются основные идеи науки, философии и литературы середины прошлого века. Во-первых, это теория относительности и принцип дополнительности. Когда А. Эйнштейн создал теорию относительности, он «разрушил существовавшие в картине мира Нового времени представления об абсолютном пространстве и времени» (17, с. 21). Принцип дополнительности, сформулированный Нильсом Бором, требовал описания физического объекта во взаимоисключающих, дополнительных характеристиках, т. е. дополнительного способа описания в самых различных сферах познания.

Во-вторых, это экзистенциализм, который пришел на смену позитивизму. Ж.-П. Сартр считал, что экзистенциализм главным образом оперировал такими понятиями, как «тревога», «заброшенность» и «отчаяние». Наконец, в художественной литературе (причем особенно в американской прозе) «возникает образ изолированного от общества человека», идея отчуждения (17, с. 22). Холден Колфилд у Сэлинджера напоминает экзистенциального «постороннего человека», который испытывает «желание одновременно и отделиться, уйти от людей, и найти понимание среди окружающих» (17, с. 23). Холден Колфилд, наподобие «абсурдного человека у экзистенциалистов», обретает силы жить не столько без надежды, сколько с поисками духовной и нравственной опоры (17, с. 33).

Говоря о переводе на русский язык романа Сэлинджера Р. Я. Райт-Ковалевой, Петренко прежде всего отмечает, что текст романа передан на нормативном русском языке. Американский текст перегружен ругательствами, и переводчица стала искать «русские слова» на замену (17, с. 50). Так, для вульгарнейшего американского выражения, означающего совокупление, Райт-Ковалева отыскала русское просторечное слово «похабщина». Английское выражение «to give someone the time», связанное с представлениями о половом акте, Р. Райт-Ковалева переводит словом «спутаться», которое, согласно «Словарю русского языка», только в четвертом словарном значении содержит намек на интимную связь (17, с. 51).