обусловленного теми же самыми закономерностями ничуть не менее, чем структуры. «Марксистский анализ всегда предполагает возможность отнесения формируемых человеком языков к основанию, от которого берет начало всякое подлинное творение человеческого мира… [300] Историческая наука занимается собственно деятельностью индивидов и групп, восстанавливая ее во всем богатстве взаимосвязей, но также и структуры, выкристаллизовывающиеся в этой деятельности на разных уровнях, могут рассматриваться как продукты человеческого духа, повсеместно и повседневно упорядочивающего самый разнообразный материал. И это то, что ныне важно понять» [301].
Ясно, куда клонит Себаг: «Всякое общество, по-видимому, подчинено некоторому принципу организации, который никогда не бывает единственно мыслимым, это реальность, допускающая множество трансформаций», отдельные сообщения понимаются под определенным – функционально обусловленным – углом зрения, в соответствии с интересами общества и его конкретных представителей [302]; таким образом, вопрос заключается в том, чтобы понять то, что мы называем «серийным мышлением», в терминах структурного мышления, считая тональность чем-то превосходящим выделяемые в ней исторические структуры… Но предприятие обречено на поражение, коль скоро рациональность истории, долженствующая обеспечить многообразие событий и прочтений, растворяется в рациональности, понятой как объективная логика, которая предопределяет факты и мое их ви́дение:
Ум и в своих действиях, и в законах, которым он подчиняется, столь же реален, как реально то, что он отражает: и поскольку он реален, он берется как объект с самого начала. Сознание не только, как пишет Маркс, есть сознание реальной жизни, оно также сознание самого себя; и это не просто интуитивная непосредственная данность субъекта самому себе, оно самоопределяется как система правил, которые не только воспроизводят, но производятся в процессе познания мира объектов. Этими правилами можно воспользоваться как простым инструментарием, ибо именно они позволяют выстраиваться тому, что мы воспринимаем как данность, выявляя обосновывающий ее порядок: но, с другой стороны, эта данность является не чем иным, как материей, которой ум питается для того, чтобы смочь означить собственную логическую организацию105.
Но что это за реальность ума, исполняющегося такой силы, что он в принципе способен придавать формы непрестанно обновляющимся реалиям и делать это так, чтобы изменчивые формы соответствовали требуемому порядку?
Себаг дал на это ответ в уже приведенном отрывке: это возможность его сведения к «началу начал».
V.3. Итак, именно идея «начала начал» противополагается идее исторического процесса. Или, лучше сказать, всякая тематика «начала начал» представляет собой тематику истории как непрерывного развертывания событий, исходящих из начала начал, однако – и поныне история мысли не предложила на этот счет никакого другого ответа – когда все на свете отряжают к началу начал, вещественность исторического процесса становится пустым звуком, а философия – с ног на голову. Но важнее всего то, что то самое начало начал, на которое ссылается Себаг, это вовсе не гегелевское начало всякой диалектики, это нечто другое. Если, впрочем, самого выражения «начало начал» недостаточно для того, чтобы понять, какую философскую позицию занимает автор, сошлемся на примечание, напоминающее о том, что философия задается не вопросом «Что это такое, то, что есть», но «Как мыслится нами то, что есть». Это хайдеггерианская тональность. Решающее влияние на Себага, конечно, оказано Лаканом. Последнее философское сочинение Себага носит название «Миф: код и сообщение» [303]. В нем стремление сохранить некую диалектику и движение вполне аннулируется признанием существования вечных и незыблемых структур Духа, благодаря которым «само чувственное, обращаясь на себя, выявляет структуры, в которых себя перерастает» [304].
В начале начал таится и прячется Бытие, самоопределяясь в структурированных событиях и убегая какого бы то ни было структурирования. Как структура в ее объективности и устойчивости, так и процессуальность с ее непрестанным созиданием вечно новых структур зарождаются и пребывают во владениях – как об этом нам напоминает Леви-Стросс – структурированию не подлежащих.
5- Структура и отсутствие
I. Саморазрушение Структуры
I. 1. Если Код Кодов – это последний предел, неизменно отступающий, по мере того как исследование обнаруживает и выявляет его конкретные сообщения, отдельные воплощения, которыми он вовсе не исчерпывается, Структура, очевидно, предстает как Отсутствие.
Структура – это то, чего еще пет. Если она есть, если я ее выявил, то я владею только каким-то звеном цепи, которое мне указывает на то, что за ним стоят структуры, более элементарные, более фундаментальные. Здесь я должен задаться вопросом, что же меня интересует. Или мне удалось лучше понять какие-то явления благодаря тому, что я предположил в них структурное родство, позволяющее мне их соотносить, и тогда структура – это инструмент для описания этих конкретных явлений. Или же на самом деле меня интересует только обнаружение Пра-Кода, и тогда исследуемые явления – всего лишь средства для того, чтобы в лабиринтах исследования различился, обрел очертания и проступил лик Последней Реальности, которая и была истинным побудителем и истинной целью моего вопрошания.
I. 2. В первом случае подозрение, что за структурными моделями, которыми я манипулирую (оперирую), скрываются некие неясные ускользающие структуры, не должно вводить меня в заблуждение, если я погонюсь за призраком, я потеряю из виду интересующие меня явления. Я притормаживаю исследование в том месте, которого я достиг, считая полученные структурные модели инструментами, вполне пригодными для описания этих явлений. Это описание должно быть соотнесено с другими описаниями, и, только когда сеть полученных соотнесений выявит некоторые несоответствия, я принужден буду задаться вопросом о том, пригодны ли исходные модели для дальнейшего употребления или их следует заменить другими. Эта корреляция дискурсов пойдет навстречу модификациям самих явлений, и если результаты окажутся нестабильными, я снова задамся вопросом о пригодности исходных моделей. В любом случае должно быть ясно, что я избираю эти модели, потому что намерен обследовать определенную группу явлений, отвечающих какому-то критерию и, стало быть, рассматриваемых с определенной точки зрения, которая уже сама по себе склоняет к каким-то действиям и результатам, побудительные причины которых, а равно критерии их оценки, не подлежат обоснованию при помощи структурного метода (в лучшем случае, как и всякое орудие, позволяющее добыть факт, структурный метод может поставить под вопрос прежние мотивы и оценки, создавая тем самым новую ситуацию). Так или иначе, проблема Пра-Кода в круг моих нынешних забот не входит.
I. 3. Напротив, во втором случае все то, что может произойти в контексте начальной ситуации, не имеет особенного значения. Подойдя вплотную к определению Пра-Кода, я не имею права отступать. Соблазненный обманчивым блеском универсализма, я поступаю так, как поступает всякий нефилософский ум, почитающий себя умом философским: я выпрямляю серию в структуру и,
