Давайте разбираться.
Подпись — это собственноручно написанная фамилия. Так что мы ставим подпись, иногда росчерком пера делая красивый завиток в последней букве. Может, этот росчерк и виноват в том, что мы ошибочно вместо слова «подпись» употребляем слово «роспись»? А росписью мы занимаемся, если Бог дал талант. А если не дал, то просто любуемся работой мастеров федоскинской, палехской, жостовской, хохломской росписи…
Ну а командировочные всегда для командированных. Командировочными могут быть, например, удостоверения или деньги (их ещё называют суточными), а командированные — это люди, которые этими деньгами всегда недовольны — маловато для командировки.
А как будет правильно сказать?
Встать на цыпочки или стать на цыпочки?
Встать дыбом или стать дыбом?
Мы, скорее всего, сомневаться не будем и употребим первый вариант, то есть «встать». Однако не будем торопиться.
Обожаю поэзию Беллы Ахмадулиной. И вот её стихи:
Дай стать на цыпочки в твоём лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
Белла Ахатовна предпочла глагол «стать», а поэтам я привыкла доверять.
Теперь о волосах, которые то ли встали, то ли стали дыбом.
Находим у Достоевского: «Волосы встали на голове его дыбом, и он присел без чувств на месте от ужаса». Фёдор Михайлович, безусловно, авторитет. Но Ветхий Завет — авторитет не меньший. Герой Книги Иова говорит: «И дух прошёл надо мною; дыбом стали волосы на мне».
Кто ж не прав? Да оба правы.
Филологи разрешают употреблять любой из двух глаголов — и «встать», и «стать». Причем этот ряд устойчивых словосочетаний можно продолжить. Правильно:
встать поперёк горла и стать поперёк горла, встать в копеечку и стать в копеечку, встать стеной и стать стеной…
Паронимы могут быть нам врагами, а могут и стать друзьями — но только в том случае, если мы умело ими будем пользоваться.
Давайте вспомним, как это блестяще удавалось Лермонтову:
И прежний сняв венок — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него…
(«Смерть поэта»)
Не будем тягаться с гениями, но всё же попробуем подружиться с паронимами. Для этого постараемся не только слушать, но и слышать, и говорить так, чтобы наша речь отличалась не красивостью, а красотой.
Ну вот, кажется, уже кое-что получается!
Каламбур
Погрустнели, поскучнели люди! Куда делся здоровый смех? Где балагуры? Когда мы услышим их каламбуры?
Слова «балагур» и «каламбур» рифмуются и оттого могут казаться родственными. Но объединяют их только весёлое звучание и лёгкий характер.
Балагур — слово наше, родное. Его первая часть связана с глаголом «баять», то есть болтать, беседовать, рассказывать, разговаривать, балаболить. Вторая — со словами «говор», «говорить».
А «каламбур» — гость заморский. По одной из версий, прибыл он в Россию из Франции. Говорят, жил в Париже некий аптекарь по имени Каланбур, любивший шутить. Ну, надеюсь, его шутки заключались не в том, что он смешивал в одном порошке слабительное и снотворное.
Впрочем, многие утверждают, что каламбур вовсе и не француз, а итальянец, и приводят в доказательство итальянское выражение calamo burlare, что значит «шутить пером».
Каламбур может оказаться и немцем. Есть версия, что слово произошло от названия города Каленберга. Наверное, раньше этот город славился юмором, как, например, сегодня Одесса. Однако свой Каленберг есть не только в Германии, но и в Голландии, и в Бельгии. Так что вряд ли мы определим точное происхождение каламбура.
Да разве это главное? Каламбур везде придётся ко двору, потому что это шутка, но не простая, а основанная на использовании слов, сходных по звучанию, но разных по значению, или на использовании разных значений одного и того же слова. И тех и других в русском языке предостаточно.
Например, слово «крупный» мы можем употребить как «значимый», «значительный», «масштабный», а можем назвать так высокого тучного человека. Если столкнуть эти значения, то получится хоть и нелепо, но смешно. «Он был крупный учёный: 1 м 92 см — рост, 120 кг — вес».
Каламбурят только очень остроумные люди, и их каламбуры сохраняются в веках.
Из русских поэтов очень любил каламбуры А. С. Пушкин, часто украшая ими свои письма: «Со злости духом прочёл „Духов“»; «„Домик“ колом мне пришёлся» — о «Домике в Коломне».
Или:
…Защитник вольности и прав
В сём случае совсем не прав…
(«Евгений Онегин»)
…И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том…
(Там же)
Из поэтов XIX века очень был искусен в каламбурных рифмах Д. Д. Минаев:
Я стал по твоей лишь вине
Топить своё горе в вине.
И прежде служивший мне стих,
Струною оборванный, стих.
По кустам уселись сОрок
Пёстрых скачущих сорОк.
Мне ландшафт подобный дОрог
Посреди больших дорОг.
Или:
Область рифм — моя стихия,
И легко пишу стихи я;
Без раздумья, без отсрочки
Я бегу к строке от строчки,
Даже к финским скалам бурым
Обращаясь с каламбуром.
Каламбур встречается и у П. П. Ершова в сказке «Конёк-Горбунок»:
Да к тому ж старик неможет,
Работать уже не может.
И, закутавшись в полу,
Растянулся на полу.
Вот как я хвостом махну,
В те котлы мордой макну.
И у Владимира Высоцкого встречаются каламбуры:
Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали «нет»,
Ну а мне — «пожалуйста».
(«Мишка Шифман»)
Самый распространённый вид каламбура — каламбур, основанный на многозначности слова.
Вот, например, каламбуры Андрея Кнышева: «Некогда я любил её. А теперь — некогда».
«Если жена пилит мужа, значит, хочет сделать из него прекрасную половину».
«Женщины бывают полные и пустые».
«Любишь кататься — катись к чёртовой матери».
Вспомним и шедевр Аминада Шполянского: «Когда некто тебе противный что-то тебе доказывает, то это и есть доказательство от противного».
Из записной книжки Евгения Шварца:
«Федин уехал в Крым за неделю до землетрясения. Слонимский сказал: „Федин уехал встряхнуться“. Так и вышло».
