Глава пятая
Проституция в христианско-магометанском культурном мире до появления сифилиса (проституция средних веков). I. Политико-религиозная среда
По общему своему характеру, по социальному значению и, прежде всего, по субъективной оценке и суждению о проституции со стороны государства, общества и отдельных лиц, проституция, безусловно, обнаруживает свой прежний, античный характер. Она нигде не отрицает своей органической связи с древним миром, всецело коренится в нем-в его социальных условиях и античных взглядах на половую жизнь. Кто хочет радикально и успешно бороться с проституцией и искоренить ее, тот должен, следовательно, вырвать ее античный корень, что мыслимо, однако, и возможно лишь при следующем предварительном условии: при условии реформы половой этики в смысле современного культурного развития.
В свете нашей индивидуалистической морали и половой этики, проституция является теперь чуждым., гетерогенным образованием в нашем общественном теле, уничтожение которого повелительно требует наше проясненное социальное чувство и наш прогрессивный взгляд на ценность и значение личности.
Истории проституции от древней эпохи до настоящего времени обнаруживает поэтому перед нами не только могущественное влияние и интенсивное последовательное действие античного мира в этой сфере, но позволяет нам также распознать в культурном развитии средних веков и новейшего времени те моменты, которые проложили путь к постепенному преобразованию античной половой морали и, на основании новых сведений об отношениях полов, подготовили переоценку ее ценностей, которая дает возможность свободно рассмотреть половой инстинкт, согласно его биологическому и культурному значению. Весь половой вопрос переносится на новую почву, если рассматривать его не сквозь античные очки, а с точки зрение современной биологии, исторической и общественной науки, т. е. если признать, что половой инстинкт представляет вообще естественное, само по себе, безусловно, этическое явление, которое для жизни, развития, работы и счастья отдельного индивидуума имеет, по меньшей мере, такое же значение, как и для вида, как такового. Как мы уже доказали в предыдущей главе, исключительное предпочтение, которое отдавалось в этом случае виду, составляет фундаментальное заблуждение античной половой этики. Последствием этого заблуждение было недостаточное признание индивидуальной любви и общности труда супругов на жизненном поприще, и затем еще клеймение половой жизни, как чего-то «нечистого», «греховного», «низкого», воплощенного в женщине и оправдывающего ее угнетение и презрение к ней. Вот в действительности тот дух, который порождает глубочайшее унижение женщины в форме проституции, как мы уже подробнее говорили об этом выше (стр. 445–455).
Описание проституции в связи с древним миром и в то же время в связи с постепенным освобождением ее от него естественно распадается на два больших отдела, внешней границей которых служит приблизительно конец, так называемых, средних веков и начало нового времени. Для проституции эти два периода приобрели еще, однако, особое значение благодаря тому, что в эпоху путешествий и открытие новых стран, которой начинается новый век, культурный мир в то же время впервые познал ту удивительную и ужасную заразную болезнь, которая с тех пор осталась тесно связанной с проституцией, наложила на нее новый отпечаток и придала ей несравненно большую опасность в социальном отношении; болезнь эта-сифилис, «венерическая болезнь» par excellence, «половая чума».
Значение этого события, т. е. занесение сифилиса из Центральной Америки в последнем десятилетии XV-го века, я подробно рассмотрел в введении моей книги, посвященной вопросу о происхождении сифилиса. Позволю себе привести здесь некоторые выдержки:
«Ни проказа, ни черная смерть, ни убийственная болезнь английского пота, которая как ураган свирепствовала почти в то же время в значительной части Европы и потом навсегда исчезла, не вызвали среди людей такого ужаса, как «monstrosus morbus nullis onte saeculis visus, totoque in orbe terrarum incognitus» (Cataneus), как сифилис. Причина этого понятна. Сифилис совершил то, что названным болезням было не по силам. Он поразил человечество в корне его существования, в том инстинкте, который, согласно известным стихам Шиллера, правит миром на ряду с голодом, т. е. в любви. «Порожденная в связи с таинственным актом, ведущим к продолжению человеческого рода, болезнь эта, до того неизвестная ни народу, ни врачам, своим появлением в конце XV столетие произвела потрясающее впечатление. С тех пор она точно злой демон легла всей своей тяжестью на самые нежные отношения, точно дыхание чумы губит молодость и красоту, величайшим грехом виснет над каждым ложным шагом, отравляет кровь еще народившегося, невинного плода, с молоком кормилицы прокрадывается в семью и с тайным старанием всюду подтачивает самый мозг общества»… (А. Geigel). Сифилис был одним из могущественных явлений, появившихся на пороге нового века и коренным образом изменивших кругозор человечества. Он не только существенно способствовал великому перевороту в медицине, но и в отношениях между людьми, преимущественно между полами, произвел настоящую революцию. Сифилису принадлежит большая доля участие в развитии современного индивидуализма».
Ниже мы еще подробнее рассмотрим это значение сифилиса для современной цивилизации. Здесь же мы укажем только, что проституция благодаря сифилису стала другой, чем была раньше, и что именно сифилис больше всего разрушил с течением времени античный характер проституции. Поэтому он составляет естественную грань, отделяющую антично-средневековую проституцию от современной.
Что же касается истории и распространение проституции до появления сифилиса, т. е. в так называемую эпоху средних веков, то мы здесь во всех отношениях имеем перед собой органическую, а частью даже непрерывную во времени связь с античными условиями. Это видно, прежде всего, из рассмотрение религиозно-политической среды, созданной распространением греко-римской культуры на восток и на запад.
Укажем, например, в первую голову, что такое всецело античное явление, как восточно-римско-византийское государство продолжало существовать до 1453 г., т. е. почти до конца средних веков. Тем самым и для проституции этого временно громадного государства с его обширной сферой влияние также, несомненно, устанавливается непрерывность между древней и средневековой эпохой. Из описание Прокопия мы узнаем, каких колоссальных размеров достигла проституция в Константинополе, а законодательство Юстиниана показывает нам, что византийская проституция обнаруживала такую же дифференцировку и специализацию, как греко-римская. Публичные дома, театральная и уличная проституция, кабачки с женской прислугой, chamres separees – все эти различные формы и места античной проституции мы находим также и в Византии, и притом в течение всего средневековья, единственного времени, когда сохранилась эстетически-свободная эллинская жизнь наслаждений, описанная самыми жгучими красками Михаэлем Пселлос и вызвавшая в итальянском ренессансе очевидное подражание, опирающееся на воззрение того времени. В течение всего средневековья древняя эллинская проституция в своей византийской форме, видоизмененной сильным восточным колоритом, имела громадное влияние на европейские и азиатские народы, в особенности на арабскую культуру. Долгое время Византия была единственным государством с настоящими большими городами (Константинополь, Фессалоники, Антиохия) и столичной культурой, производившей на чужие народности громадное впечатление. Многочисленные колонии иностранцев доставляли значительную клиентелю проституции. Издавна, например, предместье Галата было главным центром проституции – как и теперь еще-потому что там сконцентрировались все заграничные торговые сношения. Уже в XIV веке арабский путешественник, Ибн Батута, называет Галату «кварталом франков». На безнравственную жизнь латинских и немецких купцов жаловались в 1373 г. в Боснии. Особенно оживленный и вместе с тем неприличный характер приняла греческая проституция на Крите, занятом венецианцами. Критский поэт Стефан Сахликис – «Харон проституток», как он сам называл себя – в ярких красках описал безотрадные порядки, господствовавшие в критских городах среди венецианцев. Мы находим у него обстоятельное изображение жизни проституток на Крите, борделей, хитрых и корыстных приемов проституток, ночных скандалов и половых эксцессов мужчин того времени. Отсюда можно заключить, что аналогичные условие создались также при временном занятии Константинополя латинянами и во время господства франков в Морее и на Кипре. Нет надобности доказывать, что и славянский мир, составляющий в культурном отношении сколок с византийского, вместе с другими учреждениями заимствовал у Византии и античную организацию проституции; многие южнославянские города даже и теперь еще носят античный характер.
