В ежегодных аугсбургских списках вредных людей сводники и сводницы фигурируют в весьма внушительном числе. Из города часто высылали 20 и более сводников в год, например, в 1349: 21; 1350: 12, 1351: 12, 1352: 7, 1353: 7, 1354: 12, 1355: 25, 1356: 23, 1357: 13,1358: 18, 1359: 25, 1360:15, помеченных в рубрике «stosst еin» (= сводничает). Швейцария пользовалась сомнительной репутацией страны, дающей особенно много сводников. Нередко проститутки и сами также занимались сводничеством. Выражение «stosst ein und tuts selbst» представляет постоянно повторяющийся технический термин в списках Аугсбурга. Преступная деятельность сводниц не ограничивалась эксплуатацией уже проституированных девушек, но простиралась также на соблазнение честных женщин. В Кельне, например, изданы были строгие законы против сводниц, склонявших девушек к разврату, доставлявших духовенству девушек, устраивавших свидание монашкам, женатым мужчинам с чужими женами и т. д. Затем нередко случалось, что женщин и девушек помещали в бордель за долги мужей и родителей, это считалось дозволенным, если девушка давала на то свое согласие. В Шпейере один негодяй поместил в бордель за незначительную плату свою возлюбленную. В нюренбергском бордельном уставе такие вещи строго запрещались. Вообще сводница пользовалась еще большим презрением общественного мнения, чем сама проститутка. Она считалась «tieffels jaghunt, die dem tiefel mer sei antwurtent, denn ires aines sei». В Италии же, в частности в Венеции, согласно многочисленным предписаниям в «Leggiеmemoire nella prostituzione» (Венеция, 1870–1872), сводничество достигло в средние века колоссальных размеров; занятием этой профессией унижали себя даже многочисленные дворяне и духовные лица. Нота Таддео Лимеркати от 25-го июня 1492 года миланскому послу в Венеции содержит почти невероятное сообщение, что среди изгнанных недавно из страны имеется 111 дворян, содержавших у себя женщин, а также несколько монахов и священников, занимавшихся сводничеством. Их выслали, чтобы отвлечь их от этой позорной торговли. В Неаполе профессиональным сводничеством занимались главным образом хозяева кабаков и владельцы таверн, причем они в качестве кредиторов проституток держали их в постоянной зависимости и жили на их доходы. В 1470 г. издан был против этого указ.
Особым видом сводника должен считаться сутенер, уже в средние века обнаруживающий все существенные черты современного сутенера, так называемый «amicus», «сarо mio» или «милый дружок». В средние века сутенер бордельной проститутки встречался, по-видимому, чаще или столь же часто, как и сутенер свободной проститутки, являющийся в настоящее время почти исключительным типом сутенера. Это зависит, вероятно, от преобладания вообще бордельной проституции в то время. Такой сутенер, даже живущий вместе с проституткой в борделе, описан в знаменитой «Ballade de Villon et de la Grosse Margot» (см. ниже). Случаи, подобные шпейерскому, упомянутому нами выше, бывали, по-видимому, довольно часто. В 1486 году один бродяга сделал, например, хозяйке борделя следующее предложение: так как он очень нуждался в деньгах, он решил добыть их, отдав девушку, сопровождавшую его в его поездках, на несколько дней в публичный дом. Сначала он потребовал наемную плату в 4 фл., а затем удовлетворился двумя, но в это время подошел хозяин и помешал заключению грязной сделки. Вообще ваганты, и среди них в особенности опустившиеся клерики, уже в вышедшей в 1276 году книге наказаний описанные как сутенеры своих проституток, давали большой контингент сутенеров. В Англии сутенерство в 15 веке называли «Crosbiting», по имени Лауренция Кросбитера, разбойника ваганта и сутенера, который не только жил доходами своей проститутки, но и принуждал ее обкрадывать своих клиентов. Этот способ эксплуатации развился в форменное искусство, «Grosbiting art».
Знаменитым представителем средневекового сутенерства был поэт Франсуа Виллон. В своем произведении «Grand Testament» он в высшей степени наглядно изобразил отношение сутенера к своей проститутке. Первые две строфы этой «Баллады о Виллоне и толстой Марго» гласят в немецком переводе К. Л. Аммера:
Wenn ich die Kleine schon seit je besdmtzt,
so seid mir dessenthalb nicht b6s gewillt,
denn mir gefallt die Art, die sie besitzt,
um ihretwillen trag ich Dolch und Schild.
Wenn Leute sie besuchen kommen, fiflchte
ich mich zum Wein und rühre mich nicht mehr,
biete ihnen Wasser, Brot und Früchte,
und wenn sie gut bezahlen, sag ich: «Herr!
Kommt recht bald wieder, wollt ihr Liebe schmausen
in dem Bordell, in dem wir beide hausen!»
Doch manchesmal, da gibt es arge Not,
im Fall Margot nichts zu verdienen fand,
da schelt ich, schimpf und martre sie zu Tod
und nehm ihr Wasche, Kleider, Putz
Tand und schwor, die Sachen alle zu versetzen.
Da fragt sie hohnisch, was ich mich erdreiste,
und schreit und kreischt und jammert vor Entsetzen
und widerspricht. Drauf ball ich meine Fauste
und lasse sie auf ihre Nase sausen in dem Bordell,
in dem wir beide hausen.
(Если я всегда защищал девочку, не сердитесь на меня за это, потому что мне нравится вся ее манера и я ношу ради нее кинжал и щит. Когда приходят люди, навещающие ее, я убегаю к вину и не шевелюсь больше, и предлагаю им воды, хлеба и плодов, а если они хорошо заплатят, я говорю им: «Господин, приходите поскорее опять, если хотите полакомиться любовью в борделе, в котором мы оба живем!»-Иногда бывает, однако, горькая нужда, в случае, если Марго не нашла себе заработка; тогда я проклинаю, ругаю и мучаю ее до смерти, беру ее белье, платья, украшение и безделушки и клянусь заложить все эти вещи. Она же язвительно спрашивает меня, как я смею, кричит, визжит, плачет от ужаса и возражает мне. В ответ на это я сжимаю кулаки и со звоном разбиваю ей нос-в борделе, в котором мы оба живем).
Но такое дурное обращение – как это психологически верно подчеркивает поэт в третьей строфе – не только не возбуждает гнева проститутки, а даже напротив вызывает нежность с ее стороны. Она ласкает сутенера так, что у него просто «в ушах звенит». И они опять чувствуют себя бодрыми в своем болоте, как это сказано в заключение в «Envoi»:
Wind, Hagel, Regen, Schnee, ich bin geborgen,
Zuhalter bin ich, brauch für nichts zu sorgen.
Mit seiner Louise hat sich Louis gepaart.
Welch herrlich Paar! Art findet sich zu Art.
Uns plagen Ehrbegriffe nicht, noch Flausen in dem Bordell, in dem wir beide hausen.
(Ветер, град, дождь, снег, но я скрыт от них; я – сутенер и мне ни о чем не нужно заботиться. Луи соединился со своей Луизой. Какая прелестная пара! Всякий находит себе друга под пару. Нас не удручают ни понятие о чести, ни другие глупости-в борделе, в котором мы оба живем).
В Испании поведение сутенеров в средине 15-го века приняло такие опасные формы, что Генрих II в 1469 г. особым законом запретил проституткам иметь любовников и кормить их. Из приводимого Сальваторе ди Джиакомо весьма замечательного места в новеллах Жазучио мы видим, что неаполитанские сутенеры уже в XV-м веке составляли, как и теперь, главную составную часть «mala vita» и, как настоящие каморристы, во время сцен ревности нередко обезображивали своих проституток, нанося им ножевые раны в лицо. Мазучио метко называет такого эксплуататора проститутки «beccarino di carne umana», т. е. «мясником» человеческого мяса. Он описывает одного такого сутенера по имени Гриффоне, проститутка которого, известная под кличкой «lа Marchesa», добывает свой дневной заработок в монастыре у монахов и каждый раз, как она возвращается домой, где ожидает ее Гриффон, «бросает ему деньги» («butta lа moneta in seno»), чем очень тонко выражается робкое презрение этого несчастного создания.
Говоря о социальной среде средневековой проституции, не надо упускать из виду ту значительную роль, которую играл алкоголизм, как условие, благоприятствующее спросу и предложению проституции. Момент этот должен считаться тем более веским, что широкая масса народа, не знала в средние века высших материальных и духовных наслаждений и что церковь своим авторитетом покровительствовала потреблению спиртных напитков, потому что вино такое же дело рук Божьих, как и вода. Отсылая относительно частностей по вопросу об алкоголизме в средние века к выводам Георга Б. Грубера, мы упомянем лишь, что число винниц и кабаков в средневековых городах, быть может, даже превосходило число их в городах современных. Многие кабаки и таверны были настоящими увеселительными заведениями, потому что хозяева их и даже назначаемые начальством городские сидельцы содержали девушек для привлечение гостей. А с другой стороны бордели имели концессии на кабаки. Во многих случаях – это относится в особенности к французским и итальянским тавернам и кабаре – трудно было определить первоначальный характер (бордель или кабак) такого места для проституции.
Лейпцигский устав о кабаках от 1467 года постановляет, что ни один винный погреб не должен допускать, чтобы в погребе сидела «offenbare Fraue» и чтобы ей предлагали вино, потому что это вызывает между студентами и ремесленниками «большие столкновение и драки с убийствами и другими безобразиями»; только «вне дома и погреба» можно продавать «распутным женщинам» вино. В Вене в конце 14-го столетие также были сидельцы винных погребов, назначенные начальством для продажи вина, которые старались привлекать мужчин, разрешая проституткам пребывание в кабаке. Венские граждане в 1403 г. подали по этому случаю жалобу в ратушу, потому что, благодаря этим «Sundeheger» и «Slindemehrer», дома их превращались в бордели и широко распространялся разврат. В более позднем документе от 1482 г. изложена жалоба на большое количество винных погребов по соседству с борделями и на вытекающие из этого непорядки. Существование «таверн» (увеселительных кабаков) можно проследить до начала эпохи Каролингов; они сохранили это название во Франции и Германии («tavemer»; «tavernersche» кабака или борделя). Интересная «Histoire des H6telleries, Cabarets, Courtilles» Франциска Мишеля и Эдуарда Фурнье дает многочисленные доказательства того, что древнеримская таверна продолжала существовать в средние века, как увеселительный кабачок и бордель. В своей драме «Abraham» Росвита рисует нам Марию сиделицей кабака «страбулария» (хозяина подворья), где она и проституируется. Такие постоялые дворы-бордели (auberges-lupanars) в 11 веке обычное местопребывание проституток и заменяли позднейшие публичные дома. В стихотворении «Courtois d’Arras» (12-го столетия) описаны такие гостиницы и таверны, в которых проститутки и игра грозят опасностью посетителям. Там описывается, как приходят две проститутки, сладко улыбаются гостю, едят и пьют с ним, частью из одной посуды, затем предлагают ему играть и., в конце концов, опустошают его карман и убегают. Тогда хозяин, чтобы получить с него плату, отнимает у него одежду и выгоняет его почти голым на улицу. Дурная слава «Tarnier» явствует из следующих стихов Дадувилля в его sermon joyeux «Les Moyens deviter merencolye, soy conduire et enrichir en tous estatz par lordonnance de Raison etc.»:
