Глава 1
Род Сперанских. Рождение Гони Сперанского
Моя мать, Наталья Георгиевна, была младшей дочерью Георгия Несторовича Сперанского, в семье которого я и вырос. Фамилию «Сперанский» носили, как правило, лица духовного происхождения, и основой её был латинский глагол «spero» – надеяться, так что в русской транскрипции она соответствовала фамилии «Надеждин» или «Надеждинский». Сразу замечу, что к знаменитому графу М. М. Сперанскому, другу и советнику Александра I, род моих предков никакого отношения не имел. Мой дед оставил после себя несколько альбомов семейных фотографий, ряд документов и очень короткие, отрывочные воспоминания, из которых мне известно, что его дед, Михаил Алексеевич Сперанский, был священником в церкви Св. Ермолая на Садовой-Кудринской улице в Москве. У Михаила Алексеевича Сперанского было пять сыновей и три дочери, и только один из сыновей, Василий, пошел по стопам отца. Он был священником в нескольких московских церквях. В «Воспоминаниях» книгоиздателя М. В. Сабашникова (1871–1943) священник Василий Михайлович Сперанский упоминается в качестве настоятеля церкви в Сетуни [1]. Затем он служил в церкви «Большое Вознесенье» на Малой Никитской, известной тем, что в ней венчался Пушкин. Позже он стал настоятелем церкви «Успения на Вражке» в Газетном переулке, построенной в 1860 году на средства нашего дальнего родственника, Сергея Афанасьевича Живаго, дяди моего прапрадеда по отцовской линии Василия Ивановича Живаго. По воспоминаниям другого моего дальнего родственника, врача и путешественника Александра Васильевича Живаго (1860–1940), «…торжественность службы, благочиние, порядок и чистота… сделали этот храм излюбленным не только для прихожан, но и для весьма многих аристократических семейств Москвы. Обедни начинались поздно, пение было превосходно, нередко в числе певцов здесь слушали выдающихся оперных артистов, и Газетный переулок бывал запружен экипажами, свозившими сюда богомольцев даже с далеких окраин широко раскинувшейся Первопрестольной. Замечу, кстати, что, когда хоронили почившего отца настоятеля Василия Михайловича, съезд почитателей его был так велик, что далеко ещё не все сели в экипажи при выходе из церкви, когда головной конец с гробом почившего уже был на пересечении Кузнецкого Моста и Большой Лубянки…» [2]. Василий Михайлович был очень образованный человек с философским уклоном. Он оставил после себя интересные записки, которые были переданы одним из его племянников для хранения в Исторический музей. Старшие сыновья Василия Михайловича, Александр Васильевич и Николай Васильевич, химик и историк, были учителями и друзьями братьев М. В. и С. В. Сабашниковых, и сведения об их жизни, научной и педагогической деятельности я также смог почерпнуть в воспоминаниях М. В. Сабашникова.
Отец моего деда, Нестор Михайлович, был третьим по старшинству среди многочисленных детей Михаила Алексеевича Сперанского. Он родился 24 февраля (по старому стилю) 1827 года и после окончания семинарии, как сказано в аттестате, «освободился от духовного звания». В 1845 году после соответствующего экзамена поступил в Московский университет на медицинский факультет. Окончил его он в 1850 году и был утвержден в степени лекаря и звании уездного врача, что подтверждается хранящимися у меня документами, выданными Московским университетом за подписью ректора Аркадия Альфонского и декана Николая Анке.
В том же году, согласно его воинскому аттестату, Нестор Михайлович поступил на военную службу батальонным лекарем в «Гренадерский, Его Королевскаго Высочества Принца Евгения Вюртембергскаго» полк. В 1853–1856 годах он принял участие в Севастопольской кампании и был в походе против союзников в Крыму, находясь при сосредоточении войск в окрестностях Перекопа в 1855 году, Симферополя и Карасу Базара – в 1856 году. В мирное время вместе с различными полками, в которые его неоднократно переводили «по воле начальства», он путешествовал по различным городам и селам царской России, что тогда бывало почему-то очень часто. Военные части помещались по прибытии в казармах, если последние были в том или ином городе, или же в частных домах. Мой дед вспоминал, что в детстве ему приходилось нередко видеть на воротах некоторых домов небольшие жестяные вывески с надписью «свободен от постоя». Это значило, что в этом доме не могут быть помещены военные по прибытии воинской части в тот или иной населенный пункт. Своего дома у лекаря Сперанского никогда не было.
В 1873 году Нестор Михайлович вместе с семьёй, состоящей из жены, Александры Егоровны, урожденной Знаменской (1840–1916), и двух детей – Николая и Михаила, жил временно в доме своего отца около церкви на Садовой улице. Это был небольшой деревянный дом, какие строились обыкновенно при церквях для причта. В мезонине этого дома 7 (19 по новому стилю) февраля 1873 года родился мой дед. Вскоре после рождения третьего сына Нестор Михайлович должен был поехать вместе с 1-м драгунским полком, где он в то время служил, в город Кашин Тверской губернии. Через два года оттуда он был переведен в Тверь, и там семья Сперанских прожила больше десяти лет. «Мы поселились, – написал в своих воспоминаниях дед, – в небольшом деревянном доме с мезонином на Солодовой улице, которая находилась на окраине города и одним концом выходила на шоссе, ведущее к вокзалу бывшей Николаевской, а теперь Октябрьской железной дороги». Дед показал мне этот дом в 1959 году, когда мы ездили с ним на машине в г. Калинин, как тогда называлась Тверь. Судя по старым фотографиям, город очень мало изменился за 85 лет!
Из этого дома Нестор Михайлович уехал на Русско-турецкую войну. Отъезд отца на войну и его возвращение дед описал в своих воспоминаниях: «Я отлично помню 1 августа 1877 года, когда отец, живший с нами в Твери и работавший в качестве старшего врача драгунского полка, отправлялся на Русско-турецкую войну и прощался с семьей. Он подводил каждого из сыновей к иконе, висевшей в зале, благословлял и целовал. Старшему брату Николаю в это время было уже около 17 лет, брату Михаилу было около 14 лет и мне было 4 года. Я помню фигуру матери, которая со слезами на глазах смотрела на эту сцену. Эти необычные действия отца и слезы матери произвели на меня глубокое впечатление, не изгладившееся до сих пор. Остался у меня в памяти и этот зал, и большой цветок филодендрон с крупными прорезными листьями, который стоял в этом зале». По данным своего аттестата, Нестор Михайлович во время военных действий «состоял в Каларажском отряде на Дунае, против крепости Силистрии, в Ольшеницком отряде против крепости Туртукай. По прибытии в деревню Магалу, поступил в состав войск осаждавших город Плевну. После падения Плевны вошёл в состав отряда, оборонявшего Шипку под начальством генерал-лейтенанта Радецкого». В последнем периоде кампании «под командованием генерал-лейтенанта Скобелева 2-го, 28 декабря 1877 года участвовал в сражении под Шейновым и Шипкой. Состоял в 1-м кавалерийском отряде при наступлении от Казанлыка к Адрианополю» и в других местах известных сражений.
Спустя год Нестор Михайлович вернулся. «Возвращение отца с войны, – написал дед, – запечатлелось в памяти в виде какого-то радостного события: отец вошел в парадное крыльцо нашего дома, вслед за ним вошел денщик, который был с ним на войне, у ворот стояла телега, нагруженная вещами, которые тоже были с отцом на войне. Среди этих вещей был железный складной стул, который отец возил с собой в походы… Затем, помнится, в этот же день шли войска, которые проходили по улицам, а на улицах стояли столы, покрытые скатертями и уставленные всякой едой и питьем – тверские жители радостно встречали возвратившихся с войны солдат. В памяти остались мотив и слова песни, которую пели солдаты, возвращавшиеся в Тверь:
«Вспомним, братцы, как сражались
Мы под Шипкой в облаках…»
За участие в военных сражениях и долгую, честную службу Нестор Михайлович был награжден орденами Св. Владимира III и IV степени с мечами, Св. Анны II степени, Св. Станислава II степени с Императорскою короною и III степени, бронзовыми медалями за кампании 1853–1856 и 1877–1878 гг., Румынским железным крестом. В 1889 году он по выслуге лет вышел в отставку, но остался членом «Бесплатной лечебницы военных врачей в Москве» и продолжал в течение ряда лет прием больных, получил звание почетного члена этой лечебницы и в 1906 году – чин действительного статского советника.
Нестор Михайлович, по словам деда, был очень добрым, скромным, сердечным человеком, безукоризненно честно относившимся к принятым на себя обязанностям, склонным видеть только хорошее во всех людях, имевших с ним дело. Он интересовался художественной литературой, много читал, любил природу, был несколько застенчив и молчалив в обществе. Свои качества и способности он определенно недооценивал. Долголетняя семейная жизнь его протекала вполне счастливо. В 1909 году Нестор Михайлович и Александра Егоровна отпраздновали свою золотую свадьбу, и только потеря дочери, умершей пяти лет от туберкулезного менингита, и старшего сына, погибшего от острого аппендицита, были тяжелыми событиями в их жизни. «В нашей семье, – написал дед, – никогда не было, по крайней мере на моей памяти, ссор, никогда не применялось никаких наказаний детей…».
