Третье видение «Сна» даёт возможность уточнить начало и конец параллельного ему действительного исторического времени. Сновидение Святослава продолжалось часть вечера и всю ночь, а события, символически изображённые в нём, — с момента половецкого нашествия Кончака и Гзака на Киевскую Русь и до их возвращения в свою землю. Столь же длительно или несколько меньше продолжались и действия таинственных субъектов над Святославом. Отсюда следует, что их можно отождествить с половецким нашествием, т. е. можно образно сказать, что половецкие ханы Кончак, Гзак и другие были теми невидимками, которые одевали Киевского князя Черным Покрывалом, черпали для него Синее Вино, Смешанное с Пеплом, сыпали ему на Грудь Крупный Жемчуг и при этом успокаивали его. Теперь можно уточнить и календарное время, соответствующее времени «Сна»: нашествие Кончака и Гзака началось сразу после разгрома войск Игоря, т. е. с 20–х чисел мая, и продолжалось до 20–х чисел июня 1185 года. Это и есть время, которое Поэт описал ранее в строфе «И застонал, братья, Киев от скорби, а Чернигов — от набегов».
Параллель между временем «Сна» и действительным историческим временем этим не исчерпывается. Конец ночи совпадает с концом «Сна» и с окончанием половецкого нашествия. Утром или днём, следующим за ночью, когда Святослав видел «тёмный сон», он рассказывает его боярам. Но это утро или этот день вовсе не означают наступления исторического Утра или исторического Дня Руси, то есть времени, когда не будет половецких нашествий, не будет кровопролития, разорения городов и сел и других бед. Закончилось только данное половецкое нашествие, и только применительно к нему употреблены глаголы «беша» и «несошася» в прошедшем завершённом времени (аорист). Все глаголы, связанные с определением времени «Сна», даны в имперфекте, что означает незавершённость времени как в сновидении, так и в действительности. Другими словами, и после окончания похода Кончака и Гзака левобережная Русь живёт во времени, смысл которого можно символически охарактеризовать как «Вечер, Переходящий в Ночь».
Три образа «Сна» можно представить как три символических живописных изображения на одном полотне, в центре которого — Крыша Златоверхого Терема без Князька, а слева и справа — угощение Святослава Синим Вином и разбой Серых Ворон под Киевом. Над всем изображением простёрлось Черное Покрывало, которое можно показать и как Тень от Солнца в период его затмения.
Все увиденное во сне происходило вечером и ночью. Вечер и Ночь в символическом и мифологическом планах противостоят Утру и Дню и являются, собственно, отдельными ликами Тьмы. Поэтому образы «Сна» соотносятся со всем разнообразием сравнений и символов, охватываемых оппозицией Свет — Тьма. «Вечер, Переходящий в Ночь» — это и есть главное, что прозрел Святослав во сне, глубинная суть текущего времени. Это означает: над всем и над всеми, кто втянут в сновидение, висит и густеет Тень Ночи, т. е. смерти, несчастья. Тьма Свет прикрывает — таков самый общий смысл «Сна Святослава».
Логика символа «Сон Святослава», думается, состоит в следующем. Если в трудное для Руси время (Вечер, Переходящий в Ночь) в государстве будет разлад и оно окажется без единой высшей власти (Крыша Терема без Князька), то страну ожидают многочисленные беды. На Руси, подобно воронам, будут безнаказанно хозяйничать её враги, заполняя просторы радостным граем стервятников–грабителей. Эта логика диктуется нарушением порядка, существующего в Природе и в истории. Неподчинение воле единого повелителя (на Небе) или отрицание её необходимости для Русского государства привело к поражению сепаратного похода. Половцы ринулись на Русь, подвергли страшному разорению несколько княжеств и почти без потерь вернулись в кочевья.
«Сон Святослава» — обобщение причин и последствий Игорева поражения и предсказание подобной трагедии для всего Русского государства, если, разумеется, не удастся преодолеть междоусобицы.
7. Уже, князь, кручина ум полонила
Сонники придумали, чтобы организовать толкование сновидений, переводя их с иносказательного языка на общепонятный. Когда сонников не было, толкование в немалой мере могло служить самохарактеристикой толкователя. Поэт, похоже, прекрасно понимал это, доказательством чего является, по–моему, коллективное толкование боярами сна Святослава.
Речь бояр синтаксически связана со «Сном Святослава»: «И ркоша бояре князю…» («И сказали бояре князю…»). Если речь не считать разгадкой сна, то невозможно объяснить соединительное «и», а также её место в композиции. Охват событий в речи, хронологически совпадающий с сюжетным временем (от начала похода до его разгрома и набега Кончака и Гзака), даёт право сравнить боярское понимание «Сна» и реальных событий с авторским. К сравнению побуждает также композиционное соседство «Сна» и речи.
«А мы уже, дружина, жадни веселия» («А нам, дружине, уже нет никакого веселия») — эта последняя фраза бояр по смыслу совпадает с первой: «Уже, княже, туга умь полонила» («Уже, князь, кручина ум полонила»). Чей ум имеется в виду, бояр или князя? Нет никаких грамматических признаков, которые помогли бы дать определённый ответ. Попробуем получить его, исходя из общего смысла речи и её места в контексте.
…Слово «туга» («скорбь, кручина») до этого трижды встречалось в тексте: «…тугою взыдоша по Руской земли», «а древо с тугою къ земли преклонилось» и «А въстона бо, братие, Кыевъ тугою…». В двух случаях имелась в виду скорбь по русичам, павшим на Каяле, а в третьем — скорбь по русичам, погибшим (взятым в плен) во время вражеских нашествий, и кручина о беде, принесённой ими. Слово «туга» в речи бояр имеет ещё более широкий смысл, так как охватывает все последствия похода Игоря.
По совершенно одинаковым стихам (…или шлемом из Дону воды испкть) в обращении Игоря к войску перед походом и в речи бояр заключаем, что «соколами» они назвали Игоря и Всеволода. Упоминание города Тмуторокань, отсутствующего в собственно авторском определении похода («на землю Половецкую за землю Русскую»), даёт иное осмысление его причин и цели. Тмуторокань в XI в. был вотчиной Ольговичей, затем был захвачен половцами. Претензии Игоря и Всеволода на возвращение Тмуторокани означают высокую степень их честолюбия и самоуверенности. Дилемма, стоявшая перед ними, была суровой: либо голову сложить, либо победить. Дилемма, приписываемая им боярами, по сути, не дилемма, а выбор между очень славной и просто славной победами — «добыть города Тмуторокань или шлемом из Дону воды испить». Согласно боярской интерпретации, Игорь легкомысленно готовился к военной прогулке и вовсе не думал о Русской земле. Поэт же изображает Игоря противоречивой натурой: честолюбив и самоуверен, но не лишён патриотической заботы о Родине: недальновиден и дерзок, но все же сознаёт смертельный риск похода.
Поэт понимает трагический склад души князей Игорева типа и страдает оттого, что они объективно подталкивают Русь на край гибели. Бояре же настроены к Игорю и Всеволоду враждебно, но перед Святославом стараются прикрыть это маской объективистской отстранённости.
Сквозь дипломатичную сдержанность бояр сквозит скрытая насмешка над Игорем и Всеволодом, попавшими в плен: «Уже соколам крылышки пообрубнли саблями нечестивых, а самих спутали путами железными». «Соколы с Обрубленными Крыльями и в Железных Опутенках» — жалкий образ недавно гордых князей — зримо и точно символизирует катастрофу, которую они потерпели. В боярском образном представлении просвечивает злорадная мысль, что уже никогда покалеченные Соколы не обретут ни прежней силы, ни прежней высоты и дальности полёта. Поэту же совершенно чужда насмешка над поверженными князьями, так как он не отрезает их судьбу от судьбы Руси, а, напротив, отчётливо сознаёт, что объективно одно неразрывно связано с другим.
«Тьма одолела на третий день: два солнца померкли, два багряных столпа поблекли, и с ними два молодых месяца, Олег и Святослав, тьмою покрылись и в Море погрузились, — и великая дерзость в степняках возродилась. На реке на Каяле тьма свет прикрыла». Здесь бояре снова говорят о пленении Игоря и Всеволода. Это видно из сопоставления с описанием конца каяльской битвы: «На третий день, к полудню, пали знамёна Игоря. Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы». Следовательно, «два померкших солнца» и «два поблекших багряных столпа» — это символы пленённых Игоря и Всеволода. Олег и Святослав, сын и племянник Игоря, также попали в плен, а потому и на них Поэт распространяет образ Темного Покрывала. Никто из князей в море не тонул и не утонул, из чего с очевидностью следует, что это слово и здесь обозначает не естественно–географическое море, а Море мифологическое, то есть страну несчастий, плена, болезней.
