Он узнавал дома, мимо которых они шли накануне. Однако чем дальше он уходил, тем чаще ему встречались патрули.
«Нет, до центра города мне, пожалуй, не дойти», — подумал он.
Справа Тристам заметил холм, полностью погруженный в темноту. Ни одного пугающего луча — значит, солдат там нет. Держась в тени домов, он свернул в ту сторону и через несколько минут оказался у подножия холма. Он начал подниматься вверх по склону.
Только на гребне он понял, почему здесь не было домов. Другой склон холма представлял собой отвесный обрыв, нависавший над жилыми кварталами. Усевшись недалеко от края, Тристам смотрел на тысячи уличных фонарей, горевших внизу. Плутание в темноте и прохладный вечерний воздух успокоили его.
Небо над белыми горами было ясным, но звездный свет не мог пробиться сквозь слой загрязненного воздуха, колыхавшегося над городом. Видны были только самые яркие звезды. Тристам вспомнил слова старика, с которым они встретились в тюрьме: «Раньше в небе было много звезд».
Он представил себе мир, в котором больше нельзя любоваться звездами.
«Такого просто не должно быть!» — сказал себе Тристам и поклялся сделать все, чтобы этого не произошло. Он встал и подошел к обрыву.
— Мы с Томом найдем Миртиль! — крикнул он, обращаясь к спавшим в своих домах горожанам. — Мы покончим с тираном, и вы увидите звезды!
В это мгновение над белой горой напротив него показался краешек оранжевого диска. Всходила луна. Она была большой, почти полной, и от этого зрелища у Тристама потеплело на душе. Он снова сел и с восхищением смотрел, как луна, поднимаясь все выше, меняет цвет.
В памяти всплыли слова мамы: «Чтобы сделать мир лучше, нужно быть очень мужественным и отважным». Он сидел над обрывом, стараясь собрать все свое мужество, как вдруг заметил, что внизу на одной из улиц мелькнула какая-то тень.
Тристам решил, что ему почудилось, но через несколько мгновений та же тень скользнула чуть дальше.
Кто-то бежал по улице.
Кто-то, у кого на спине висел большой рюкзак; кто-то, у кого не было фонарика.
«Это не солдат», — с удивлением подумал Тристам.
Тристам внимательно следил за тенью. Она двигалась прямо на военный патруль.
«Там ему не проскочить!» — забеспокоился Тристам.
Но человек с рюкзаком, наверное, и сам это знал: он вскарабкался по стене и, словно черная кошка, перепрыгивая с крыши на крышу, за считанные минуты добрался до центра города, так никем и не замеченный.
Тристам улыбнулся, восхищаясь его ловкостью.
Вскоре черная фигура скрылась из виду, растворившись в мареве огней. Тристам продолжал внимательно всматриваться в крыши подсвеченных зданий, надеясь обнаружить незнакомца. Но того нигде не было видно.
«Куда он мог деться?» — удивлялся Тристам, и тут до его слуха долетела мелодия, которая, казалось, рассеивала грязный туман.
— Так это Мунди! Флейтист! Надеюсь, дед его услышит…
Тристам попытался определить, откуда доносятся звуки, но не успел: воздух разорвали пронзительные свистки, мелодия стихла. Внизу засновали патрульные, бравшие центр города в кольцо.
И вот флейтист появился снова. Он пробирался по крышам обратно, но на этот раз за его продвижением следил не только Тристам: десятки солдат с криками бежали по улицам, чтобы перехватить смельчака, как только он спрыгнет на землю. Глядя вниз с обрыва, Тристам чувствовал, как у него колотится сердце, словно солдаты гнались за ним самим.
Миновав центральные кварталы, Мунди соскользнул на землю под самым носом у патруля и бросился наутек. Он бежал быстрее преследователей, однако солдат было слишком много, и отовсюду высыпали все новые и новые! Минута-другая, и они окружат Мунди со всех сторон! И флейтист направился к единственному месту, где солдат не было, — холму, откуда за ним наблюдал Тристам.
Что делать? Тристам испуганно огляделся: спрятаться было негде. Не везет так не везет! Злосчастный беглец мчался вверх по склону со скоростью ветра! Теперь их разделяли каких-нибудь полсотни метров. За спиной Мунди солдаты на ходу заряжали свои арбалеты.
— БЕРЕГИСЬ! — крикнул Тристам. — ОНИ БУДУТ СТРЕЛЯТЬ!
— Ты кто?! — выдохнул Мунди.
— Друг вашего мэра!
— Зачем ты здесь? У тебя есть параплан?
— Есть — что?
— Стоять! Ни с места! — прогремел голос патрульного; десяток арбалетов нацелился на детей.
В ту же секунду Мунди сгреб Тристама в охапку и прыгнул вместе с ним с обрыва головой вниз, как будто нырнул.
— НЕ-Е-ЕТ! — падая в пустоту, завопил Тристам.
— Стреляйте, чего вы ждете!
Вокруг них засвистели стрелы.
— Держись крепче! — крикнул Мунди.
— Мы разобьемся! — у Тристама перехватило дыхание.
Мунди потянул за две тесемки, свисавшие из рюкзака. За его спиной, расправляясь, вырос складной параплан. Ветер надул крыло и упруго затормозил падение.
Когда Тристам осознал, что произошло, параплан, недосягаемый для стрел, уже скользил в прохладном ночном воздухе над пригородными домами.
Они приземлились где-то в предместье, на изрядном расстоянии от холма.
— Ну что стоишь? — проворчал Мунди, складывая параплан. — Ступай домой, да поскорее. Сейчас по всему городу начнутся облавы.
Но Тристам не собирался расставаться с новым знакомым так быстро. Несмотря на шрам на правой щеке, этот светловолосый мальчик с темными глазами казался ему почти ровесником.
— Ты научишь меня летать на параплане? — спросил Тристам, широко улыбаясь.
— Проваливай, тебе сказали! — прикрикнул Мунди. — Я только что чуть не погиб из-за тебя.
— Вот уж нет! Это я из-за тебя чуть не погиб.
Мунди уложил параплан в свой огромный рюкзак и перебросил его за плечо.
— Ты знаешь, как вернуться в убежище? — спросил он.
Тристам осмотрел соседние холмы: все вокруг было незнакомым. Он давно перестал ориентироваться, но не хотел признаться в этом Мунди, который разговаривал с ним свысока.
— Это где-то там… — он неопределенно махнул рукой. — Постой… А откуда ты знаешь, что я прячусь?
— Я знаю, кто ты, — отозвался Мунди. — Госпожа Хизер рассказала нам о тебе и о твоем друге. Ты не имеешь права шляться по улицам! Люди из-за тебя жизнью рискуют!
— Кто рискует жизнью? — удивился Тристам. — Зачем?
Мунди бросил на него странный взгляд.
— Не знаю, — немного помолчав, ответил он. — Да это и не мое дело. Ты умеешь ходить незаметно — так, чтобы тебя никто не видел?
— Конечно. Всю жизнь так хожу.
— Тогда пошли, я провожу тебя. Если пойдешь туда, куда показал, вряд ли попадешь к себе.
Сначала они крались по темным улицам, потом пришлось лезть на крыши и, прячась за трубами, прыгать с дома на дом. Потом они опять спустились и быстро прошли какими-то пустынными крытыми переходами, где Мунди чувствовал себя как рыба в воде. Тристам старался не отставать, но иногда флейтисту все же приходилось замедлять шаг и ждать его.
Минут через двадцать Мунди остановился у подножия одного из холмов и тронул Тристама за руку. Отсюда начинались рисовые поля.
— Твое убежище там, наверху. Узнаешь теперь?
Тристам поднял глаза и увидел деревушку, проступавшую на фоне серых облаков.
— Да, — кивнул он, различив единственный домик без свай. — Спасибо.
— Ты Тристам или Том?
— Тристам.
Он колебался: может быть, надо сказать Мунди, что они видели в тюрьме его деда и что тот не совсем здоров…
Несколько мгновений длилось неловкое молчание; наконец Тристам. решил, что лучше не скрывать правду.
— Знаешь… — начал он, поворачиваясь к Мунди.
Но Мунди уже исчез.
Тристам пожал плечами и стал подниматься на холм. Вскоре он уже был возле домика без свай. Он влез на террасу и проскользнул в комнатку. Том и полицейские крепко спали. Тристам улегся рядом со своим другом.
«Я летаю уже второй раз, а как это делается, не знаю, — подумал он, засыпая. — К следующему разу хорошо бы научиться».
Наутро, как только мальчики проснулись, полицейские повели их вниз, в подземный ход. К счастью, в тесном тоннеле, по которому пришлось продвигаться гуськом, было чисто и сухо.
— Долго еще? — спросил Тристам, когда они прошли метров десять.
— Тс-с! — шепнул конвоир. — Тише!
В молчании они пробирались вперед, освещая дорогу дрожащими лучами карманных фонариков. Чем дальше они шли, тем громче становился странный шум, вскоре совсем заглушивший их шаги. Как будто тысячи капель стучали снаружи в стенки тоннеля. Этот мощный гул, в котором сплетались, не сливаясь, все мыслимые ритмы, подействовал на Тристама как сильнейшее снотворное. Он едва передвигал ноги, засыпая на ходу и с трудом преодолевая желание немедленно растянуться на полу.
