— Это дождь, — важно объявил полицейский, шедший первым. — Здорово, да? У нас ведь не просто облако, а дождевое! И из него временами падает дождь! Классная штука! Наш предыдущий мэр этим очень гордился. «Там, внизу, от дождей растения идут в рост», — всегда повторял он. А этот снегобой и с дождями хочет покончить…
Вспомнив старика в тюрьме, Том стал расспрашивать полицейских о летающих крепостях и воздушных патрулях.
— Дрянь порядочная, вот что это такое, — обернулся первый полицейский. — Тиран, наверное, бесится от того, что перестали строить крепость к востоку от Белой Столицы. С патрулями у него тоже, видно, что-то не ладится… В последнее время их почему-то стало меньше!
— Да ладно, Роб, — возразил другой полицейский, — тиран нас совсем не боится. Он знает: если начнется какая заваруха, здешний снегобой передавит всех, как мух. И провокацию подстроит без зазрения совести, лишь бы поизмываться над людьми и власть показать. От него чего угодно можно ждать!
— Это точно! — продолжил первый. — Похоже, это снегобой устроил недавний спектакль в суде — с ножом, всаженным в портрет. И воспользовался этим, чтобы ввести в город войска.
— Да, все так говорят. Ну если подручные такие мерзавцы, то представляю себе, каков сам тиран! Вот увидишь, нам тоже прикажут величать его «королем». Не мытьем, так катаньем нас дожмут, это ясно… И, похоже, скоро…
— Но не все же ему покорились, не забывай.
— Верно, верно. Да только нас не так много…
В том, что говорили полицейские, было мало утешительного, и Том больше не задавал вопросов. Он представил себе истязания, которым тиран мог подвергать сейчас его родителей, Миртиль и захваченных в плен жителей родного городка. А еще он думал о том, как велико число несогласных, к которым принадлежат двое конвоиров, — хватит ли у них сил, чтобы спасти остальных и свергнуть деспота? Том внимательно посмотрел на долговязого тощего Роба, шагавшего впереди с невозмутимым видом человека, уверенного в правильности того, что он делает.
Спустя четверть часа подземный ход кончился: они уперлись в дверь, которая вела в подвал какого-то дома. Все еще клевавший носом Тристам вылез следом за Томом и полицейскими наружу.
Они находились в верхней части поселка, разместившегося на противоположном склоне горы. Даже в сравнении с Миртильвилем поселок этот был невелик. «Армию здесь не спрячешь», — с легким разочарованием подумал Том.
За домами виднелась равнина, над которой Тристам и Том пролетели перед тем, как разбилась их стрекоза. Далеко в небе плыли гигантские облака, подгоняемые ветром, который здесь, в поселке, почти не чувствовался. Еще несколько мгновений, и в Новый Городок из-за их ватных верхушек должны были хлынуть лучи утреннего солнца.
«Странное место!» — подумал Том. Здесь не было ни особняков, ни садов, ни многоэтажных зданий, ни печных труб на крышах, — только скромные домики с ветряками, совсем как в Миртильвиле.
На улице начали показываться люди; они расходились по тропинкам, опоясывавшим белую гору. Денис, второй полицейский, объяснил, что все жители поселка трудятся на рисовых полях и ветряных установках, обслуживающих Белую Столицу.
Мальчики со своими конвоирами спустились по главной улице и остановились у последнего дома, за которым простиралась белая равнина. На крыльце дома сидели несколько полицейских. Среди них Тристам, к своему величайшему удивлению, увидел Мунди. Он обрадовался, но на всякий случай сделал вид, что они не знакомы. Мунди тоже обратился к нему так, будто видел в первый раз.
— Входи! — велел он. — А ты, — Мунди указал на Тома, — подожди здесь.
Друзья переглянулись, и Тристам исчез за дверью домика. В эту минуту солнце наконец прорвало облака.
Том уселся на пороге рядом с Мунди, смотревшим на небо. По небосводу промчалась падучая звезда.
— Плохое предзнаменование! — вздохнул флейтист.
— При чем тут предзнаменования? — возразил Том. — Это самый обычный камень: он, возможно, отделился от хвоста кометы, влетел в атмосферу и там сгорел. Падающих звезд и днем много, но виднее они ночью. А когда солнце светит, видны только самые крупные… Вот и все.
Мунди смерил Тома взглядом.
— Давно не встречал таких, как ты.
— Каких? — спросил Том, не зная, радоваться ему или обижаться.
— Тиран не хочет, чтобы мы интересовались звездами, планетой, где мы живем, — вообще чем бы то ни было. Редко случается разговаривать с людьми вроде тебя, которые во всем этом разбираются.
— Вот как? — удивился Том. — А почему тирану это мешает?
— Образованных людей намного труднее обманывать. А тиран хочет всех водить за нос. И ему это неплохо удается: уже сейчас полно невежд, верящих, что он вовсю радеет об их благополучии и удовольствиях. Они не понимают: тиран только утверждает свою власть и ради этого губит планету.
— Мы это понимаем, — заявил Том. — Мы с Тристамом все изменим, мы постараемся спасти Землю.
— Правда? Давайте-давайте, она того стоит! — усмехнулся Мунди. — И с чего же вы собираетесь начать?
Солнце
Возраст: 4,6 миллиарда лет.
Диаметр в экваторе: 1,4 миллиона километров (в 110 раз больше диаметра Земли).
Температура на поверхности: 5500 °C.
Температура в центре: 15000000 °C.
Давление в центре: в 250 миллиардов раз больше, чем давление на поверхности Земли.
Масса: в 333000 раз больше массы Земли.
Расстояние от Солнца до Земли: 149,6 миллиона километров.
Солнце — это звезда.
Звезды представляют собой шары раскаленной материи с такой плотной и горячей сердцевиной, что находящиеся в ней атомные ядра прилипают друг к другу и соединяются в результате реакции, которая называется ядерным синтезом. При этом небольшие атомы превращаются в более крупные; одновременно высвобождается огромное количество энергии — в частности, световой.
Чтобы достигнуть поверхности Солнца, свет, исходящий из сердцевины, должен пересечь все его слои.
Первый слой называется лучистой зоной. Чтобы миновать эту зону, свету нужно около миллиона лет.
Далее следует конвективная зона: в ней, словно в кастрюле с кипящей водой, мощные всплески раскаленной плазмы переносят тепловую энергию к поверхности.
Наконец, видимая поверхность нашей звезды называется фотосферой. Отсюда в космос исходят свет и другие виды излучений, которым удалось вырваться из солнечного ядра.
Чтобы дойти от Солнца до Земли, свету нужно примерно восемь с половиной минут.
Ежесекундно Солнце превращает 600 миллионов тонн атомов водорода в атомы гелия. Если бы энергия, высвобождаемая Солнцем за одну секунду, могла быть полностью уловлена, ее хватило бы на нужды Земли в течение сотен миллионов лет.
Распределение солнечного излучения:
• видимый свет (все цвета от фиолетового до красного): 50 %;
• инфракрасный и близкий к нему (невидимый): 40 %;
• ультрафиолетовый (невидимый, очень опасный): 10 %.
Максимум солнечного излучения располагается вокруг желтого цвета.
Опасные ультрафиолетовые лучи поглощаются озоном, который содержится в земной атмосфере.
Тристам толкнул дверь и остановился у порога. Прямо перед ним была лестница, которая шла на второй этаж; несколько ступенек вели вниз, к запертой на засов двери подвала. Слева была кухня, справа — большая гостиная, залитая ярким утренним светом.
— Входи, Тристам Дрейк, — позвал женский голос.
Мальчик сделал несколько шагов и остановился в нерешительности. Перед ним стояла Зельда Хизер.
— Не бойся. Подойди ближе.
Тристам удивился: это была та же женщина, которую он видел в больнице и в суде, но теперь она казалась совсем другой, более спокойной, уверенной в себе. В ее глазах светились решимость и ум, напомнившие Тристаму его мать.
В гостиной было уютно. Возле невысокого стола, заваленного географическими картами и чертежами, стояли два дивана. На одном из них с усталым видом сидел очень бледный, темноволосый, небритый человек, одетый в белый полицейский мундир. На вид мужчине было лет тридцать. От его погасшего взгляда становилось не по себе.
— Это лейтенант Вакинг. Он возглавляет полицию Белой Столицы. Мой главный советник.
— Возглавлял, — поправил ее мужчина. — Снегобой отправил меня в отставку.
Зельда неодобрительно взглянула на него, потом улыбнулась Тристаму.
— Вам с другом нелегко пришлось, — продолжала она. — Мне очень жаль, что все так вышло! Было бы куда приятнее встречать вас не в больнице. Да и лишние разговоры о вашем появлении тоже были ни к чему — в нашей-то ситуации… А теперь попытайся, пожалуйста, вспомнить все до мелочей и расскажи, как вы попали к нам.
