КАК УБИТЬ ДРАКОНА: Пособие для начинающих революционеров - Михаил Ходорковский

Архивариус в ставшем культовым фильме Марка Захарова «Убить дракона», подсказавшем название этой книге, оправдываясь перед Рыцарем за свой конформизм, сказал: «Единственный способ избавиться от чужого дракона — это завести собственного дракона». Так мы и живем — сначала долго и мучительно терпим гнет чужого дракона (на самом деле своего, но старого), а потом избавляемся от него, заведя себе нового собственного дракона, который некоторое время спустя снова становится старым и чужим. Я глубоко убежден, что этот заколдованный круг русской истории можно разорвать и что Россия способна жить без драконов, собственным умом и совестью. Но, чтобы это случилось, молодые рыцари революции должны помнить, что мало убить старого дракона (хотя и это не просто сделать) — нужно не привести с собой к власти нового дракона, который может оказаться хуже прежнего. Эта книга о том, как этого добиться в России.

Мы как страна находимся в сложном положении: общество уже понимает, что «так больше нельзя», но при этом боится, что «будет хуже».

Власть, за исключением президента, ощущает, что хорошего выхода нет, но надеется, что «вдруг пронесет».

У оппозиции есть общее стремление раскачивать режим, но отсутствует понимание, «а что после».

В связи с этим, на мой взгляд, назрела необходимость ясно сказать людям, что мы им предлагаем, какие даем ответы на ключевые философские вопросы бытия. Люди имеют право знать, чего им ждать, если они встанут на нашу сторону, и за какие, собственно, идеалы имеет смысл, пожертвовав спокойной жизнью, рисковать свободой и благополучием близких.

Можно с полной уверенностью сказать: время прятать голову в песок, уходя от обсуждения серьезных общественных проблем, прошло.

«Мы не о политике, а только против свалки под окнами», «мы не о политике, а против произвола», «мы не о политике, а о свободе творчества, о коррупции, о свободе интернета»… Да, время подобного милого лукавства прошло. Если вы «не о политике», то стойте на паперти и ждите — может, подадут из милости и под хорошее настроение, но скорее, по нынешним временам и нравам, пнут ногой и отберут последнее.

А вот если вы хотите всерьез отстаивать свои права или права других людей, то это и есть самая настоящая политика, а значит — выборы, значит — противостояние со всеми его рисками.

В среде оппозиции я нахожусь в уникальном положении (правда, меня оно не слишком радует). Имея большой управленческий опыт — тут и работа в правительстве, и руководство рядом крупнейших, стратегических для страны компаний с примыкающими к ним десятками моногородов и поселков, — я лишен возможности заниматься практической организационной работой на месте.

Выслав меня из страны, власть наглухо захлопнула за мной дверь и повернула ключ, прямо и формально пообещав пожизненное заключение в случае возвращения.

В то же время я пока один из немногих, имеющих личный опыт (можно сказать, «к счастью, немногих», ибо опыт этот дорого обходится) высказать в лицо Владимиру Путину все, что я думаю о коррупции в высших эшелонах власти, получить в течение месяца после этого уголовное дело и провести более десяти лет в заключении (шесть в камере и четыре на зонах). Плюс четыре голодовки, включая две «сухие», и все — до исполнения требований, три из них — в знак солидарности.

Десять лет. Это почти столько же, сколько у моего друга — Платона Лебедева. Это неизмеримо меньше, чем у моего коллеги — Алексея Пичугина, остающегося в тюрьме. Это легче, чем выпало другому моему коллеге — юристу Василию Алексаняну, умершему через год после освобождения от болезни, от которой его отказывались лечить в тюрьме...

Мне есть что предъявить этой власти, есть что вспомнить и есть то, чего не забыть.

Но именно поэтому я не хочу говорить о прошлом, а предлагаю подумать о будущем.

Я не считаю себя вправе сопоставлять справедливость и милосердие, прощать и отказывать в прощении тем, кого считаю заслужившими наказание.

Ни в коем случае не воспринимаю себя «истиной в последней инстанции».

У каждого из нас свой опыт, свои счеты и свои мысли о будущем. Просто я в силу свойственной мне организации ума решил обсудить не то, как бы нам неплохо было бы сменить власть, а практический план действий «после Путина».

В моих временных категориях, а я после тюрьмы ощущаю время по-иному, режиму осталось не так много — от пяти до десяти лет. Я не знаю, как он кончится. Скорее всего, вместе с Путиным. После всего, что произошло в Украине, мне уже очень трудно представить, что тот уйдет сам и будет доживать отведенный Господом срок где-нибудь на афонских берегах. Не дадут.

Так или иначе, но режим кончится. Сколько же тогда всего придется чинить! И быстро. И хорошо бы к этому моменту обществу решить, кто мы и куда идем, какова наша общая дорога в этом быстро меняющемся мире… 

Политика никогда не была для меня чем-то самодостаточно важным. До того, как оказаться в заключении, я занимался ею в той мере, в какой это было нужно для бизнеса, то есть для достижения тех экономических целей, которые были для меня тогда приоритетны. Дальше была тюрьма. Тюрьма не лучшее место для политических дискуссий, но хорошее место для политического образования, получением которого я и занимался усердно в свободное от основных тюремных занятий время. В самом конце 2013 года Путин принял решение выпустить меня на свободу. Хотя надежда умирает последней, вероятность такого исхода своей десятилетней изоляции я оценивал крайне низко. Чем именно руководствовался Путин, мне неизвестно достоверно до сих пор. Наверное, всем понемногу. Тут и Олимпиада, которую надо было провести образцово-показательно, и личная просьба Меркель, которую хотелось исполнить в расчете на будущую взаимность, — но и человеческое чувство сострадания к моей умирающей матери, у которой оставался последний шанс меня увидеть. Все это я понимал и учитывал, пока шла стремительная подготовка к моему выдворению из России. Понимал я и то, что без доброй воли и желания Путина этого освобождения никогда бы не случилось и что его решение расстроило очень многих