Вот, стали вспоминать день 4 ноября 1612 года как завершение той Смуты. Но нельзя же одновременно праздновать 12 июня — символическое начало нынешней Смуты. Это все равно, что праздновать день коронации Лжедмитрия в Кремле. Смута порождает абсурд, но нельзя ему потакать: это вещь заразная. Ясно, что этот праздник остается инструментом разрушения исторической памяти и бьет рикошетом по нравственному состоянию населения.
Постоянно, год за годом, ведется кампания по растравливанию старых, давно затянувшихся ран Гражданской войны. Способность русской культуры заживлять эти раны — кость в горле наших реформаторов. В эти кампании они втягивают и церковь. Вот, 12 июля 2009 года, в утренней передаче Первого канала российского телевидения «Служу отчизне» выступает священник Георгий Митрофанов, апологет Белого движения в Гражданской войне 1918-1921 годов. Он обращается к военнослужащим Российской армии с таким пастырским напутствием: «Не может быть примирения между теми, кто отстаивал дело исторической России, и теми, кто поверил в коммунистическую утопию и 70 лет топил в крови Россию. Всем придется выбирать, с белыми они или с красными».
Заявление это в своей невежественности и несообразности доходит до гротеска, но это не так важно. Строго говоря, о. Георгий вел экстремистскую идеологическую пропаганду в рядах военнослужащих — дело откровенно противозаконное. И дело не в нем, а в политической линии руководства «Первого канала». Пожалуй, не было ни одной страны, которая пережила бы большую Гражданскую войну и в которой через 90 лет экстремистам дали бы такую трибуну для призывов к реваншу и взаимной непримиримости. Видимо, влиятельной части политической элиты нынешнего режима сегодня для полного счастья не хватает именно новой гражданской войны. Со стороны должностных лиц государства за все время не последовало ни одного неодобрительного слова по поводу подобных выступлений.
В тот же день — другое сообщение прессы: «12.07.2009. Ульяновску могут вернуть его историческое название — Симбирск. По сообщению ИТАР — ТАСС, губернатор Ульяновской области Сергей Морозов заявил сегодня, выступая перед участниками молодежного форума на Селигере, что «поддерживает восстановление исторической справедливости». О сроках возможного переименования города Морозов не сообщил. Симбирск был переименован в Ульяновск в 1924 году — после смерти Владимира Ульянова — Ленина, родившегося в этом городе».
О какой «исторической справедливости» могла идти речь на Селигере? Ульяновск носит это имя 85 лет, это уже совершенно другой город, нежели был Симбирск почти век назад. Он весь создан в советское время, все его «градообразующие» структуры несут на себе облик советских «мегапроектов». Очевидно, что целью выступления этого губернатора было сделать еще один плевок в лицо советскому человеку. А социологи днем с фонарем ищут причины аномии.
Оскорбления на советского человека сыплются непрерывно. Вот, например, рассуждения ведущего важной программы на канале «Культура» российского телевидения Виктора Ерофеева в статье, написанной по такому поводу: «На минувшей неделе стало известно, что в проекте «Имя России. Исторический выбор-2008» с большим отрывом лидирует Иосиф Сталин». Понятно, что В. Ерофеев этим недоволен, но важна теоретическая база, которую он подводит под это демонстративное голосование. Он пишет: «Никогда не обижай человека, который любит Сталина. Не кричи на него, не топай ногами, не приходи в отчаяние, не требуй от него невозможного. Это тяжелобольной человек, у него нечеловеческая болезнь — духовный вывих… Никогда не обижай человека, который любит Сталина: он сам себя на всю жизнь обидел.
Любовь половины родины к Сталину — хорошая причина отвернуться от такой страны, поставить на народе крест. Вы голосуете за Сталина? Я развожусь с моей страной! Я плюю народу в лицо и, зная, что эта любовь неизменна, открываю циничное отношение к народу. Я смотрю на него как на быдло, которое можно использовать в моих целях… Сталин — это смердящий чан, булькающий нашими пороками. Нельзя перестать любить Сталина, если Сталин — гарант нашей цельности, опора нашего идиотизма. Только на нашей земле Сталин пустил корни и дал плоды. Его любят за то, что мы сами по себе ничего не можем… Мы не умеем жить. Нам нужен колокольный звон с водкой и плеткой, иначе мы потеряем свою самобытность» [40].
Здесь писатель, идеологический работник того меньшинства, которое, как считается, победило в войне с «совком», реагирует на символический жест побежденных. В ответ на этот жест он выдает декларацию полного отрицания страны, народа, «нашей земли» и ее самобытности. Это уже не политическая и не социальная борьба — это экзистенциальная несовместимость и нетерпимость. И этому человеку предоставлена постоянная трибуна государственного телевидения. Может ли власть не видеть, что вручила инструмент культурного господства поджигателю гражданской войны? Но для начала он создает аномию.
В антисоветской революции обрыв корней производился систематически при поддержке государства. В. Ерофеев в статье «Поминки по советской литературе» пишет: «Итак, это счастливые похороны, совпадающие по времени с похоронами социально-политического маразма» [51].
Удивительна радость В. Ерофеева от того, что значительная часть стариков (можно было бы сказать, «ветеранов войны и тыла») страдают от тех перемен, которые происходили в стране. Он пишет «о настоящей шекспировской трагедии, происшедшей с частью пожилого поколения, которое к семидесяти годам осознает бессмысленность своего земного существования, отданного ложным идеалам». О ком он это пишет? О поколении тех, кому в 1941 году было по 20 лет. Они почти все полегли на фронте — и теперь литератор из номенклатурной семьи приписывает им «осознание бессмысленности своего земного существования».
Как признак «сожжения кораблей», означающего необратимый переход к военным действиям против «советского человека», можно считать нанесение властью ударов даже по такому фундаментальному символу, укрепляющему национальное сознание народа России, как Великая Отечественная война. Образ этой войны — один из немногих сохранившихся центров сосредоточения связей общенациональной основы. Вся система действий по его разрушению настолько широка и многообразна, что заслуживает даже не книги, а серии книг (см.: [52]). Значение этого символа власть и правящая элита хорошо понимали.11
В 1990-е годы было завершено начатое при Горбачеве создание целой индустрии, производящей особый культурный продукт — поток «сообщений» (в художественной или «научной» форме), в совокупности очерняющих все стороны Великой Отечественной войны. В 1990-е годы государственные институты приняли активное участие в кампании по пробуждению симпатий к тем, кто во время войны действовал на стороне гитлеровцев против СССР. Это был один из способов подрыва авторитета символов войны. Достаточно упомянуть реабилитацию группенфюрера (генерал-лейтенанта) СС фон Паннвица, который командовал карательной дивизией в Белоруссии, был осужден за военные преступления и казнен в 1947 году. Мало того, что его реабилитировали как невинную жертву политических репрессий, ему и его соратникам поставили «скромный памятник» в Москве. Уже после избрания президентом В.В. Путина пришлось принимать беспрецедентное постановление об «отмене реабилитации» (а памятник сносить не решились) [60].
В государственных еще издательствах возник жанр литературы, оправдывающей предательство. Власовцы были изменниками — но ведь они боролись со сталинизмом. Измена Власова оправдывалась высшими ценностями. Чингиз Айтматов в своей книге «Тавро Кассандры» (1994) уже не считает войну Отечественной. Это для него «эпоха Сталингитлера или же, наоборот, Гитлерсталина» и это «их междоусобная война». В ней «сцепились в противоборстве не на жизнь, а на смерть две головы физиологически единого чудовища».
Писатель В. О. Богомолов, участник Великой Отечественной войны, писал в 1995 году, в полувековой юбилей Победы: «Очернение, с целью «изничтожения проклятого тоталитарного прошлого», Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти… стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны — солдат, сержантов и офицеров.
Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством «Русская книга» два «документальных» сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался «правительственным заданием». Для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех наиболее близких в то время к Б.Н. Ельцину высокопоставленных функционеров. Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б. Резуна («Суворова») также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) сверху» [59].
