Со временем Урицкий все более и более склонялся к «…исключительно усилившейся резкости в отношении бывших чекистов… писанию в высшей степени резких, обидных резолюций по каждому, даже мелкому упущению», вызовами к себе «…главным образом для надирания и угроз снятия с должности»[806]. Меры взыскания, налагаемые начальником Разведупра на «варягов» из НКВД были более суровыми и часто грешили по части справедливости наказания. Не остался без пристального внимания и сам Артур Христианович. Многие указания и распоряжения руководящим сотрудникам разведки шли через голову Артузова, тем самым превращая его в заместителя без определенных занятий.
Он сделал попытку притушить разгоравшийся конфликт и защитить своих подопечных, но наткнулся на стену неприятия. Урицкий сумел довести своими придирками (иногда и вполне законными) Карина и Штейнбрюка до крайне нервного состояния. Артузов жаловался, что его люди находятся в крайне трудном положении: «…Карин не спал целый месяц… Штейнбрюк растерян и убит… находится в загнанном виде…»[807]. Сам же бывший начальник ИНО был обвинен в манкировании своими служебными обязанностями, дескать, покидает служебный кабинет в 3 часа ночи, когда его непосредственный начальник еще находится на рабочем месте. Артур Христианович попытался объяснить Урицкому, что он не военный человек и не стремится сменить его на посту начальника Разведупра. Но сделал он это довольно неуклюже, тут же «скромно» отметив свое место в военной разведке. Он не простой аппаратный заместитель Урицкого, а прислан сюда высшим руководством страны (а именно Сталиным), чтобы исправлять недостатки в работе военных, передавая им тот опыт, который наработал в органах ОГПУ.
Но это не возымело своего действия, все осталось по-старому. Урицкий чувствовал за собой поддержку наркома обороны, Артузов пытался заручиться помощью со стороны влиятельных представителей Кремля, и «бодание» продолжалось. Артузов пытался обговорить положение дел в военной разведке с новым куратором «силового блока», секретарем ЦК ВКП(б) Н.И. Ежовым. Возможно, эти попытки без согласования и через голову начальства еще больше разозлили Урицкого. Тот крайне ревниво относился к козырянию своего заместителя связями на верхушке власти.
Артузов же выказывал свое неудовольствие поведением наркома обороны: «Я в претензии к Климу Ефремовичу, что он никогда меня не вызывает и получает информацию полностью от Вас (Урицкого. — Прим. авт.). Я вполне убежден в полной корректности Ваших докладов, но я испытываю большое лишение оттого, что не слышу ясных, ярких, глубоко партийных указаний нашего народного комиссара»[808]. Именно в такой дипломатичной форме Артур Христианович указывал на объективный факт: за «налетами» Урицкого явно проглядывала тень Ворошилова, недовольного чекистским засильем в военной разведке.
Урицкий, постоянно кивая на якобы слабое здоровье своего первого заместителя, настойчиво предлагал Ворошилову заменить Артузова молодым и более выносливым работником. 11 января 1937 года по предложению наркома обороны Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «…об освобождении Артузова и Штейнбрюка от работы в Разведуправлении и откомандировании их в распоряжение НКВД». Как потом отметил Артузов в одном из своих писем Ежову: «Военные товарищи меня выперли, пользуясь тем, что Вам, занятому троцкистами, было не до меня»[809]. Новым заместителем Урицкого вновь оказался чекист, бывший начальник КРО УГБ НКВД Украинской ССР старший майор госбезопасности М.К. Александровский.
Новым заместителем Урицкого стал начальник КРО УГБ НКВД УССР Александровский. Сопоставляя эти две фигуры (Артузова и Александровского) надо сказать, что сравнение будет не в пользу нового назначенца. Это были совершенно разные люди, их биографии разительно отличались друг от друга. Артузов, прекрасно образованный, владеющий несколькими иностранными языками, имевший большой опыт оперативной работы, и Александровский, признававшийся в своей автобиографии, что «…систематического образования не получал нигде и никогда», зато много читал, но «… что попадется, [и] без всякой системы». Так же трудно найти у Александровского и особые успехи в оперативной работе, хотя он и занимал крупные посты в украинском ГПУ-НКВД: начальник Запорожского окротдела ГПУ, начальник СПО ГПУ, начальник ОО ГПУ — УГБ НКВД. Вот как оценивал его служебные успехи председатель ГПУ Балицкий: «Оперативную работу знает, но занимается ею недостаточно… заметно переоценивает свои возможности»[810]. Большая часть службы Александровского прошла на Украине, хотя был в его судьбе и непродолжительный московский период. Случилось это в сентябре 1931 года, когда в столицу прибыла большая группа украинских чекистов во главе с Балицким и Леплевским. Александровский был назначен начальником 5-го, а затем 6-го отделения ОО ОГПУ, одновременно являясь помощником начальника ОО (начальником был И.М. Леплевский). Однако этот период был недолгим, уже в декабре 1932 года большинству «украинцев», в том числе и Александровскому пришлось вернуться в родные пенаты.
В чем же причина появления столь невзрачной фигуры, в Разведупре, да тем более в качестве представителя Наркомвнудела и после того как военные фактически «сожрали» более опытного Артузова? Анализ доступных архивных документов указывает на два фактора, сыгравших, как нам кажется, основную роль.
В подобной «серенькой и невзрачной личности», какой являлся Александровский, были заинтересованы оба ведомства — и Наркомат обороны, и Наркомвнудел. Фигура Александровского, вероятно, устраивала нового начальника ОО ГУГБ НКВД СССР И.М. Леплевского. Тот полагал, что сможет, используя своего бывшего подчиненного, держать под жестким контролем военную разведку.
Одновременно не были против Александровского и в аппарате Ворошилова. Там отлично понимали, что эта должность фактически закреплена за Наркомвнуделом, и пытаться отстаивать ее для своего человека совершенно бессмысленно. Тем более предлагаемая кандидатура вполне устраивала военных. Им уже приходилось сталкиваться со «стилем руководства» Александровского, когда тот возглавлял ОО ГУГБ НКВД Украинского ВО. Нарком внутренних дел Балицкий и командующий Украинским ВО Якир были большими приятелями, что наложило свой отпечаток на взаимоотношения между военными и особистами на Украине. Последние чуть ли не по струнке ходили под военными. Один яркий пример: «раскапризничавшийся» небезызвестный комбриг Д.А. Шмидт сумел добиться от Балицкого через Якира замены начальника ОО своей бригады[811].
Тактика руководства Особым отделом у Александровского была следующая: не портить отношений с военным командованием, стремиться, чтобы особисты в дивизиях и корпусах жили дружно с командирами частей. Следствием этого стал и некий «академический уклон» начальника ОО УГБ НКВД, тот больше «…изучал, анализировал, но действительной оперативной работы не было». Можно однозначно сказать, что такой заместитель начальника Разведупра, после излишне самостоятельного Артузова, был как нельзя лучше и для руководства Наркомата обороны, да и для начальника Разведуправления РККА Урицкого.
В Наркомвнуделе Артузова к оперативной работе уже не допустили. Хотя уже и не было Ягоды, Слуцкий («один из последних генералов Ягоды») сумел удержаться в кресле начальника внешней разведки, и путь туда ему был закрыт. В марте 1937 года он получил должность старшего научного сотрудника 8-го (учетно-статистического) отдела ГУГБ НКВД СССР. Заниматься Артузову пришлось в основном архивно-историографическими разысканиями, он начал собирать материалы для учебника по истории органов ВЧК-ОГПУ-НКВД. Но укрыться среди полок с архивными делами ему не позволили.
Еще в 1936 году, находясь на работе в военной разведке, Артузов был наслышан о якобы серьезных провалах внешней разведки НКВД по «польской линии». С 1929 года против ряда польских коммунистов, проживающих в СССР, выдвигались обвинения в принадлежности к «ПОВ», а к 1933 году произведены и первые аресты. Основной причиной этих арестов явились враждебные отношения между СССР и Польшей, а также позиция КП Польши к «централизации действий» в Коминтерне, разочарование советской стороны деятельностью польских коммунистов и их «автономий» — КП Западной Украины и Западной Белоруссии.
Волна репрессий против лиц польской национальности нарастала. За арестами поляков, занимающих различные партийные, военные и советские посты, начались аресты и среди сотрудников разведки и контрразведки, работающих по «польской линии». Среди арестованных оказалось немало выходцев как из «комиссии Артузова», так и из КРО ОГПУ артузовского периода.
Первым среди «разоблаченных польских шпионов» стояло дело заместителя начальника ОО УГБ УНКВД по Омской области Ю.И. Маковского (бывшего резидента ИНО ОГПУ в Париже). Его арестовали в декабре 1935 года и вначале обвиняли лишь в растрате казенных денег. При аресте оперативники НКВД обнаружили переписку Маковского с сестрой, проживавшей в Польше. В этих письмах, относящихся к 1926 году, как близкие знакомые чекиста упоминались многие видные политические деятели панской Польши. Это обстоятельство и дало в дальнейшем право подозревать бывшего резидента ИНО ОГПУ во Франции в сотрудничестве с польской военной разведкой.
