КГБ, якобы специально предназначенный для подобных операций, ничего не знал (вплоть до самых высших уровней командования) о планах «переворота» и не участвовал в нем. Московский, весьма консервативный, ОМОН получил 19 августа приказ «О мерах по усилению общественного порядка и безопасности в условиях чрезвычайного положения», а затем ОМОН был разоружен, склады с оружием опечатаны.
Не было также никаких массовых выступлений в поддержку ГКЧП или против него (в Москве, несмотря на призыв Б. Ельцина и мэра Г. Попова, не забастовало ни одно предприятие, кроме биржи). Эти события подтвердили, что все политические конфликты перестройки представляли собой борьбу между узкими группировками при полном безразличии и бездействии подавляющего большинства населения страны.
После августа 1991 г. прошел первый этап революционного перераспределения собственности. Была во внесудебном порядке лишена всей собственности КПСС и предприняты многочисленные попытки захвата собственности общественных организаций, вузов, редакций газет и т.п. Некоторые из таких случаев получили широкую огласку — вроде осады здания Союза писателей СССР (его отстояли собравшиеся там писатели).
В первые дни эйфории после «ликвидации путча» видный публицист А. Бовин сказал, перефразируя Вольтера: «Если бы этого путча не было, его следовало бы выдумать!». М.С. Горбачев также выразил удовлетворение: «Все завалы с нашего пути сметены!».
Важнейшим результатом «августовской революции» было запрещение во внесудебном порядке КПСС и компартии РСФСР, а также ряда просоветских общественных организаций. М.С. Горбачев обратился к партии с призывом к самороспуску (к разработке М.С. Горбачевым определявших судьбу КПСС документов не были привлечены не только члены ЦК, но и секретари ЦК КПСС; все делали лично приближенные к генсеку лица).
Пресса и демократические идеологи после августа вели активную кампанию на «добивание» Центра (ставился уже вопрос и о расчленении РСФСР). Антиэтатизм достиг особого накала, многие видные деятели клялись, что они всю жизнь боролись «с государственным монстром». Министр здравоохранения РСФСР В. Калинин предписал всем облздравам и горздравам: «Категорически запрещаю исполнение каких-либо приказов и распоряжений Минздрава СССР, а также контакт с их (?) функционерами». Во время «путча» печать представила армию как институт «фашистских убийц», а генералитет — как коллективного врага народа. Потом было официально установлено, что 19-21 августа 1991 г. не было издано ни одного приказа командования, направленного против каких-то политических сил, а со стороны солдат и младших командиров не было ни одного случая агрессии или даже угрозы агрессии. Американский политолог А. Янов в лекции в Институте философии АН СССР сказал, что «августовская победа почти целиком исполнила функцию оккупационных властей».
Демонтаж всей системы государственной власти СССР был после этого лишь делом техники. На открывшемся 2 сентября 1991 г. V Съезде народных депутатов СССР ему даже не разрешили следовать повестке дня. Н.А. Назарбаев зачитал «Заявление Президента СССР и высших руководителей союзных республик», которое было ультиматумом с требованием самороспуска. Съезд был ликвидирован, а Верховный Совет СССР полностью деморализован. 14 сентября созданный новый орган — Государственный Совет СССР — принял решение об упразднении большинства министерств и ведомств СССР.
Б. Ельцин с трибуны 5-го Съезда народных депутатов РСФСР в октябре 1991 г объявил: «Период движения мелкими шагами завершен. Поле для реформ разминировано… Мы переходим, наконец, к новому экономическому курсу… Хуже будет всем примерно полгода, затем — снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами. А к осени 1992 г., как я обещал перед выборами, — стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей… В ближайшее время начнется форсированное развитие мощного частного сектора в российской экономике… Вопросы приватизации конкретного объекта должны решаться в течение не более пяти дней» [31].
Эти обещания Б. Ельцина («хуже будет всем примерно полгода») — блеф, на который уже мало кто обратил внимание, но повлиять на события население не могло.100 Под ворохом словесной шелухи о сокращении управленческого аппарата, «бесплатных обедах, доступу к дешевым товарам для слабого и неимущего, создании сети благотворительных столовых и ночных пансионатов» вскользь было сказано главное: «С 1 ноября Россия прекращает финансировать союзные министерства и другие учреждения центра… Мы прекращаем перечисление средств в союзный стабилизационный фонд». Это и было кардинальным решением о роспуске СССР — его задушили костлявой рукой Центрального банка РСФСР.
Удалось, однако, реанимировать подготовку Союзного договора («Ново-Огарево-II»), теперь всего лишь с созданием конфедерации. 1 сентября 1991 г. руководители 10 республик выразили готовность подписать договор (РСФСР, Украина, Беларусь, Казахстан, Азербайджан, Кыргызстан, Таджикистан, Армения, Туркменистан, Узбекистан). 25 ноября проект был окончательно согласован, а 27 ноября опубликован. Он должен был быть подписан в декабре. М.С. Горбачев продолжал с оптимизмом определять свою «однозначную позицию»: «Я за новый Союз, Союз Суверенных Государств — конфедеративное демократическое государство». Абсурдность формулы «конфедеративное государство» никого уже не трогала.
Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич в местечке Беловежская Пуща, под Минском, 8 декабря 1991 г. тайно подписали соглашение о ликвидации СССР («с целью сохранения единства»). В их заявлении сказано, что СССР «как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование», прекращалась и деятельность органов СССР. Среднеазиатские республики, Казахстан и Армения выразили свое недоумение, но было поздно.
История государства Союза Советских Социалистических Республик завершилась.
Какие главные задачи, важные для судьбы России, смог решить советский строй («русский коммунизм»)? Что из этих решений необратимо, а в чем 90-е годы XX в. пресекли этот корень? Что из советских разработок будет использовано в будущем? Главное видится так.
— Большевизм преодолел цивилизационную раздвоенность России, соединил «западников и славянофилов». Это произошло в советском проекте, где удалось произвести синтез космического чувства русских крестьян с идеалами Просвещения и прогресса. Это исключительно сложная задача, и сегодня, разбирая ее суть, поражаешься тому, как это удалось сделать. Японцам это было сделать гораздо проще, а уже Китай очень многое почерпнул из опыта большевиков.
Если брать шире, то большевики выдвинули большой проект модернизации России, но, в отличие от Петра I и П.А. Столыпина, не в конфронтации с традиционной Россией, а с опорой на ее главные культурные ресурсы. Прежде всего, на культурные ресурсы русской общины, как это предвидели народники. Этот проект был в главных своих чертах реализован в виде индустриализации, модернизации деревни, культурной революции и создания специфической системы народного образования, своеобразной научной системы и армии. Тем «подкожным жиром», который был накоплен в этом проекте, мы питаемся до сих пор. А главное, будем питаться и в будущем (если ума хватит). Пока что другого источника не просматривается (нефть и газ — из того же «жира»).
— Второе, чего смогли добиться большевики своим синтезом, — это на целый исторический период нейтрализовать западную русофобию и ослабить накал изнуряющего противостояния с Западом. С 1920 г. по конец 60-х годов XX в. престиж СССР на Западе был очень высок, и это дало России важную передышку. Россия в облике СССР стала сверхдержавой, а русские — полноправной нацией. О значении этого перелома писали и западные, и русские философы, очень важные уроки извлек из него первый президент Китая Сунь Ятсен и положил их в основу большого проекта, который успешно выполняется.
— Третья задача, которую решили большевики и масштаб которой мы только сейчас начинаем понимать, состоит в том, что они нашли способ «пересобрать» русский народ, а затем и вновь собрать земли «империи» на новой основе как СССР. Способ этот был настолько фундаментальным и новаторским, что приводит современных специалистов по этнологии в восхищение после того, как опыт второй половины XX в. показал, какой мощью обладает взбунтовавшийся этнический национализм.
Но в решении этой задачи еще важнее было снова собрать русских в имперский (теперь «державный») народ. Этот народ упорно «демонтировали» начиная с середины XIX в.: и сама российская элита, перешедшая от «народопоклонства» к «народоненавистничеству», и Запад, справедливо видевший в русском народе «всемирного подпольщика» с мессианской идеей, и западническая российская интеллигенция.
