Отношения Куйбышева со Сталиным были не такими уж безоблачными. Не следует забывать и того, что Валериан Владимирович в годы гражданской войны был политическим комиссаром и членом реввоенсовета 1-й армии, той самой, которой командовал Тухачевский. Политкома и командарма связывала крепкая личная дружба. Доживи Куйбышев до разоблачения «заговора военных», кто знает, как сложилась бы его дальнейшая судьба. Наверняка подозрительный Коба вспомнил бы, кто комиссарил у давнишнего соперника по военной славе, чья подпись стояла рядом с подписью Тухачевского под оперативными приказами и планами контрударов.
В 1925 году неожиданно скончался Фрунзе. В Гражданскую командовал армией, группой армий, фронтами. Политкомиссаром и членом реввоенсовета всех возглавляемых им армий и фронтов был Куйбышев. Куда Фрунзе, туда и Куйбышев. Фрунзе вступил в Бухару, и Куйбышев тут как тут: полпред в Бухарской народной советской республике. Нелепую смерть председателя Реввоенсовета и наркомвоенмора СССР переносил тяжело, страдал мучительно. Первого декабря 1934 года раздался выстрел в Смольном, и не стало Мироныча, с кем близко он сошелся еще в полусгоревшей Астрахани, которой вместе не давали пасть ни перед колчаковцами, ни перед деникинцами. Друг за другом, десятками и сотнями выбывали из строя боевые товарищи рангом пониже. Кто знает, удалось бы Куйбышеву избежать кровавой молотилки, загрохотавшей на полную мощность в 1937–1938 годах? Уж больно много на него было компромата. Одна близость с Тухачевским могла обернуться бедой, не говоря уже о связях с троцкистами.
Оказывается, числился за ним и такой грех. Неспроста вспомнил о нем аж в 1973 году покойный ныне Молотов. Видно, крепко запомнил какие-то списки. В книге «Сто сорок бесед с Молотовым», изданной в 1991 году, ее автор Ф. Чуев приводит следующее высказывание Молотова. На вопрос: «Куйбышев и другие не выше Молотова были, не выше Серго?» — «Нет, конечно, немножко выше, — самокритично признавал Вячеслав Михайлович, — Куйбышев более грамотный. Он много читал. Организатор прекрасный. Но объединялся с троцкистами. Потому что не разбирался, не придавал значения. Ведь троцкисты — хорошие люди, жалко, что расхождения, кое-кто исправился, кое-кто пока незаменим. Всех надо использовать. Троцкий скажет хорошее — Троцкий хороший. Вот в этом была его слабость».
По тем временам такой слабости, конечно же, не простили бы. Как не простили ее многим видным большевикам. Прощали другую слабость, о которой Сталин знал, но относился к ней снисходительно и даже поощрял. В документальном фильме «Чтобы понять», снятом Самарской студией кинохроники, звучит голос за кадром, утверждающий, что в последнее время перед смертью Куйбышев очень изменился — стал сутулиться, появилась растерянность в глазах, участились приступы стенокардии. А ему было всего 47 лет. Преждевременное разрушение его организма связывают с неумеренным потреблением спиртного и даже с беспробудным пьянством. Владимир Валерианович Куйбышев категорически опровергал эти слухи, не отрицая, впрочем, того, что его отец, как всякий нормальный русский человек, по праздникам или в гостях не отказывался выпить рюмку, но ни при каких обстоятельствах никогда бы не стал одурманивать себя алкоголем.
Легко понять сыновние чувства человека, родившегося на полу в тюремной камере за год до Октября, пережившего унижение от переселения после смерти отца из кремлевской квартиры в дом на набережной, постоянное ожидание топота сапог и стука в дверь, страх за маму, Пану Афанасьевну, члена партии с 1908 года, у которой в прихожей стоял наготове чемоданчик с самым необходимым на случай ареста. Но вот в одиннадцатой книжке за 1990 год журнал «Коммунист» опубликовал сданные в 1969 году Молотовым в Центральный партийный архив письма Сталина. В двух из них упоминается пагубная страсть Куйбышева.
В письме Молотову от 1 сентября 1933 года Сталин пишет: «Признаться, мне (и Ворошилову также) не понравилось, что ты уезжаешь на 1 1/5 месяца, а не на две недели, как было условлено, когда мы составляли план отпусков… Разве трудно понять, что нельзя надолго оставлять ПБ и СНК на Куйбышева (он может запить) и Кагановича…» Во втором письме, датированном 12 сентября того же года, он снова возвращается к этой теме: «…Мне несколько неловко, что я послужил причиной твоего досрочного возвращения из отпуска. Но если отвлечься от этой неловкости, то ясно, что оставить центральную работу на одного Кагановича (Куйбышев может запить) на долгий срок, имея к тому же в виду, что Каганович должен разрываться между местной и центральн[ой] работой, — значит поступить опрометчиво…»
В том, что это не специально пущенный Сталиным слух, ставящий своей целью опорочить репутацию Куйбышева (письма стали известны только в 1990 году!), свидетельствуют и признания Молотова Ф. Чуеву, на вопрос которого «Бухарин любил выпивать?» последовал честный, на наш взгляд, ответ: «Нет. Рыков любил. У Рыкова всегда стояла бутылочка «Старки». «Рыковская» водка была — этим он славился. Ну мы все в компании выпивали, так, по-товарищески. Я в молодости очень крепко мог выпить. Сталин — само собой. Куйбышев любил. Валериан! Стихи писал. Хороший человек, очень хороший. И Киров замечательный человек!»
А теперь пора сказать о том, что вторая супруга Куйбышева, Ольга Андреевна, тоже говорила автору этой книги о пагубной страсти мужа. По ее свидетельству, эта страсть и ускорила его кончину.
Ни крупные заслуги Куйбышева до революции — восемь арестов, три судебных процесса, четыре сибирские ссылки, ни последующие высокие посты в партии и государстве — председатель ВСНХ, Госплана, член Политбюро, первый заместитель Председателя Совнаркома СССР — не могли спасти от репрессий его братьев. Анатолия сослали в Комсомольск-на-Амуре. Николая, с четырьмя ромбами на петлицах, комкора, награжденного четырьмя орденами Красного Знамени, расстреляли в 1938 году. Всего 20 минут понадобилось, чтобы приговорить к смерти его, командующего Закавказским военным округом, героя гражданской войны, за вступление в заговор с целью убить… С. М. Кирова. Вряд ли избежал бы этой участи и третий, самый знаменитый из одиннадцати детей Владимира Яковлевича Куйбышева — дворянина, подполковника, начальника воинской команды в городе Кокчетаве.
Появление на свет Валериана окружено легендами. Брат Миша, которого впоследствии нечаянно застрелил из ружья соученик по кадетскому корпусу, таинственно сообщил Воле (так звали его в детстве), что он подслушал разговор отца с матерью: оказывается, Волю взяли у нищих. Воля легко поверил: он сам часто слышал, как знакомые говорили, что он ни на кого из семьи не похож. Воля стал задумываться, избегать шумных игр, еще больше углубился в себя. Говорят, это сказалось на его психике.
Столь же таинственно ушел он и из жизни, не принадлежа после смерти ни себе, ни женам, ни детям. Его имя использовалось политическими конъюнктурщиками в выгодных для них целях — то для уничтожения старых врагов, то для приобретения новых друзей. Находясь в небытии, он продолжал верно служить породившей его системе.
Городу Куйбышеву вернули его старое название — Самара. То же случилось и с улицей в Москве, ведущей к Кремлю. А вот переулочек рядом оставили. Как память о пути политиков тоталитарной системы к власти? Или как предостережение новым политикам?
Приложение№ 15: ИЗ ОТКРЫТЫХ ИСТОЧНИКОВ
«…Смерть тов. Куйбышева наступила вследствие закупорки правой венечной артерии сердца свертком крови (тромбом), образовавшимся в результате резко выраженного общего атеросклероза, поразившего в особенно сильный степени венечные артерии сердца».
Версия Владимира Куйбышева — сына В. В. Куйбышева(Владимир Валерианович, родившийся в 1917 году в самарской тюрьме, высказывал уверенность, что его отец был отравлен «лекарствами» — ядами по приказу Сталина. В числе исполнителей он называл секретаря отца В. Максимова-Диковского и лечащего врача Л. Г. Левина.)
«Личный секретарь, В. Максимов, недавно сменивший (несмотря на резкие протесты отца!) верного и преданного Михаила Фельдмана, с кем отец провел многие годы, не сопровождает его и не вызывает лечащего врача Л. Г. Левина. Отец идет по Кремлю, домой, в тяжелом состоянии, обливаясь потом… Он направляется в амбулаторию, находившуюся в нашем подъезде на первом этаже. Амбулатория почему-то оказывается закрытой, что прежде никогда не бывало. С трудом поднимается на третий этаж. В квартире застает только домработницу Лену. Просит ее принести горячего молока, идет по коридору в свой кабинет. Там ложится на кушетку, накрывается пледом и вскоре в одиночестве умирает».
Мнение доцента Курятникова(Владимир Курятников — доцент из Самары, автор публикации «Как умер Куйбышев» в газете «Труд», 30 июля 1998 г.)
