От не сказанного Стуруа перейдем к сказанному.
Раппопорт давно перебрался из Израиля в Швейцарию, разместился в Женеве, распространил свою деятельность на Оман, Либерию, Нигерию, Гаити, Таиланд, Индонезию, Бельгию, США… А в последние годы — на РФ. Распространял ли Раппопорт эту деятельность на СССР, Стуруа не говорит.
Раппопорт в 1966 году основал в Женеве свой банк «Интер-Маритайм».
Раппопорт (внимание!) в 80-х годах стал одним из крупнейших частных акционеров американского «Бэнк оф Нью-Йорк». Ему принадлежало 8 % акций в этой финансовой структуре, относящейся к разряду «паблик». Для разряда «паблик», где акционерные доли иногда определяются сотыми долями процента, 8 % — это действительно колоссальный пакет.
Раппопорт, пользуясь этим пакетом, убедил председателя Совета директоров «Бэнк оф Нью-Йорк» К.Беккета купить значительный пакет акций его банка. «Бэнк оф Нью-Йорк» купил 28 % акций банка «Интер-Маритайм», принадлежавшего Раппопорту. Банк Раппопрота в результате приобрел название «Бэнк оф Нью-Йорк — Интер-Маритайм».
В 1997 году Минюст США возбудил уголовное дело против Раппопорта, обвинив филиал «Бэнк оф Нью-Йорк — Интер-Маритайм» на острове Антигуа в Карибском море в «помощи в отмывании денег боссов наркобизнеса». Федеральный суд дело прекратил со ссылкой на «отсутствие юрисдикции». Однако правительство США подало на это решение апелляцию в более высокие судебные инстанции.
Раппопорт, как сообщает затем Стуруа, став монополистом на нефтяном рынке Антигуа, легко добился звания посла Антигуа в России.
Далее Стуруа рассуждает об особой роли Антигуа, этой Карибской Швейцарии, ставшей генеральным штабом «черных денег» русской мафии. Лукавство этих рассуждений состоит в том, что остров Антигуа много лет являлся не российской, а именно мировой «прачечной» для денег сомнительного происхождения из всех регионов планеты, включая респектабельные Европу и США.
Но оставим это на совести Стуруа. И попутно восхитимся его компетентностью в вопросе об антигуанских похождениях господина Ходорковского, создавшего в 1994 году интернет-онлайн-банк со штаб-квартирой в Антигуа и осуществлявшего в этом банке функцию директора в течение одной недели.
Что для нас здесь важнее всего, господин Стуруа прямо называет человека, сведшего воедино и впрямь непростой квартет из Голицына, Гурфинкель, Эдвардс, Берлина… Имя этого человека — Брюс Раппопорт. Запомним это имя. А также то, как Стуруа «пишет зуб» на «Бэнк оф Нью-Йорк» от лица других американских банков. А также на С.Могилевича от лица… не буду строить догадки, чьего именно. Кого-то может шокировать лингвема «пишет зуб», но если можно говорить «жадность фраера губит», то и все остальное вполне в рамках жанра.
В последней статье своего «сериала» («Финансистки из Ленинграда») Стуруа подробно и очень смачно расписывает именно петербургский (ленинградский) след в деле «Бэнк оф Нью-Йорк». Это очень интересно, но для обсуждаемой темы немного избыточно. Тем более, что мы уже чуть коснулись этого вопроса.
А теперь давайте что-то подытожим. Для этого вернемся к нашим рисункам.
Мы уже говорили о борьбе сил вокруг истории с «Тремя китами». И мы более или менее (где — по официальной информации, а где — по прямым заявлениям участников) зафиксировали расклад в пределах этой борьбы. Теперь надо его внятно отрисовать (рис. 66).
Рис. 66
Мне бы не хотелось строить окончательные модели на недостаточной доказательной базе. Но отказываться от построения моделей тоже нельзя. Поэтому я предлагаю читателю свою модель в качестве эскизной зарисовки.
В числе элитно значимых фигур, атакуемых по делам, сопряженным с БОНИ, — такой крупнейший и исторически важный персонаж, как Марк Рич.
М.Рич — фигура из советской эпохи. Он один из наиболее засвеченных международных операторов, взаимодействовавших с СССР. Примерно таким же оператором был знаменитый А.Хаммер. Конечно, М.Рич вступил в игру гораздо позднее и является исторически менее знаменитой фигурой. Но зато он все еще в игре. И уж точно был в ней на рассматриваемый нами момент. На чьей же стороне он играл?
Кто только ни просил о помиловании М. Рича, наказанного еще Р. Рейганом за финансовые (а на самом деле, конечно, политические) прегрешения! Но факт остается фактом: рискованное дело помилования М. Рича взял на себя именно президент США Б.Клинтон, осуществивший это весьма серьезное (и еще раз подчеркну — небезыздержечное) деяние буквально в последний день второго срока своего президентства.
Из сказанного в принципе нельзя делать вывод, согласно которому М.Рич — это одно из слагаемых в системе, связывающей российскую элиту с элитой Клинтона. Но и пренебрегать подобным фактом было бы по меньшей мере странно. Скорее, надо признать такой факт одной из тонких нитей, из которых должна сплестись ткань нашей элитной истории.
Другая, столь же тонкая нить — это, говоря языком метафор, некая «прописка» М.Рича уже не в американской, а в советской элите. М.Рича прочно связывали с так называемой группой Н.Патоличева. В данном случае речь идет о факте, который не слишком широко обсуждался, но вряд ли может подвергаться сомнению.
В свою очередь, Н.Патоличев — очень известный представитель советской элиты с отчетливо выраженной позицией. Он всегда бескомпромиссно воевал с группой Л.Берии и с любыми, сколь угодно расширительными проявлениями того, что он и его сподвижники называли «бериевщиной». Они использовали и более жесткие выражения, но я не хочу окрашивать элитную игру в неподобающие ей народно-фольклорные цвета. В любом случае, у того, что олицетворяет собой М.Стуруа (а он в значительно степени представляет собой, условно говоря, пробериевский сегмент советской элиты), были основания для претензий к так называемому «патоличевскому клану», который некоторые историки, занятые советской элитой, называют еще кланом (или «внутренней партией») С.Буденного.
В данной книге я не могу позволить себе подробное обсуждение трагических перипетий этого «долгоиграющего» межкланового конфликта, порожденного, конечно, авторитарными интересами самого И.Сталина, но ставшего одной из мин, подложенных под здание СССР.
Было бы большим упрощением называть этот конфликт конфликтом «внутренней русской партии» и «внутренней кавказской партии», как это делают некоторые аналитики. Достойное изучение конфигурации этого конфликта, да и истории советской элиты вообще, — невыполненный долг исторической науки. И я надеюсь когда-нибудь внести свою скромную лепту в выполнение подобного долга, избегая любой предвзятости и никоим образом не становясь здесь на чью-то сторону. Еще раз подчеркиваю, что маркировка данного конфликта этническими определителями является большим упрощением. И все-таки мне придется пользоваться этим упрощением для того, чтобы внести ясность в свою эскизную зарисовку, которую я не хочу называть моделью, но которую я обязан предъявить.
Построение этой зарисовки я осуществляю на основе теории ролевых матриц. Согласно этой теории, некоторые роли передаются от одного конкретного персонажа к другому, иногда помимо воли данных персонажей. Роль (или, как ее называют, ролевая маска) оказывается важнее персонажа с его — иногда вполне конкретными и далеко не элитными — заботами и пристрастиями.
Условная «русская партия» при Ельцине (в который раз подчеркиваю, условная) всегда отождествлялась с Коржаковым, Егоровым и другими персонажами, существенно опирающимися на так называемый «южно-русский» элитный фокус. Замыкать «партию» в пределах южной России абсолютно недопустимо. Но столь же недопустимо игнорировать ее существенную обусловленность данным фактором.
По наследству этот ролевой фактор оказался передан анализируемой нами группе с разной степенью привязанности к южной России. В принципе здесь важна не южнорусская привязка сама по себе, а эта чуть ли не мистическая эстафета, при которой ролевые маски начинают прилипать к лицам помимо воли их носителей.
Ролевая маска А.Коржакова прилипла к лицу И.Сечина совершенно помимо воли последнего. И при огромном расхождении между личными характеристиками двух рассматриваемых нами ярких представителей постсоветской элиты. Сечин — гуманитарий с определенной профессиональной спецификой и богатым административным опытом. Коржаков — человек с другим опытом и другой профессиональной (в том числе и узкопрофессиональной) спецификой. Но маскам наплевать на индивидуумы. Они прилипают к индивидуумам помимо их воли. Огромная энергия элитных конфликтов притягивается к определенным персонажам. Мечущиеся элиты ищут выразителей своих, иногда плохо оформленных, сырых и размытых пристрастий и интересов.
Раз за разом возникает эта самая «внутренняя русская элитная партия» постсоветского розлива, наследующая определенные черты советских внутренних партий. Люди уходят со сцены. Иногда (яркий пример — уже рассмотренный нами Н.Егоров) умирают в самый острый момент. Роли остаются.
