Голос французской нации тогда выражала буржуазия. О том, что во Франции (особенно среди нотаблей) давно зрело недовольство против императора, очень хорошо написал самый авторитетный сегодня французский наполеоновед Ж. Тюлар: «Начиная с 1808 года буржуазия мечтала отделаться от своего «спасителя», который перестал ее устраивать, однако не решалась на изменения, способные ущемить ее интересы. Неблагодарность умерялась трусостью. Поражения наполеоновской армии стали наконец для буржуазии тем предлогом, которого она ждала долгих шесть лет. Нотабли были не в состоянии собственными силами свергнуть императора, они нуждались в помощи извне» [591] . Гибель французской империи была обусловлена многими факторами, но в немалой степени ошибками и политикой самого Наполеона. Окончательное падение построенного им имперского здания произошло не только вследствие военных успехов союзников. Очень важный вывод в свое время сделал Ч.Д. Исдейл. По его мнению, «империя разрушалась изнутри в той же мере, в какой она терпела поражения извне» [592] . Не случайно даже в окружении французского императора стали уже с 1808 г. появляться предатели, которые очень чутко, вторым нутром, почувствовали приближающееся крушение наполеоновского корабля и стремились связать свою судьбу с противниками Наполеона. Назовем лишь примеры с наиболее громкими и известными именами: в 1808 г. – Ш.М. Талейран, Ж. Фуше; в 1813 г. – И. Мюрат, А. Жомини.
Первыми, еще за 11 дней до взятия союзниками Парижа, провозгласили королем Людовика ХVIII власти г. Бордо. На окончательное решение повлияли даже не наспех организованные демонстрации роялистов или мастерство закулисных интриг аморального и хитроумного ренегата Ш.М. Талейрана, а мнение представителей французской буржуазии, выраженное генеральным советом департамента Сены (т. е. Парижа). Этот государственный орган первым заявил о неподчинении власти Наполеона и выступил за восстановление старой королевской династии. Затем по манипуляциям Талейрана 20 марта (1 апреля) созвали заседание Сената, который проголосовал за создание Временного правительства (пять членов во главе с Талейраном) и на следующий день провозгласил смещение с трона Наполеона и членов его семьи. По словам Т. Ленца: «Палаты поймали его на слове в 1814 году, когда проголосовали за отрешение его от власти за то, что он «разорвал пакт, который связывал его с французским народом» [593] . Но это были юридические тонкости, большинству – малопонятные (речь шла о пакте между Наполеоном и французским народом в вопросе о передаче власти), которые умело использовала роялистская оппозиция. Тут важно подчеркнуть, что таким образом даже не аристократы, а нотабли отправили императора в отставку, он был им уже не нужен и мешал. Династия Бурбонов была восстановлена на троне благодаря усилиям этих двух государственных органов Франции. Временное правительство с первых же дней существования поставило перед собой цель – лишение Наполеона власти и восстановление на троне Бурбонов. А вот по настоянию Александра I были лишь введены конституционные учреждения. При этом, из-за проволочек роялистов, русский монарх вынужден был прибегнуть к «наполеоновскому языку», заявив, что союзные войска не покинут Париж, пока не будут выполнены обещания короля и конституция не будет обнародована. В целом для французской нации в этом вопросе были характерны полное равнодушие, усталость от войн и крайняя апатия. Подобное равнодушие было во многом подготовлено всем предшествующим периодом наполеоновской империи. Для союзников же в тот момент стояла главная задача – убрать с политической сцены Наполеона и восстановить законный порядок в Европе. В Париже для достижения этой цели им проще было опираться на определенные общественные силы («почетнейших людей Франции»), т. е. на монархически настроенный слой старой аристократии и новой бюрократии. Александр I в Париже легко дал себя убедить Талейрану, что Франция жаждет Бурбонов, не имевших социальной опоры в стране. Это было на руку старой лисице Талейрану, а буржуазия согласилась терпеть уже хорошо забытую династию. Союзникам было не с руки провозглашать низвержение Наполеона или призывать на трон Бурбонов, хотя это был вопрос уже почти решенный. Сделали это природные французы.
При организации наполеоновской империи, созданной на основе сверхцентрализованной пирамидальной схемы (можно сказать, военной модели), отрешить от власти императора мог лишь добровольно он сам или внешняя сила. Но сам Наполеон считал, что еще далеко не все потеряно. У него под стенами Парижа у Фонтенбло оказалось собрано примерно 35 тыс. солдат и были разосланы приказы о сборе оставшихся во Франции верных ему войск. Скорее всего, через некоторое время он мог рассчитывать примерно на 60 тыс. человек. Но у союзников под Парижем было раза в два больше войск. Кроме того, даже эти 60 тыс. Наполеону нужно было снабдить продовольствием, боеприпасами, наконец деньгами! Как это сделать, когда административный и финансовый центр страны уже находился в руках противника? Когда элита ему уже изменила и фактически перешла на сторону врага? Слишком многим, даже из ближайшего окружения французского императора, стало очевидно, что Наполеон находился у власти последние дни и наступила агония его режима.
Несмотря на громадное численное преимущество, союзники не торопились проливать кровь солдат, считая, что дело уже сделано, а окончательное падение Наполеона вопрос дней. Коленкур, пытавшийся спасти своего хозяина, за этот период дважды встречался с Александром I, который отказывался вести переговоры с Наполеоном, но намекнул, что если он отречется, то можно поговорить о регентстве его сына. Решающее слово в сложном политическом пасьянсе должна была сказать французская армия. Еще 21 марта (2 апреля) Талейран в обращении к армии освободил всех солдат от присяги Наполеону, человеку, который, по его выражению, «не являлся даже французом». Если простые солдаты и офицеры оставались под влиянием своего «маленького капрала» и их можно было повести на Париж, то совсем по-другому уже мыслили маршалы. 23 марта (4 апреля) после смотра войск Наполеон собрал маршалов в своем дворце в Фонтенбло, чтобы изложить план движения на Париж. Но маршалы уже не поддерживали его надежды на успешное продолжение борьбы. Ней первый заявил, что армия не сдвинется с места, а на заявление, что она повинуется императору, парировал, что армия подчинится своим генералам [594] . Собравшиеся маршалы Ней, Удино, Макдональд, Лефевр, ближайшие военные сподвижники Наполеона, как и многие, уставшие от войны, уже не видели смысла в дальнейшем пролитии крови. Фактически это был круг лиц, на которые он опирался в армии, его же ближайшие соратники подрезали ему крылья. Наполеон после этого драматического диалога и единодушного отпора маршалов подписал отречение в пользу своего сына.
Правда, самого факта было мало, нужно, чтобы отречение в пользу сына приняли союзники. Коленкур, Ней, Макдональд и Мармон отправились к Александру I. Мармона Наполеон специально включил в эту делегацию, так как надеялся на него. Никто тогда еще не знал, что маршал Мармон (его войска стояли против Парижа) еще 22 марта (3 апреля) при посредничестве своего бывшего адъютанта Ш. Монтесси (находился в рядах Богемской армии) благожелательно встретил предложение о том, чтобы покинуть армию Наполеона, вступил в переговоры с Шварценбергом и уже 23 марта (4 апреля) подписал соглашение о переходе своего корпуса под Версаль. Об этом Мармон, правда, сообщил своим коллегам по прибытию в Париж, сказав, однако, что договор еще не подписан и не вступил в силу. Александр I выслушал делегацию и обещал дать ответ на следующий день, поскольку должен был узнать мнение других союзников. В это время войска Мармона, в его отсутствие под командой генералов, испугавшихся вызова Наполеона в Фонтенбло, перешли под Версаль в стан союзников. События играли на руку Бурбонам. Это предательство Мармона (как полагают многие французские авторы) поставило крест на достижении возможной договоренности с царем о регентстве Марии-Луизы. У переговорщиков был выбит важный козырь – их утверждение, что армия всецело поддерживала Н. Бонапарта. После этого события у них уже не имелось веских аргументов в пользу прав короля Римского и Марии-Луизы. Кроме того, уход корпуса Мармона, составлявший французский авангард, не только уменьшил силы Наполеона, но и оголил направление от Парижа к Фонтенбло. Во всяком случае дорога на Фонтенбло оказалась открытой. Поэтому Александр I объявил уполномоченным Наполеона, что данные обстоятельства заставили его отказаться от плана регентства, трон будет отдан Бурбонам, а Наполеон должен подписать безусловное отречение. Фактически у французского императора уже не оставалось выбора, и 26 марта (7 апреля) он написал своим торопливым и неразборчивым почерком текст своего отречения: «Ввиду того, что европейские державы заявили, что император Наполеон является единственным препятствием на пути установления мира в Европе, император Наполеон, храня верность своим клятвам, заявляет, что отрекается лично и от имени своих детей от тронов Франции и Италии, ибо нет такой жертвы, даже если речь идет о его жизни, которую он не принес бы в интересах Франции» [595] . В тот же день Сенат провозгласил королем Людовика ХVIII.
