От второго брака с Н. И. Седовой у Троцкого было два сына — Лев и Сергей. Седова была дочерью купца, замужней женщиной, она изучала в Женеве естественные науки и познакомилась там с искровцами, среди которых тогда, в начале 1900-х годов, находился Л. Троцкий. Младший сын, Сергей, профессор Технологического института, ушел из дома, когда Троцкие жили еще в Кремле, заявив, что ему претит политика. Он увлекался гимнастикой, цирком, хотел даже стать цирковым артистом, потом занялся техническими дисциплинами, много работал, выпустил книгу о двигателях. Отказавшись ехать с отцом в изгнание, он был обречен. В январе 1932 года в «Правде» появилась заметка «Сын Троцкого Сергей Седов пытался отравить рабочих». Сосланный к тому времени в Красноярский край, он был объявлен «врагом народа» и погиб в лагерях. Такая же участь постигла и его жену, с которой он развелся за полтора года до ареста.
Месть генсека не знала границ! Она распространялась не только на территорию страны, где в лагеря и тюрьмы были водворены десятки тысяч людей только за то, что они были знакомы с теми, кого объявили сторонниками Троцкого. Месть находила своих жертв и в чужих землях. При загадочных обстоятельствах в Париже скончался младший сын Троцкого Лев. По утверждениям зарубежной печати, в частности, популярного в Италии исторического журнала «Сториа иллюстрата», статью из которого перепечатал еженедельник «За рубежом», Лев Седов (он взял фамилию матери) стал в изгнании одним из самых ценных помощников Троцкого и тем самым навлек на себя гнев Сталина.
Лев Седов принял неосторожное решение лечь на операцию для удаления аппендицита в клинику на парижской улице Мирабо, которую содержали русские белоэмигранты. В этой парижской клинике он и погибнет 16 февраля 1938 года от рук убийц. Льва Седова, говорится в публикации, оперировал известный хирург, и операция прошла успешно. Тем не менее на следующий день медики застали его в коридоре клиники полураздетым и с высокой температурой: в районе раны у него большой кровоподтек. Немедленно проводится вторая операция. Но она не помогла, и пациент умер.
Троцкий сразу же делает заявление по поводу смерти своего сына — ее подлинные причины ему ясны, хотя он и предупреждает: у него пока нет прямых доказательств, которые позволяли бы утверждать, что смерть Л. Седова есть дело рук ГПУ. Он приводит косвенные, их шесть, и они заставляют задуматься.
«Бедная, бедная моя Наташа!» — в отчаянии восклицает убитый горем отец в дневниковых записях. В кровавом водовороте погибли все его дети. Из многочисленных родных и близких у него осталась только жена да еще восьмилетний внук Сева, сын Зины, родившийся от первого брака. О смерти матери он знает, и время от времени справляется об отце, который стал для него мифом. Жена переживет Троцкого на двадцать два года и умрет во Франции в 1962 году. Ее похоронят в Мексике рядом с прахом мужа.
Предчувствовал ли Лев Давидович, что смерть сына — это последний звонок ему самому, что следующий на очереди — он сам? Безусловно. Охота на него велась давно. Но что-то не срабатывало: то ли загоны были незнакомы и требовалось время на изучение местности, то ли главный гонщик не торопил ретивых отстрельщиков, задумав насладиться дьявольской местью — уничтожать родных злейшего врага по одному, неотвратимо и страшно подбираясь к вожаку, давая понять, что расплата неизбежна. Еще в Осло группа неизвестных напала на дом, пыталась похитить архивы, а может, и его самого, в Париже вскрыли сейф и уничтожили семьдесят килограммов бумаг. Приехав в Мексику, Троцкий поселился сначала в доме художника Диего Риверы, затем перебрался на виллу в Койоакане, пригороде Мехико.
Вилла, расположенная на улице Вена, была обнесена высокой стеной. Последнее убежище Троцкого охранялось днем и ночью. Войти в него можно было только через единственную дверь в массивных воротах, предварительно нажав кнопку электрического звонка. Всех входящих и выходящих проверяла наружная и внутренняя охрана. Незаметно проникнуть на виллу было практически невозможно.
И тем не менее 20 мая 1940 года на рассвете около двадцати человек в военной и полицейской форме под командой пехотного майора проникли в жилой дом, уверенно, как будто они знали здесь расположение всех комнат, проследовали к спальне, увидели на широкой кровати под одеялами разбуженных выстрелами двух человек и открыли по ним огонь из автоматического оружия. Потом подсчитали, что было выпущено около трехсот пуль. На этот раз Троцкому повезло. Он и его жена спаслись чудом. Огонь из автоматов велся перекрестный, сразу из трех точек — со стороны дверей комнаты внука Севы, кабинета и открытого окна спальни. Супруги ни за что не уцелели бы, останься они в постели. Оба вовремя забились в угол и упали на пол без движения. Пострадал только внук — пулей задело кожу ноги.
Расстреляв патроны, нападавшие скрылись. Сбежались помощники, охранники. Осмотрели двери — ни одна не была взломана. Как злоумышленники оказались в доме? У дверей спальни обнаружили оставленную замаскированную бомбу. Ее немедленно обезвредили. Зачем бомба? Прибывшие полицейские полагали — для того, чтобы замести следы. Иначе думал потерпевший. Хозяин Кремля знал, что Троцкий работает над его биографией и располагает компрометирующими документами. Уничтожению подлежали и они, и автор.
Когда стали выяснять, как неизвестные все же проникли в дом, обнаружилось, что исчез один из телохранителей Троцкого, двадцатипятилетний американец Роберт Шелдон Харт. Его труп нашли примерно через месяц. Он был захоронен в саду дома одного из нападавших. Мексиканская полиция считала, что молодой американец был пособником террористов — открыл ворота виллы и исчез вместе с нападавшими, которые затем от него избавились как от неудобного свидетеля. Некоторые телохранители поддержали эту версию. Но сам Троцкий в нее не поверил. Более того, он был прямо противоположного мнения и приказал прикрепить у входа на виллу мемориальную доску с надписью: «В память Роберта Шелдона Харта, 1915–1940, убитого Сталиным».
Между тем полиция упорно искала следы террористов. Дело о покушении держал на контроле президент Мексики Карденас, который так гостеприимно встретил семью Троцкого, выдворенную из Осло по требованию Советского правительства за использование Норвегии в качестве плацдарма для враждебной деятельности. Карденас прислал за Троцким свой личный президентский поезд, оказал всевозможные почести при встрече в мексиканском порту, объявил гостем правительства. Через короткое время начальник тайной политической полиции назвал Карденасу имя предводителя террористов — Давид Альфаро Сикейрос, известный мексиканский художник, убежденный сторонник Сталина.
Попытка устранения Троцкого не удалась. Но его убийство должно было состояться. «Летучий Голландец мировой революции» был обречен, приговорен Сталиным. И оно состоялось.
Только в 1990 году, через полвека после убийства, у нас стало известно, как это происходило. Легенда о покушавшемся по имени Жан Мортан Вандендрайш, одном из ближайших людей и последователей Троцкого, лопнула как мыльный пузырь. Хотя схема убийства оставалась неизменной с самого начала. Время не добавило к ней ничего нового, кроме, конечно, деталей. А вот они-то и стали сенсацией номер один.
20 августа 1940 года убийца проник в кабинет Троцкого и, когда тот склонился над принесенной статьей, оказался за спинкой его стула. Отступив на шаг, он вынул из-под перекинутого через руку плаща альпинистский ледоруб и нанес его острым концом страшный удар в голову. Троцкий вскочил, издал душераздирающий вопль и бросился на убийцу, пытаясь схватить его руку, чтобы помешать нанести второй удар. Оттолкнув нападавшего от себя, Троцкий выскочил из кабинета, но обессиленно прислонился к косяку двери между столовой и террасой. В кабинет ворвались охранники. Оттуда снова донеслись крики — на этот раз избиваемого убийцы. Превозмогая боль, Троцкий приказал, чтобы его оставили в живых: пусть скажет, кто его подослал.
Вызвали врача. Осмотрев пострадавшего, он встревожился и распорядился немедленно отвезти его в клинику «Скорой помощи». Собрался консилиум. Лучшие врачи Мексики делали ему операцию на черепе, но мозг оказался сильно поврежденным, и Лев Давидович Троцкий скончался 21 августа в девятнадцать часов двадцать минут.
Такова вкратце схема убийства на вилле в Койоакане, в общем-то известная и у нас. Правда, она и раньше ставила множество вопросов. Например, как убийца проник в дом, который после неудачного покушения Сикейроса был превращен в крепость? Связано ли новое покушение с предыдущим? Какова дальнейшая судьба убийцы? Кто он был на самом деле — маньяком-одиночкой или выполнял чье-то задание?
Люди, молчавшие полвека, заговорили. Печать, обходившая эту запретную прежде тему, выплеснула целый поток свидетельств, раскрывающих подоплеку убийства в Койоакане. Замелькало подлинное имя убийцы — Рамон Меркадер.
