Дойдя до меня, Ельцин был чрезвычайно доволен, что наконец-то нагнал ускользавший объект.
Он лукаво ухмыльнулся и прямо через стол ткнул мне пальцем в грудь:
– Ага!!! Ромашка!!! – заявил мне Ельцин.
Я– то из справочных проспектов, розданных кремлевской пресс-службой, уже знала, что Ромашка -это название как раз того швейного предприятия, на котором в Костроме выпускают похожие на мои костюмы. Но телезрители, которые потом с интересом наблюдали репортаж о знакомстве Ельцина с костромской девушкой, этого, разумеется, не знали.
– Нет, Борис Николаевич. Это – не Ромашка, -поспешила я его разочаровать.
Но Ельцину такой скучный оборот событий явно не нравился.
Он не отступал и принялся меня уговаривать:
– Ну как же это не Ромашка-то?! Платье-то – Ромашка!
– Нет, Борис Николаевич. – наотрез отказалась я поддержать патриотическую игру в поддержку российского льна.
Видя мою несгибаемость, сопровождающие президента, уже прыская от хохота, начали подсказывать Ельцину, что я – журналистка из Москвы.
– Я знаю, что журналистка, я вижу… – не моргнув глазом парировал Ельцин.
Но тут же предпринял еще одну отчаянную попытку:
– Хорошо, из Москвы… Но платье-то Вы здесь купили?! В Ромашке?
– Слушай, да скажи уже ему ты, что ты с Ромашки! Пусть Дедушке будет приятно, жалко тебе, что ли! – зашептала мне в ухо коллега Вера Кузнецова.
Но я держалась как Зоя Космодемьянская.
– Платье я тоже в Москве купила, Борис Николаевич, – возразила я с вежливой улыбкой.
Но Ельцин не отходил, желая еще раз перепроверить все детали покупки платья. И неизвестно, на какой минуте наших препирательств под телекамерами я бы сломалась, сознавшись в связях с Ромашкой, если бы не находчивость Кузнецовой.
В какой-то момент она бросилась грудью на амбразуру и ловко ввернула:
– Вот, Борис Николаевич, видите – платье из Москвы, и новости из Москвы только что пришли. Прокомментируйте, пожалуйста, будете ли вы поддерживать пакет правительственных антикризисных мер, разработанный Сергеем Кириенко?
И тут Ельцин, к счастью, переключился.
* * *
Я же переключилась на общение с гораздо больше интересовавшим меня в тот момент мелким президентским чиновником – Володей Путиным, которого президент (точнее, Юмашев) по не известной мне причине начал всеми силами тянуть из грязи в князи. Незадолго до этого Путин получил почетный ранг первого зама главы администрации. Я не понимала, в чем дело, и всячески старалась прощупать нового фаворита.
Еще во время посещения костромской мануфактуры, заприметив Путина в ельцинской свите, я подошла к нему поздороваться:
– Ой, Володь, как хорошо, что вы, наконец, приехали. Представляете, нам здесь больше суток пришлось торчать, пока мы вас ждали! Мы уж с Кузнецовой и на Волгу сходили, и воблы поели – скукотень, делать здесь абсолютно нечего! Путин, разморенный на солнышке, за словом в карман не полез:
– Ну, если бы я знал, что вы здесь, – я бы раньше приехал…
Прогуливавшийся рядом со мной ельцинский пресс-секретарь Ястржембский, ревниво следивший за кругом профессионального общения журналисток кремлевского пула, крякнул от недовольства.
Но, несмотря на неусыпный пригляд президентского пресс-секретаря, мне все-таки удалось получить от Путина эксклюзив.
Как только выдался момент и он смог отойти от Ельцина, я стала пытать его на самую щекотливую в тот момент тему: вероятность третьего президентского срока президента. Незадолго до этого Борис Березовский, сразу же после встречи с Ельциным, публично объявил, что президенту не следует выставлять свою кандидатуру в 2000 году. Однако тот же пресс-секретарь президента Ястржембский на все мои расспросы категорически опровергал, что Ельцин санкционировал заявление олигарха.
– В любом случае надо сначала дождаться решения Конституционного суда по этому вопросу, – заверил Ястржембский.
Однако Путин, во время поездки в Кострому, беседуя со мной, развил эту тему куда более нестандартно, чем было принято в тогдашней кремлевской политике:
– Я вам скажу, что Конституционный суд примет такое решение, какое нужно.
– То есть решение будет, – что Ельцину можно выдвигаться?
– Если ему нужно будет выдвигаться, значит – будет принято такое решение. – заверил меня новый любимец руководства кремлевской администрации.
* * *
Понятно, что очень скоро после описанного эпизода всякие разговоры о новом ельцинском сроке уже вообще потеряли актуальность. Ему бы этот-то срок уже хоть как-то дожить надо было. Более того, именно после возвращения из Костромы в Москву мои, как я бы сказала в статье, источники в бизнес-элите, с хохотом обозвав меня Ромашкой, сообщили, что в администрации разрабатывается сценарий досрочной отставки Ельцина с назначением преемника. Только вот имени преемника Путина, как окончательного варианта, тогда еще не существовало.
Но зато теперь, в свете того что мой костромской собеседник Путин сам стал гарантом Конституции, тогдашние его прогнозы насчет сговорчивости Конституционного суда приобрели дополнительную изюминку.
Как я уволила из Кремля Шабдурасулова
Так случилось, что в моей журналистской карьере фамилия Шабдурасулов стала нарицательной. Смотри! А-то опять будет как с Шабдурасуловым! – периодически подшучивают надо мной коллеги, когда я публикую чье-нибудь резкое интервью. Или: Ай-яй-яй, как нехорошо ты с ним обошлась – прямо как с бедным Шабдурасуловым! – ругают меня родители за какую-нибудь очередную жертву моей публикации.
А с бедным Шабдурасуловым было, собственно, вот как.
Жарким полуднем прекрасного июльского дня 1998 года я вдруг обнаружила, что газетную полосу Русского Телеграфа, где я в тот момент работала, забивать абсолютно нечем. Добыв список кремлевских чиновников, которые в этот день были не в отпуске, я просто наобум ткнула в перечень пальцем и отправилась к Шабу, как его называли в Кремле. Дай-ка, думаю, попробую его уговорить: может, он под диктофон мне хоть часть своих обычных кулуарных откровений согласиться повторить. Благо что незадолго до этого замглавы президентской администрации Шабдурасулов как раз не для печати делился со мной сенсационными подробностями о том, кто из олигархов проплатил рельсовую войну.
В общем, как в добрых русских сказках, шла я туда, не знаю куда, чтобы принести то, не знаю что. Вернее, куда идти – я как раз знала: в Кремль. А принести нужно было -буквально хоть что-нибудь.
Заявившись к Игорю, тоже откровенно скучавшему в своем кремлевском кабинете, я с порога спросила его:
– Слушай, Игорь, тебе есть что сказать для интервью? Нам абсолютно нечем затыкать дыры в газете!
– Без проблем, – плево отвел Игорь. – Поехали, записывай.
Я, признаться, всегда сразу начинала подозревать какой-то подвох, если в работе мне что-то вдруг давалось слишком легко.
Поэтому решила, на всякий случай, все-таки уточнить:
– Игорь, дорогой, только это не будет обычное фиго-маго, которым вы кормите информагентства? Ты же знаешь: у нас дэд-лайн, и если я сейчас потрачу время на интервью, там хоть какое-то мясо должно быть, чтоб мне вернуться в редакцию не с пустыми руками.
Но Шабдурасулов опять, в своей обычной вальяжной манере, повторил:
– Без проблем!
Я включила диктофон, и полетели…
Я:Игорь Владимирович, когда вы общаетесь с руководством администрации, вам дают ответ на вопрос, хочет ли Ельцин сохранить за собой президентский пост после двухтысячного года?
Шаб:Внутри администрации есть самые разные суждения. Кто-то считает правильным стремление президента идти на третий срок. А кто-то считает, что Борис Николаевич должен быть президентом до двухтысячного года, а дальше передать власть в чьи-то руки.
Я:Вы принадлежите к числу поклонников последнего сценария?
Шаб:Пожалуй, да.
Я:То есть, вы считаете, что Ельцину не следует баллотироваться на следующий срок?
Шаб:Лично я думаю – да. С моей точки зрения, следующий президентский срок – это вообще не юридическая проблема. Это скорее проблема реальной управляемости страной, способности, желания, возможности того или иного человека управлять страной.
Я:А Ельцин, вы считаете, к этому больше не способен?
Шаб:Нет, я бы сказал по-другому. То, что он сегодня может совершенно спокойно поставить на место любого, тут никаких сомнений нет. Он слишком опытен, слишком хитер. Другое дело, нельзя говорить, что физическое состояние Ельцина идеально, что он абсолютно полон сил и активности для круглосуточной работы. Все эти годы в политике дорогого стоят. Мне кажется, что и у него самого накопился такой груз усталости – физической и психологической, которая может перевесить извечное стремление любого политика к власти. Единожды получив власть, очень трудно от нее отказаться. Для многих это превращается в личную трагедию. И если Ельцин примет для себя решение, что еще два года он достраивает страну, а потом передает власть, – это было бы оптимальным.
