13
Сформулировать метрологически состоятельные требования к результату — это само по себе отдельная познавательно-творческая задача.
Пример, иллюстрирующий это положение, находим в романе М.А.Булгакова “Мастер и Маргарита”, когда на вопрос Понтия Пилата: “Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?”— Иешуа ответил: “Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чём-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся и голова пройдёт”.
В этом ответе — всё, кроме описания методологии: и познание, творчество, и их результаты.
Всё, изложенное вкратце в разделе 3.1 настоящей записки, в материалах КОБ более обстоятельно изложено в работах ВП СССР “Диалектика и атеизм: две сути несовместны” и постановочных материалах курса “Основы социологии” в лекциях 6 и 7, для понимания которых (а также и в случае, если что-то непонятно в настоящей записке) необходимо понять и им предшествующие лекции 1 — 5.
Нравственные стандарты в процессах обработки информации в психике индивида играют роль операторов условного перехода, хорошо известных всем, кто изучал программирование и «информатику», в том смысле, что именно они управляют информационными потоками в психике и обработкой информации.
А именно это и имеет место на Руси:
· С одной стороны — достижения языческой культуры, которая судя по всему, была безразлична к деятельности индивидов, направленной на освоение их познавательно-творческого потенциала (клановой замкнутости знахарско-жреческой профессиональной корпорации от остального общества не было, и жрецом-волхвом мог стать всякий, кто мог в деле подтвердить свои притязания на этот одновременно профессиональный и общественный статус) — библейская церквушка подавила, и под её гнётом остатки докрещенской культуры, в том числе и в её познавательно-творческих аспектах, стали таимым достоянием знахарской корпорации, которая законспирировалась.
· С другой стороны — своей науки и технико-технологической или биологической (в смысле свободы жизни общества от техники и технологий) базы цивилизации «православная культура», с «основами» которой госчиновники и воцерколенная интеллигенция ныне носятся, как дурень с писаной торбой, в стремлении протолкнуть сей «информационный продукт» в стандарт обязательного образования, — не создала. В этом отсутствии своей науки (наука была «привезена из Европы» в Россию в готовом к употреблению виде Петром I) — объективное выражение подавления библейской «православной» культурой познавательно-творческого потенциала большинства населения на Руси на протяжении более, чем тысячелетия.
Последнее утверждение проиллюстрируем высказываниями библейски-«православных» мыслителей прошлого,авторитетных для большинства воцерковленных интеллектуалов современности. В письмах К.Н.Леонтьева (1831 — 1891) В.С.Соловьёву (1853 — 1900) по поводу своих недоразумений с П.Е.Астафьевым (1846 — 1893), К.Н.Леонтьев признаёт:
«Вера у нас греческая издавна; государственность со времени Петра почти немецкая (см. жалобы славянофилов); общественность французская; наука — до сих пор общеевропейского духа. Своего остаётся у нас почти только — один национальный темперамент, чисто психический строй; да и тот действительно резок только у настоящих великороссов, со всеми их пороками и достоинствами. И малороссы, и белорусы — со стороны “натуры”, со стороны личных характеров гораздо менее выразительны» (Письмо 9).
Наука и образование неразрывны в культуре всякого общества, и наука в этом симбиозе первенствует. Т.е. если наука в России — общеевропейская, то и образование — на основе общеевропейской науки, если и не общеевропейское, то, как минимум, — псевдо-общеевропейское (да и ныне стремление войти в «болонский процесс» — не от своего большого ума). Характеристику тем, кто стал жертвой этого образования, дал историк В.О.Ключевский, фактически подведя итог рассуждениям К.Н.Леонтьева: “Русский культурный человек — дурак, набитый отбросами чужого мышления” — это одно из прямых указаний на неадекватность жизни как таковой науки и образования в культуре «православной» России.
Не будь познавательно-творческий потенциал людей в эпоху ранее 1917 г. подавлен «православной культурой», наука и образование в России были бы адекватны жизни, и в этом случае в стране были бы невозможны революции начала ХХ века: все проблемы общественного развития были бы выявлены заблаговременно и своевременно разрешены в ходе реформ, проводимых государством при поддержке общества. И к этой норме-идеалу следует стремиться во все времена: это — жизненная необходимость.
Но такого рода «умники» погибают самым дурацким образом (как А.И.Лебедь, М.С.Евдокимов, и последняя группа «умников» в крушении Ми-171 на Алтае), однако перед продолжающими после этого жить другими «умниками» вопрос и причинах самых дурацких смертей «умников» из состава “элиты” не встаёт…
Вследствие объективности этого свойства ноосферы в русском языке есть поговорка «что написано пером — не вырубишь топором»… Дело в том, что если даже записи пером нет, то запись в ноосфере создаётся всегда, и вопрос только в том, когда и как, в каком количестве экземпляров она продублируется пером, клавиатурой или как-то иначе.
В этом несбыточный смысл слов «вернуться в прошлое». Даже все фантастические сюжеты про «петли во времени» не отвечают этому требованию полной идентичности, поскольку, оказавшись в прошлом, субъекты из будущего помнят своё ещё только предстоящее при их нахождении в прошлом будущее (для них это предстоящее будущее — уже субъективное прошлое по отношению к прожитой ими жизни): т.е., оказавшись в прошлом после жизни в будущем, они не идентичны самим себе первично-прошлым.
Они не рассматривают возможности того, что:
· Имел место не абсолютный запрет на познавательно-творческую деятельность, а предостережение не проявлять «хакерской» отсебятины в этом деле во избежание неизбежных связанных с «хакерством» бед.
· Именно «лукавый» и его последователи впоследствии предостережение от «хакерства» интерпретировали в качестве абсолютного запрета на познание и, соответственно, — (по умолчанию) на освоение познавательно-творческого потенциала генетически заложенного в человека Богом — Творцом. Спрашивается: зачем Бог заложил в человека познавательно-творческий потенциал, если предполагал наложить категорический запрет на его освоение и использование, и дав при этом человеку свободу выбора? — Бог, что — шизофреник и слабоумный?
Это касается всех, в том числе и участников ВП СССР. Преодолевается ли это ограничение в процессе преображения, которое Христос явил апостолам Петру, Иакову, Иоанну (Матфей, гл. 17), — вопрос открытый, в том числе и потому, что апостолы явно утратили самообладание в этом эпизоде и впали в неадекватность, вследствие чего не смогли прочувствовать им явленное, воспроизвести в себе и передать это людям.
Марксисты плохо понимали проблематику управления и психологии, вследствие чего писали об отмирании государства — института управления делами общественной в целом значимости на профессиональной основе — и о том, что «что все будут управлять по очереди», что должно было по их мнению послужить средством защиты общества от злоупотреблений властью. КПРФ и Г.А.Зюганов лично в понимании этой проблематики не продвинулись.
Первая редакция ДОТУ в феврале 1991 г. была выработана менее, чем за одну неделю: хотя и не «с нуля», а на основе развития одной из освоенных технических версий теории управления — вполне заурядной по своему содержанию. Однако писать первую редакцию ДОТУ пришлось чернильной авторучкой всю её от начала до конца, излагая содержание заново, а не компилировать из фрагментов готового чужого текста, вставляя кое-где свой текст по мере необходимости, как это ныне делают некоторые “аналитики” от КОБ.
