6) де-факто беженцы (иногда также называемые «внешне перемещенные лица») – лица, которые не признаны как беженцы в пределах ст. 1 Соглашения 1951 г. и Протокола к нему 1967 г., касающихся статуса беженца, но по причинам, признанным обоснованными (особенно из-за военного или другого насилия), получили временную защиту в стране прибытия и поэтому не возвращаются в страну своего обычного места жительства.
Часто классификационные подходы основаны на практической необходимости решения конкретных задач анализа. Так, эксперты ООН выделяют в ходе анализа международных миграционных движений пять категорий мигрантов:
– иностранцы, допущенные в страну въезда для получения образования и обучения;
– мигранты, въезжающие на работу;
– мигранты, въезжающие в целях объединения семей и создания новых семей;
– мигранты, въезжающие на постоянное поселение;
– иностранцы, допущенные в страну въезда из гуманных соображений (беженцы, лица, ищущие убежище, и др.)[130]
Другая классификация, предложенная рядом зарубежных исследователей, наоборот, базируется на причинах и мотивах миграции,[131] в ней выделяются следующие категории мигрантов:
– мигранты, стремящиеся избежать чрезвычайной бедности и безработицы (мигранты выживания);
– мигранты, стремящиеся увеличить свой доход и уровень жизни (мигранты поиска возможностей);
– лица, убегающие от преследований (из-за войн или политических преследований);
– мигранты, избегающие экологического кризиса или прогрессирующей деградации окружающей среды.
Для анализа миграционных перемещений с позиций Европейского союза эксперты предлагают классификацию категорий мигрантов с точки зрения гражданского статуса, выделяя три категории:
– подданные данной страны;
– подданные Европейского союза;
– иностранцы.[132]
Ценность любой типологии, связанной с изучением проблем миграции, зависит от целей ее дальнейшего использования или ожидаемого способа анализа. Для тех, кто изучает миграцию с точки зрения количественной оценки различных типов миграционных потоков (демографы, статистики и др.), названные выше типологические подходы могут оказаться приемлемыми, но с позиций правовой теории миграции их использование затруднено, так как, на наш взгляд, они не в состоянии преодолеть чисто описательный уровень анализа и плохо приспособлены для прогноза.
По нашему мнению, целям правового анализа в наибольшей мере отвечает типология, предложенная Международной организацией по миграции ООН (MOM).[133] Подход MOM основан на разделении международных мигрантов на две большие группы: добровольные и принудительные мигранты. Первые включают в свой состав людей, которые перемещаются за границу в целях трудоустройства, обучения, воссоединения с семьей или по другим сугубо личным мотивам. Вторые оставляют свои страны, чтобы избежать преследований, конфликтов, репрессий, экологических бедствий или других ситуаций, которые подвергают опасности их жизни, свободу или средства к существованию. Среди них – индивиды, вынужденные передвигаться под давлением правительств или других властных структур. В качестве конкретных видов MOM выделяет в группе добровольных потоков: трудовых мигрантов, воссоединение семейств, а в группе принудительных: беженцев, ищущих убежище, перемещенных лиц, а также экологических мигрантов.
В научной литературе также существует классификация, основанная на выделении добровольных и принудительных миграционных потоков. Эта идея принадлежит Э. Ричмонду.[134]
По мнению С. А. Панарина,[135] целый ряд миграционных потоков в постсоветском пространстве может быть объединен в отдельную однородную совокупность, для обозначения которой он применяет термин «этническая миграция». В качестве классификационного основания он предлагает рассматривать мотив миграции, с помощью которого этнические мигранты уже были разделены на недобровольных и добровольных. С. А. Панарин определил, из каких крупных этносоциальных отрядов складываются оба массива.
Среди недобровольных мигрантов он выделил лиц, для которых главным побудительным мотивом выбытия является стремление обрести не столько целостную физическую безопасность, сколько одну ее составляющую – защищенность от насилия. Насилие сопряжено с преследованием, преследование обусловлено принадлежностью к «определенной социальной группе»,[136] а к числу таких групп специалисты по миграции и международному праву все чаще и настойчивее относят этнические меньшинства.[137] К недобровольным этническим мигрантам, спасающимся от насилия, С. А. Панарин применяет понятие «ищущие убежища» (asylum seekers), которое широко употребляется в статусных типологиях миграции[138] и позволяет охватить и тех мигрантов, которые, будучи фактически беженцами, еще не получили соответствующего официального статуса.[139]
Второй крупный отряд недобровольных мигрантов образуют люди, чей уход не носит характера поспешного бегства. Им не надо спасать жизнь, угроза насилия если и маячит перед ними, то в сравнительно отдаленной перспективе. Поэтому они, во-первых, могут сосредоточиться на тех аспектах безопасности, забота о которых у ищущих убежища отпадает как бы сама собой вместе с социальными признаками. Во-вторых, безопасность идентичности остается для них безопасностью разделяемых ценностей и культурных норм; они еще могут позволить себе роскошь беспокоиться о защите души, а не только ее физической оболочки. В-третьих, так как они не зажаты намертво в тиски обстоятельств, они могут отправляться именно в тот этнокультурный ареал, который устраивает их больше всего. В результате их поток не разветвляется по разным типам миграционных перемещений, а полностью следует одному образцу – от «чужих» к «своим». По той же причине им более или менее удается сохранять унаследованные и приобретенные социальные характеристики, так что для вычленения их отряда необходимо учитывать и другие его признаки, кроме этнических.
В данную группу входят трудовые мигранты советской эпохи и их потомки, а также потомки тех, чьи предки пришли на земли, присоединенные к России в XVIII–XIX веках. Всех их объединяет то, что они вольно или невольно содействовали строительству империи – сначала Российской, потом советской. В результате их собственные судьбы и судьбы их детей и внуков попали в тесную зависимость от того, что происходило с империей, – от ее роста, расцвета, упадка и крушения. Этот отряд мигрантов С. А. Панарин предлагает называть дети империи.
Дети империи – это русские или сильно русифицированные представители народов, чей этнокультурный ареал находится на территории бывшего СССР, а то и в дальнем зарубежье (немцы, поляки, греки).[140] В известной мере в их состав попадают также маргинальные ассимилированные группки представителей титульных народов – горожане во втором-третьем поколении, для которых русский язык и русская культура значат больше, чем этнические корни. В массе своей дети империи заняты в наукоемких и капиталоемких отраслях. Их также отличает высокий уровень урбанизированности. На момент распада СССР они повсюду, кроме Казахстана, были в абсолютном меньшинстве по отношению к титульным народам союзных республик.
Впрочем, в Эстонии и в Латвии это меньшинство по своим размерам почти сравнялось с титульным большинством. Но в любом случае дети империи в силу своего происхождения и культурных предпочтений отождествляли себя с общесоюзным большинством – громадным русским «материком» в составе советского населения. И поскольку их самоидентификация в основном совпадала с идентификацией их другими, они действительно были приобщены к высокому этносоциальному статусу главного народа империи.
Добровольные этнические мигранты тоже разделяются на два больших отряда. В первый попадают те, чьи мотивы выезда хотя бы частично связаны с беспокойством о сохранении этнокультурной идентичности; второй объединяет мигрантов, у которых подобного рода соображения на стадии принятия решения об отъезде вообще отсутствуют.
Первый отряд образуют репатрианты. Он направляется главным образом за пределы постсоветского пространства. В национальном отношении он состоит в основном из тех лиц, чья историческая родина находится в капиталистической стране или в стране, где есть крупная диаспора, готовая помочь в первоначальном обустройстве. Это немцы, евреи, армяне, греки. Только крымские татары перемещаются в пределах СНГ – из Центральной Азии на территорию Украины.
Немалую часть выезжающих на постоянное жительство за пределы СНГ страны-реципиенты притягивают в первую очередь как ареалы упорядоченной, стабильной и – в сравнении с тем, на что можно рассчитывать в Евразии, – обеспеченной жизни. Для них этнокультурная идентичность – вещь сугубо функциональная, нечто вроде пропуска для входа в ухоженное частное владение. В социальном плане С. А. Панарин отмечает сходство многих репатриантов с детьми империи. Они тоже попали в сильнейшую зависимость от империи и с ее крахом испытали острый кризис идентичности.
