Единственным членом кабинета, отказавшимся вступать в партию, был министр почты и транспорта фон Эльц Рубенах. Его отказ, хоть и выраженный в очень вежливой форме, был продиктован идеологическими соображениями — несогласием с идеологией национал-социализма. «Я верю в принципы христианства, — писал он фюреру, — и должен остаться верным Богу и самому себе. Членство в партии будет означать, что я должен буду без всякого сопротивления принимать усиливающиеся нападки партийных чиновников на религиозные убеждения и на тех, кто желает остаться верным своим религиозным убеждениям» (89—71).
Этим фон Эльц Рубенах фактически подал в отставку. Его отставка была немедленно принята.
Так, еще в начале 1937 года правительственный кабинет полностью превратился в национал-социалистский: члены национал-социалистской партии, ее руководства или партийные лидеры становились правительственными руководителями. Кабинет приобрел следующий вид: Гитлер, Геринг, Геббельс, Гиммлер, Гесс, Розенберг, Дарре, Фрик, фон Нейрат, Г. Франк, Риббентроп.
Все до одного — члены национал-социалистской партии и (за исключением фон Нейрата) имперские руководители.
Таким образом Закон об обеспечении единства партии и государства (от 1 декабря 1933 г.), по словам одного из американских обвинителей на Нюрнбергском процессе, явился основным мероприятием в построении национал-социалистского государства, он был последовательно проведен в жизнь при формировании правительственного кабинета.
Этот момент в строительстве «тоталитарного государства» настолько существен, что к нему неоднократно будут возвращаться обвинители на Нюрнбергском процессе. Американский обвинитель Стори, который специально расследовал преступления правительственного кабинета, писал: «Участие рейхслейтеров и других видных членов руководящего состава нацистской партии в правительственном кабинете способствовало установлению господства нацистской партии и руководящего ее состава над правительством» (89—26). В том же смысле высказывался и главный американский обвинитель Роберт Джексон: «Имперское правительство было лишь внешней формой, пользуясь которой нацистская партия претворяла свою волю в законодательные, административные и исполнительные акты (89—327).
Интересно отметить, что в Италии события развивались почти таким же образом, после того как король поручил Муссолини формирование кабинета министров. Кроме самого Муссолини в кабинет вошли еще три фашиста, в их числе известный экономист де Стефани, два народника, пять либералов разных направлений и два общепризнанных героя войны: генерал Дияц — «дюк победы» и адмирал Този де Ревель «дюк моря» (112—32).
В своем первом кабинете Муссолини наряду с постом главы правительства занимает и пост министра внутренних дел.
Но до 1925 года Муссолини еще не сформировал «гомогенное фашистское правительство», он работал в коалиции с представителями других политических партий.
Только после длившегося весь 1924 год кризиса, вызванного убийством депутата-социалиста Матеотти, Муссолини составил новый кабинет из одних фашистов. Этот эпизод освещен официальным историком итальянского фашизма Джоакино Вольне: «Кабинет был составлен полностью из фашистов. Либералы стали фашистами или исчезли из поля зрения, как социалисты и народники. Многие непримиримые противники или сами выехали за границу, или были вынуждены выехать...» (17—127).
Это совпало с периодом «чрезвычайных фашистских законов», запрещавших другие партии, которые помогли фашистам полностью захватить государственную машину. Составление второго, «гомогенного фашистского правительства» венчает процесс формирования однопартийной политической системы и утверждения фашистского государства.
При Франко партия с самого начала захватила правительственный кабинет и продемонстрировала типичный пример превращения партийного руководства в правительство государства. Большинство министерств. включая и самые важные, возглавили лидеры Фаланги.
Кабинет, сформированный в июле 1939 года, очень характерен в этом отношении: 1) Франсиско Франко: верховный лидер (каудильо) Фаланги, в государстве председатель Совета министров: 2) Рамон Серрано Суньер: в партии президент политической хунты Фаланги, в правительстве — министр внутренних дел, в 1940-1942 гг. также министр иностранных дел; 3) Муньос Грандес: в партии — секретарь политической хунты Фаланги и начальник фалангистской полиции, в правительстве — министр без портфеля; 4) Гамеро дель Кастильо: в партии — член политической хунты Фаланги, в правительстве — министр без портфеля; 5) Р. Санчес Масас: в партии — член политической хунты Фаланги, в правительстве министр без портфеля; 6) Хосе Ибаньес Мартин: в партии член Фаланги, без руководящего поста, в правительстве — министр народного образования; 7) Алонсо Пенья Боэуф: в партии — член Фаланги, в правительстве министр общественных работ.
Остальные четыре министра — не фалангисты — военные, они возглавили раздробленное на три части бывшее Министерство национальной обороны: генерал Хосе Энрике Варела — Министерство сухопутной армии, Хуан Ягуэ — Министерство военно-воздушных сил и адмирал Сальвадор Морено — Морское министерство. И последним министерством иностранных дел руководил полковник Байгбедер Атиенса (20—281).
Разумеется, в последующих франкистских правительствах представительство Фаланги варьируется в зависимости от внутренней и международной обстановки. Но, как правило, Фаланга главенствует в правительственном кабинете тремя путями: во-первых, держит в своих руках наиболее важные министерства — внутренних (иногда и внешних) сношений, труда, народного образования, сельского хозяйства и узаконенное специальным декретом Министерство партии; во-вторых, контролируя остальные министерства при помощи членов партии, занимавших в них высокие посты; в-третьих, осуществляет партийное господство Фаланги над кабинетом через Франко, который, будучи верховным лидером партии и бессменным главой правительства, обладает неограниченным правом на его реорганизацию.
Некоторые характерные особенности взаимоотношений Фаланги и правительственною кабинета освещены Эйблом Плэном: «Ключевые позиции в кабинете с самого начала рассматривались франкистами как «сфера влияния» Фаланги.
Фаланга удерживала в кабинете прежде всего посты министров внутренних дел, народного просвещения и земледелия, не считая поста ministro del movimiento (министра партии), зарезервированного декретом Франко за главным секретарем Фаланги» (144—53). Дальше Э. Плэн подчеркивает, что хотя «занимаемое секретарем Фаланги место министра партии фактически было местом министра без портфеля, оно служило не только верховной связью между «движением» и советами министров (фалангисты, упорствующие в своей ненависти к парламентарному управлению, все еще отказывались назвать свою организацию партией), но охватывало и важный подсекретариат народного просвещения. Министерство пропаганды диктатуры. Этот подсекретариат Vice Secretaria действительно обладал абсолютной монополией во всей прессе, на радио, в цензуре, театре, кино, в изобразительном искусстве, музыке, во всех прочих отраслях культуры, развлечений и пропаганды по всей Испании.
Наряду с этими постами, которые Фаланга держала в своих руках, она имела фактически неограниченное влияние и на все остальные министерства через фалангистов, занимающих там высокие посты, а также через вооруженных агентов и преданных себе людей в профсоюзах. Такое смешение функций не бросалось в глаза и происходило на каждом шагу — порой было трудно определить, где начинается власть правительства и где кончается власть Фаланги» (93—55).
(Именно поэтому в пятидесятые годы в Испании чаще всего можно было услышать фразу «Фаланга заправляет всем».)
Фашистское государство и партийная иерархия находились в таком тесном переплетении (используем это слово, хотя есть более точное — срастание), что каждый, кто потерял высокое положение в фашистской партии, неизбежно терял свое место и в правительстве, и наоборот. Серрано Суньер, например, потеряв посты министра внутренних дел и внешних сношений, «вынужден был утратить и положение активного лидера Фаланги» (141—55). Когда Хосе Луис Арезе (партийный лидер на протяжении долгих лет) лишился поста министра благоустройства городов, он тут же потерял свое положение и в Фаланге.
Подобная ситуация с точки зрения «тесных связей партии с государством» (выражение Гитлера) вполне логична. Если министр изгнан из кабинета, но сохраняет руководящее положение в фашистской партии, он может, будучи «обиженным», в определенный момент повернуть партию против правительства или по меньшей мере стать центром, вокруг которого объединятся оппозиционно настроенные ее члены. А это противоречит одному из фундаментальных принципов тоталитарного государства, без которого оно не могло бы существовать: полного единства фашистской партии и государства. Поэтому деятель, освобожденный с поста в правительственном кабинете неизбежно лишается и своего высокого положения в партии.
