Когда современный политический режим в России, сколь надежным и устойчивым он ни мнился бы сейчас, неминуемо окажется в глубоком кризисе, а чуждый исторической России современный строй на наших глазах будет рушиться, в России должна оказаться политическая сила, способная стоять как маяк спасения, высоко держа хоругвь христианской нравственности и знамя юридически безусловной и исторически наследственной легитимной преемственности по отношению к попранным институтам власти Императорской России. Эта политическая сила должна быть накрепко связана с Русской Православной Церковью, с ее лучшими глубинными силами, хранящими Истинную веру вопреки и помимо раздела единого тела церковного на юрисдикции, и быть всецело готовой восстановить политическими средствами Государство Российское как державу русского народа во главе с Православным Монархом.
Созидание такой политически организованной силы должно стать первостепенной задачей всех истинно русских людей.
Такая организованная сила должна являться хранителем чистоты имперского сознания, традиций русской имперской государственности в ее первозданной самобытности, обязана хранить и транслировать русскую традицию во всех ее аспектах. Русский народ в целом, его духовное ядро верных хранителей истинного Православия должны соборно прообразовывать собой сокровенное единство верных чад мистически единой Русской Поместной Церкви, несущее во времени неповрежденную святоотеческую веру нашей Русской Православной Церкви.
Или мы действительно будем отвечать нашему сверхисторическому призванию — быть до конца времен Новым Израилем, или мы станем исторической пылью, под которой будут погребены остатки некогда великолепного здания исторической России.
В Русском Зарубежье пробуждению истинно русского самосознания способствовали и фундаментальные философские труды русских гениев: Ивана Александровича Ильина и Ивана Лукьяновича Солоневича.
И коль скоро после всех революционных потрясений к лучшим русским умам пришла мысль о том, что возрождение нормальной жизни в России совершенно невозможно без возвращения всей массы русских людей в лоно православной веры, без настоящей, фанатичной преданности сокровищу нашей религии, то неминуемо встал законный вопрос и о возрождении монархии как неотъемлемой части веры русского человека. Монархия всегда понималась православным народом как единственная законная дочь Матери-Церкви, призванная от начала христианской эры нести послушание государствостроительства.
Современное секулярное государство, в принципе, может быть только атеистическим или же специфически политеистическим, со множеством сект и мистических групп, как в США. Общегосударственная мораль в таком государстве, как правило, уже не базируется ни на каких религиозных принципах как таковых и носит отвлеченный характер. По-иному обстоят дела в государстве, которое не может отречься от принципов христианской этики, чтобы не потерять самое себя.
Если речь идет о России и ее будущем, то ни о каком секулярном государстве не может быть и речи. Построение и тем более добровольное согласие граждан на такое государство означало бы смерть, окончательный распад того, что всегда было Россией. Секулярное общество у нас может либо поддерживаться жесткой диктатурой тоталитарного образца — не очень долгий период, в который тем не менее государство вынуждено обращаться за этическим идеалом все к тому же христианскому источнику, делая это тайком или вообще неосознанно, либо симулироваться верхами, пытающимся обратить вовне этот косметически «подкрашенный» фасад социума, как того требуют правила политической игры современности. А внутри происходят совершенно взаимоисключающие процессы, которые буквально разрывают на части омертвелую ткань постсоветского общества. Не случайно все чаще и чаще государство в поисках «новой идеологической партийной линии» прибегает к услугам Церкви, впрочем, стремясь поставить себе на службу внешнюю, религиозную атрибутику, лишенную внутреннего содержания, как суррогат нового идеологического фундамента для разваливающегося социума. Но даже такие усилия знаковы.
Россия при любой власти, вольно или невольно, обращается к ценностям Православия, в которых, собственно, и содержится «ДНК» нашего национального бытия.
Протоиерей Михаил (Аскул) (цитата взята из журнала «Царский опричник» № 1 за 2006 год), в частности, совершенно справедливо указывает: «В IV веке свят. Григорий Богослов (развивая мысли Аристотеля по этому поводу. — Авт.) отмечал, что существует три основных формы правления: монархия, правление одного, содержащая в себе веру в одного Бога или, по крайней мере, в высшего Бога; полиархия или аристократия, правление меньшинства или лучших, связанное с политеизмом; и, наконец, власть большинства, которое свят. Григорий Богослов называет анархией (демократией), идущей рука об руку с атеизмом. Святой утверждает при этом, что православные почитают монархию, поскольку она подражает единству Бога, в то время как полиархия предпочитает рассеивание Его могущества, разделение его сущности между несколькими богами. И, наконец, анархия, правление народа, богословски заключает в себе распыление Божией сущности, иными словами, власть оказывается настолько раздробленной, что при ней становится уже почти невозможным постичь само существо Бога (Theol. Ora. III, 2).
Постараемся правильно понять эти слова свят. Григория Богослова. Святитель не утверждает, что народы всегда делают сознательный философский выбор, но из его слов скорее следует, что между богословием и политикой всегда имеется прямая связь. Эта последняя особенно очевидно проявилась в том, что можно условно назвать «политической христологией и богословием» христианского Рима, где монархия и империя подражали Боговоплощению. Подобно тому, как Иисус Христос есть одновременно Бог и человек, так и православное общество имеет два измерения: земное и небесное, соединенные между собой, как две природы Христа. При этом Василевс или Царь, империя, Император представляли собой как бы человеческую природу Христа, тогда как священство по аналогии знаменовало собой Его божество. Трудясь вместе, они способствовали совершенствованию христианского общества, наподобие того, как Совершенный Богочеловек Христос совершает дело спасения мира. Иначе говоря, Император заботился прежде всего о теле, священник же — о душе. Само собой разумеется, что подданные Императора и сам он были членами Церкви, потому что в действительности и сама Империя была Церковью». Причем такое понимание священной природы Верховной власти идет еще от античности, со времен классической греко-римской культурной традиции, сосредоточенной всецело на идее гармонического сочетания духовных и физических основ бытия, описываемого идеалом «эвритмии», т. е. понимания нормативного социального порядка как отражения порядка божественного. В христианстве «эвритмия» мыслилась как необходимое условие для «синергии», т. е. такой творческой человеческой деятельности, которая имеет своим истоком и нравственным императивом веру в Бога и в нем же находит источник энергии, подаваемой по благодати Свыше. Только таким образом, справедливо полагали древние, происходит не просто упорядочивание неструктурированной человеческой массы в коллектив, но и внесение в нее умного начала, благодаря которому эта масса облагораживается, получает способность осмысливать свои цели и задачи, а через это становиться в полном смысле дееспособной.
В действительности, и это было подтверждено Четвертым Вселенским собором Церкви в Халкидоне в 451 году, отношения между Империей и Церковью со времен Константина равноапостольного были вполне сравнимы с двумя природами Спасителя: божественной и человеческой. Они соединялись, не теряя своей индивидуальности. Этот незыблемый образец истинно христианской государственности был увековечен в назидание потомкам в 6-й новелле императора Юстиниана Великого, известной как «Новелла о симфонии властей» — императорской власти и власти священства. Императоры управляли Империей, не вмешиваясь в дела Церкви, Церковь же оставляла за собой право моральной оценки деятельности Императора без поползновений на участие в светской власти.
Протоиерей Михаил (Аскул) подытоживает вышесказанное нами: «Православная Церковь всегда жила при монархии… Некоторые утверждают, что поскольку Церковь пребывает в мире, будучи сама «не от мира сего», то ей безразличны политические структуры, и она не должна иметь никакой с ними связи… Для начала подчеркнем, что для Православия важно жить при правительстве, которое не враждебно ему и, более того, — которое благоприятствует его физическому и духовному росту. Мир принадлежит Православию, как принадлежит он Богу, поэтому Православие должно соединиться с миром, чтобы освятить его и освободить его от власти Диавола. Ведь если Господь заповедал обратить «все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28,19), то мы должны допустить, что и правительства всех этих наций призваны также стать христианскими. Поэтому слова «не от мира сего» не следует слишком упрощенно применять ни к Церкви, пребывающей среди мира, ни к народам, обращенным в христианство. Мне трудно вообразить православную демократию, особенно современную демократию — с ее плюрализмом, индивидуализмом и секулярностью. Ни одна из демократий не способна на обращение к Богу: «да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»
