Представляется возможным, что «очень серьезное положение», упомянутое как причина создания Трехсторонней комиссии, заключалось в необходимости большего единства между Японией, странами Западной Европы и США перед лицом угрозы распространенному на трех континентах капитализму гораздо более сложной, чем представлял собой монолитный коммунизм, а именно угрозы со стороны революционных движений в странах Третьего мира. Эти движения имели самостоятельные направления.
Трехсторонняя комиссия также хотела разобраться в другой ситуации. Еще в 1967 г., бывший заместитель госсекретаря по экономическим вопросам в администрации Кеннеди Джордж Болл, который занимал также пост директора крупного инвестиционного банка «Леман бразерс», сообщил членам Международной торговой палаты следующее: «В течение этих 20 послевоенных лет мы признали своими действиями, хотя и не всегда на словах, то, что политические границы государств-наций слишком узки для определения масштабов и деятельности современного бизнеса».
Чтобы показать рост международной экономической деятельности американских корпораций, можно отметить лишь ситуацию в банковском секторе. В 1960 г. всего 8 банков США имели иностранные филиалы, а в 1974 г. таких финансовых учреждений было 129. В 1960 г. активы зарубежных филиалов составляли 3,5 млрд. долл., а в 1974 г. – 155 млрд.
Очевидно, Трехсторонняя комиссия видела себя в качестве организации, содействующей созданию необходимых международных связей в условиях новой, транснациональной экономики. Ее члены представляли самые высокие сферы политики, бизнеса и средств массовой информации Западной Европы, Японии и Соединенных Штатов. За ними стояли «Чейз Манхэттен бэнк», «Леман бразерс», «Бэнк оф Америка», «Банк де Пари», «Ллойдс оф Лондон», «Бэнк оф Токио» и т. п. Были представлены такие отрасли, как нефтяная, сталелитейная, автомобильная, авиа-и электропромышленность. В состав Комиссии входили представители «Тайм», «Вашингтон пост», «Коламбиа бродкастинг систем», «Цайт», «Джапан таймс», лондонского журнала «Экономист» и других средств массовой информации.
1976-й стал не только годом президентских выборов – это был и долгожданный год празднования 200-летия США, когда по всей стране проходили широко освещаемые мероприятия. На юбилейные торжества затратили огромные усилия, что свидетельствует о том, насколько таковые воспринимались как средство восстановления патриотизма, ради которого использовались исторические символы в целях единения народа и правительства и для того, чтобы оставить в прошлом недавние настроения протеста.
Но, похоже, по этому поводу особого энтузиазма не испытывалось. Во время празднования в Бостоне 200-летия «Бостонского чаепития» огромная толпа собралась не на официальные торжества, а на альтернативное «Народное двухсотлетие», в ходе которого в Бостонскую бухту в знак протеста против власти корпораций в Америке сбрасывались упаковки с надписями «Галф ойл» и «Экссон».
Картер – Рейган – Буш: двухпартийный Консенсус
Уже прошла половина XX в., когда историк Р. Хофстедтер в своей работе «Американская политическая традиция» решил исследовать роль крупнейших национальных лидеров от Т. Джефферсона и Э. Джексона до Г. Гувера и обоих Рузвельтов – республиканцев и демократов, либералов и консерваторов. Хофстедтер пришел к выводу о том, что «широта взглядов, исповедуемых главными игроками в основных политических партиях, всегда была ограничена горизонтами собственности и предпринимательской деятельности… Они относились к экономическим свойствам культуры капитализма, так же как к необходимым качествам человеческого характера… А культура эта имела жестко националистический характер».
Приближаясь к концу столетия и решив присмотреться к последней четверти века, мы можем заметить ту же ограниченность взглядов, о которой говорил Хофстедтер: свойственную капитализму поддержку огромных состояний, притом что рядом существовала отчаянная бедность; характерную для национализма поддержку войны как средства решения проблем и подготовку к ведению военных действий. Власть переходила от республиканцев к демократам и обратно, но ни одна из партий не проявила способности выйти за пределы такой философии.
После катастрофической войны во Вьетнаме был уотергейтский скандал. В сфере экономики значительная часть населения чувствовала все большую неуверенность в завтрашнем дне, усилились экологические проблемы, набирали обороты культура насилия и распад семьи. Очевидно, что такие ключевые вопросы не могли быть решены без коренных изменений в социально-экономической структуре общества. Но ни один из кандидатов главных политических партий не предлагал таких перемен.
Книга «Американская политическая традиция» сохраняла свою актуальность.
Косвенно, возможно сами того не осознавая, избиратели признавали этот факт и многие из них держались подальше от избирательных участков или принимали участие в выборах без особого энтузиазма. Все чаще они заявляли, пусть только путем неучастия в выборах, о своей отстраненности от политической системы. В 1960 г. в президентских выборах участвовали 63 % граждан, имеющих право голоса. К 1976 г. этот показатель упал до 53 %. По данным опроса, проведенного совместно телеканалом «Си-би-эс ньюс» и газетой «Нью-Йорк таймс», свыше половины респондентов заявили о том, что, по их мнению, государственные чиновники не думают о таких людях, как они. Достаточно характерным является ответ одного водопроводчика: «Президент Соединенных Штатов не собирается решать наши проблемы. Слишком они большие, эти проблемы».
В обществе увеличивалось вызывавшее тревогу несоответствие. В прессе и на телеэкранах на первом плане была предвыборная политика, а деятельность президентов, членов Конгресса и Верховного суда, других официальных лиц преподносились таким образом, будто они и составляют историю страны. Однако во всем этом было нечто искусственное, раздутое, призванное убедить скептически настроенную публику в том, что это и есть главное, что общественности стоит надеяться на вашингтонских политиков, никто из которых не вселял особого вдохновения, поскольку казалось, что за всей этой напыщенностью, риторикой и обещаниями скрывается тот факт, что прежде всего этих людей волнует собственный политический вес.
Дистанция между политикой и народом нашла четкое отражение в культуре. Там, где должна была быть лучшая журналистика, неподконтрольная корпорациям, т. е. на общественном телевидении, интересы общества усматривались с трудом. Широкая публика не привлекалась к участию в ведущем политическом форуме на общественном ТВ – вечерней программе «Час новостей с Макнилом и Лерером». Она могла лишь наблюдать в качестве телезрителя бесконечный парад конгрессменов, сенаторов, правительственных чиновников и всяческих экспертов, приглашавшихся на эти передачи.
На коммерческом радио проявления консенсуса, за исключением программ, содержавших фундаментальную критику, были особенно очевидны. В середине 80-х гг., когда президентом был Рональд Рейган, «доктрина справедливости»[234] Федеральной комиссии по связи, которая предполагала предоставление одинакового времени в эфире выразителям разных взглядов, была отменена. К началу 90-х аудитория радиопрограмм в виде бесед составляла около 20 млн. человек, на которых обрушился ежедневный поток тирад со стороны ультраконсервативных «ведущих» ток-шоу, притом что гости левых убеждений на передачи не приглашались.
Граждане, утратившие иллюзии относительно политики и того, что выдавали за интеллектуальные политические беседы, обратили внимание (или позволили обратить свое внимание) на развлекательные жанры, колонки слухов, описания десятков тысяч схем самопомощи. Маргинальные элементы общества стали более жестокими, находя «козлов отпущения» в собственной среде (одни группы малоимущих чернокожих боролись против других) или направляя насилие против представителей других рас, иммигрантов, изображаемых в демоническом облике иностранцев, матерей-одиночек, получающих пособие, мелких правонарушителей (защищая при этом боссов преступного мира).
Были и другие граждане, которые пытались сохранить идеи и идеалы времен 60-х – начала 70-х гг. XX в. не только в воспоминаниях, но и в действиях. И в самом деле, по всей стране жили люди, о которых не упоминалось в прессе и которых игнорировали политики, в то время как они энергично занимались общественной деятельностью в тысячах организаций на местном уровне. Эти организации проводили активные кампании в защиту окружающей среды и прав женщин, добивались достойного медицинского обслуживания (в том числе оповещая о кошмарах СПИДа), жилья для бездомных, выступали против увеличения военных расходов.
Такая деятельность не была похожа на то, что происходило в 60-х гг., когда волна протеста против расовой сегрегации и войны стала преобладающей общенациональной силой. Люди предпринимали большие усилия, борясь против бесчувственных политиков и пытаясь привлечь внимание простых американцев, большинство которых мало надеялись как на участие в выборах, так и на выражение протеста.
