Подобная похвала раздорам испугала современников Макиавелли. Франческо Гуччиардини в своем «Рассуждении о “Рассуждениях…”» обращается к общественности с такими словами: «хвалить разобщенность все равно что хвалить состояние больного человека, так как оно покажет благоприятное действие лекарства» [16] . Идея Макиавелли шла вразрез с традицией республиканской мысли Флоренции, с представлением о том, что всякое несогласие должно изгоняться из общества как ведущее к расколу, а институт партий составляет смертельную угрозу гражданской свободе. Этой точке зрения придавалось особенное значение в обществе с конца XIII века, когда Ремиджо де’Джиролами, Брунетто Латини, Дино Компаньи и, более всех, Данте открыто обличали своих земляков за то, что те ставили под угрозу свободу, не желая существовать мирно. Настаивать, как это делал Макиавелли, на поразительном мнении, что беспорядки в Риме «заслуживают высочайшей похвалы», было равносильно отречению от самых заветных постулатов флорентийского гуманизма.
Как бы то ни было, Макиавелли не раскаивался и продолжал атаку на общепринятые представления. Он согласен с «мнением большинства», что продолжительные столкновения между плебсом и знатью в Риме привели город к «полной неразберихе», и только «благая Фортуна и военная virtu » спасли его от раздробленности. Однако политик настаивает, что те, кто порицает беспорядки в Риме, не смогли не признать, что эти беспорядки служат препятствием триумфу узких интересов и, таким образом, они [порицающие беспорядки] «ошибаются в выявлении первопричины, делающей Рим свободным» (202). Поэтому, приходит к выводу Макиавелли, даже если беспорядки являются злом изначально, они, тем не менее, «зло, необходимое для достижения величия Рима» (211).
Воспрепятствовать коррупции
Макиавелли утверждает, что, хотя смешанная конституция и необходима, при ней, вне всякого сомнения, нужно продолжать следить за сохранением свободы. Он вновь предостерегает, что большинство людей имеют склонность идти на поводу у собственных амбиций, а не следовать интересам общества, «и никогда не сделают ничего хорошего, если на то нет необходимости» (201). Поэтому будет развиваться тенденция, когда облеченные властью граждане или политические группировки будут стремиться нарушить баланс сил и заставить конституцию служить их собственным эгоистичным интересам, и заронят семена коррупции в жизнь государства, ставя под угрозу его свободу.
Для борьбы с этой неизбежной угрозой Макиавелли предлагает следующее конституционное преобразование. Важно быть бдительным и сразу замечать сигналы опасности – например, уметь определять ситуации, которые могут поставить отдельных граждан или политическую партию в условия обладания большей властью (265). Также для решения этой проблемы необходимо подготовить кодекс законов и специальные государственные институты. Неотъемлемой частью порядка, оrdini , в республике является ситуация, когда за гражданами ведется наблюдение, и они не могут, прикрываясь благими намерениями, вершить злые дела (291). В конце концов, абсолютно всем важно «держать глаза открытыми» и быть готовыми не только сразу определить коварную тенденцию к коррупции, но также и прибегнуть к силе закона, чтобы уничтожить эту тенденцию сразу же, а лучше всего даже еще до начала того, как она начнет становиться злом (266).
Макиавелли объединяет этот анализ с предположением, что в истории Рима существует еще один урок обращения с конституцией, который стоит запомнить. Поскольку Рим сумел сохранять свободу на протяжении более четырех столетий, по-видимому, его граждане моментально выделяли малейшие намеки на угрозу независимости и сразу же наводили порядок. Следовательно, если мы хотим научиться видеть такую угрозу и находить против нее средства, нужно почаще обращаться к истории Римской республики, применять ее мудрость к реалиям современности.
Пример Рима показывает, что первейшая опасность, с которой может столкнуться любая смешанная конституция, исходит от тех, кто имел блага при предыдущем режиме. Выражаясь словами Макиавелли, существует угроза от «сыновей Брута», – проблема, о которой автор впервые упоминает в главе XVI и позже обращается к ней в начале третьей книги «Рассуждений». Юний Брут освободил Рим от тирании Тарквиния Гордого (Суперба), последнего римского царя. Однако собственные сыновья Брута оказались среди тех, «кто лишился выгод правительства тирании» (235). Установление «народной свободы» показалось им худшим выходом, чем режим рабства. В результате они «пошли на заговор против родного города потому, что не могли законным образом иметь прибыль при консуле, как это было при царях» (236).
Против такого риска «не было другого действенного лекарства – ни более эффективного, ни более необходимого – кроме как убить сыновей Брута» (236). Макиавелли соглашается, что это было жестоко, и добавляет своим ледяным тоном, что это, конечно, «пример самый шокирующий среди всех известных прецедентов», – что Брут должен был стремиться «остаться на своем месте в правительстве и поэтому не только приговорил сыновей к смерти, но и присутствовал на их казни» (424). Такая жестокость необходима в любом случае. «Тот, кто принимает тиранию и не убивает Брута, и тот, кто хочет основать свободное государство и при этом не убивает сыновей Брута, недолго будет оставаться правителем» (425).
Следующая угроза на пути к политической стабильности проистекает из пресловутого пристрастия республики клеветать на своих лидеров и проявлять к ним неблагодарность. В первый раз Макиавелли обращается к этому вопросу в главе XXIX и говорит, что самая серьезная ошибка, которую города, идущие по пути «сохранения собственной свободы», склонны совершать, – это «вредить гражданам, от которых они должны получать воздаяние». Это очень опасная общественная болезнь, поскольку те, кто страдает от несправедливостей, обычно склонны устраивать бунты, «стремительно повергая город в пучину тирании – как это произошло в Риме при Цезаре, который силой взял себе то, в чем ему неблагодарно отказали» (259).
Единственным возможным средством остается поддержание ordini , существующего для того, чтобы внушить страх завистникам и неблагодарным, заставлять их не подрывать репутацию выдающихся людей. В этом случае нужно «давать возможность оправдаться». Любой гражданин, который подозревает, что его оклеветали, должен «без страха и колебания» требовать, чтобы его обвинитель предстал перед судом и предоставил достойные доказательства своих обвинений. Если же формальное обвинение было ложным, закон должен жестоко наказать клеветника (215 – 216).
В конце Макиавелли рассуждает о том, что самая серьезная угроза гармонии смешанной конституции заключается в том, что амбициозный гражданин может попытаться сформировать партию, основывающуюся на преданности личным интересам вместо верности интересам общественным. Автор приступает к анализу этого источника нестабильности в главе XXXIV, после чего посвящает оставшуюся часть первой книги «Рассуждений» размышлению о том, как возникает коррупция и какой тип ordini , порядка, необходим, чтобы ворота тирании оставались наглухо закрытыми.
Одним из способов эскалации интриг является ведение затяжной войны. Макиавелли даже заявляет, что «сила наживы граждан», приобретенная в моменты военных действий, более других причин способствовала превращению Рима в раба» (267). Почему же интриги всегда «вредят свободе», даже когда «установившаяся власть уже существует длительное время»? Причина в том, что абсолютная власть всегда способствует коррумпированности нации, поскольку делит граждан на врагов и сторонников (270, 280). Этот процесс происходил в войсках Рима во времена поздней республики. «Когда гражданин долгое время командует армией, он способен… забыть Сенат и уже себя считает его головой» (486). Затем потребуется Сулла, Марий или, позднее, Цезарь, чтобы «собрать солдат, которые, находясь в оппозиции к благу республики», последуют за ними, однако баланс конституции будет нарушен столь грубо, что тирания вскорости восторжествует (282, 486).
В ответ на подобное злодеяние ни в коем случае нельзя бояться диктатуры, поскольку в некоторых ситуациях – например, в вопросах национальной политики – именно она может быть жизненно необходима (268 – 269). Такая сила не может являться злоупотреблением, исходя из интересов поддержания порядка, ordini . Достичь этого можно двумя путями: требованием беспрекословного выполнения приказов моментально, без проволочек, и обеспечением такого положения вещей, когда именно эти приказы необходимо отдавать. Именно так ordini , порядок, не даст городу проникнуться коррупцией и «ослабить правительство» (268).
Еще одним источником интриг становится пагубное влияние тех, кто обладает запредельным богатством. Богатые всегда в состоянии оказать фавор беднякам, «одалживая им деньги, выдавая замуж их дочерей, защищая от магистрата». Такая забота крайне нежелательна, поскольку заставляет бедняков принимать сторону своих благодетелей. А тем, «кому они следуют, это положение вещей дает уверенность, что они могут подкупать народ и нарушать законы» (493). Макиавелли настаивает, что «коррупция легко поселяется в городе, в котором процветает неравенство», и поэтому неоднократно предупреждает, что «амбиции богачей очень быстро разрушат город, если только он вовремя не пресечет их» (240, 274).
