для того, чтобы использовать как инструмент в руках агрессоров против вьетнамского народа…»
Уже в 1967 году за отказ служить в армии и быть отправленными во Вьетнам в США было осуждено 952 человека. Около 10 тысяч молодых потенциальных заключенных находилось в Канаде, где они скрывались от призыва в армию, а несколько сотен дезертировавших из американской армии военнослужащих искали политического убежища в других странах. В 1969 году, по данным газеты «Нью-Йорк таймс», из армии США дезертировало уже 73 тысячи человек. Американские военнослужащие открыто включаются в антивоенное движение. Тысячи солдат в военной форме шли в рядах демонстрантов по улицам Вашингтона и Сан-Франциско 15 ноября 1969 года. Даже в Сайгоне в этот день появились солдаты с черными повязками на рукавах — символом их солидарности с демонстрациями протеста в США.
Несмотря на усилившиеся репрессии против борцов за мир, провозглашение программы «вьетнамизации», антивоенное движение поднялось в 1970 году на новую ступень не только в организационном, но и в политическом плане. Его участники более энергично стремились к единству действий различных отрядов леворадикального движения, старались не давать повода полиции и национальным гвардейцам провоцировать кровавые стычки, не допускали экстремистские действия со стороны демонстрантов. Во время митингов и манифестаций антивоенные требования все чаще увязывались с требованиями в защиту демократии, за свободу негритянского народа. В росте организованности антивоенного движения правящие круги США увидели новую опасность для устоев существующего строя. И они пошли на прямую кровавую расправу с демонстрантами. 4 мая 1970 года выстрелами национальных гвардейцев были убиты четыре студента Кентского колледжа в штате Огайо.
От пуль национальных гвардейцев погибли студенты с белым цветом кожи, и это оказало громадное психологическое воздействие на многих представителей так называемого «молчаливого большинства», особенно среди учащейся молодежи. Убийства негров не будоражили в такой степени Америку. И не только потому, что это обычное, исторически традиционное явление в США. Американский белый обыватель привык рассматривать кровавые репрессии против негритянского населения как акты, направленные против людей второго сорта. Здесь же речь шла о людях своего круга. Американский обыватель вынужден был задуматься о неполадках в системе, которая уничтожает не только негров и вьетнамцев, но с такой же жестокостью расправляется со своими «стопроцентными» гражданами, решившимися выразить несогласие с теми или иными аспектами правительственной политики, не нарушая, кстати, при этом американскую конституцию. Такие чувства и размышления привели в колонны демонстрантов сотни тысяч умеренных американцев, никогда прежде не принимавших в них участия.
Действия развернулись. Во многих университетах и колледжах студенты зачастую при поддержке профессорско-преподавательского состава принимают решения о прекращении занятий, объявляют забастовки, выходят на демонстрации.
Наряду с действиями протеста в отдельных высших учебных заведениях леворадикальные студенческие группировки сразу же после выстрелов в Кенте приступили к организации общенациональных манифестаций. Собравшиеся в Нью-Йорке студенческие руководители призвали к общенациональной студенческой забастовке и выступили с инициативой проведения общенациональной антивоенной демонстрации в знак памяти о погибших студентах Кента.
8 мая студенческой забастовкой было охвачено уже 450 университетов и колледжей. Волнения в университетах не прекращались до конца учебного года.
Если за год до майских событий прошло около тысячи демонстраций более чем в 200 кэмпусах 37 штатов, то в мае 1970 года лишь немногие из 2500 высших учебных заведений (включая 900 младших колледжей) хранили молчание.
Студенческие и негритянские выступления достигли невиданных в политической истории США масштабов. Они оказали огромное социально-психологическое воздействие на умонастроения и политическое поведение значительных слоев американского населения. Американцы, верившие в справедливый и представительный характер существующей в стране системы демократических институтов, с разочарованием видели, как во время съезда демократической партии в Чикаго в августе 1968 года, так же как и во время многих последующих выступлений, «избранные демократическим путем представители народа» прятались от него за колючей проволокой, бронетранспортерами и живою стеной из солдат и полицейских. Для многих становилось очевидным, что правительство опирается на аппарат насилия, на силу оружия, а не на согласие народа.
Массовые боевые выступления студенчества и негритянской молодежи, стычки с полицией и войсками убивали рожденный в период маккартизма страх перед репрессиями, страх, длительное время расценивавшийся правящими кругами как гарантия «порядка» в стране.
Процесс дезинтеграции затронул и правящие круги. Наиболее трезво мыслящие буржуазные политики, увидев моральную поддержку в массовых, в частности антивоенных, выступлениях, решительнее потребовали прекращения войны во Вьетнаме, решения некоторых внутренних социальных проблем.
Слепая вера в правомерность действий правящих кругов поколебалась, и это в определенной мере затрудняло дальнейшую эскалацию военных действий, вынудило правительство США сесть за стол переговоров с представителями ДРВ и Временного революционного правительства Республики Южный Вьетнам.
И тем не менее «новое левое» не расшатало основ общества, не добилось сколь-либо существенных изменений в проводимой правительством США внутренней и внешней политике. Все усилия были сосредоточены на организации единовременных, зачастую не связанных между собой действий. Отсутствие общей программы, идеологии, политической альтернативы, четкой организации позволяло привлекать к участию в этих мероприятиях людей, придерживающихся самых различных взглядов, развернуть широкое массовое движение вокруг отдельных проблем. Но это массовое движение оказалось неспособным к участию в последовательной борьбе за коренные общественные преобразования.
В ПОИСКАХ РЕВОЛЮЦИОННОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ
Зачастую в периоды бурного нарастания политического протеста массовость движения растет намного быстрее, чем организация и политическое сознание его участников. Такая ситуация оказалась характерной и для развития «нового левого» движения в США.
Практика этого движения вновь подтвердила, что «численность только тогда решает дело, когда масса охвачена организацией и ею руководит знание» [8].
Разрозненное и непоследовательное «новое левое» движение, отмечал один из создателей СДО, Боб Росс, не могло «идти в ногу с духом времени в организационном плане. Мы создаем все больше и больше молодых радикалов, — продолжал он, — но мы не можем организовать их энергию». Организационная и идейнополитическая раздробленность движения мешала достижению единства действий, порождала сектантство, фракционность и подозрительное отношение друг к другу различных организаций и группировок. Пренебрежение к организационным вопросам проявлялось и при проведении отдельных мероприятий.
Даже ведущие организации «нового левого» в силу организационной неоформленности, наличия внутри их фракционных группировок оказались во власти сектантов, что зачастую чрезвычайно осложняло действия демократических сил. Так во время чикагских событий 1968 года СДО не контролировала выступления, его руководители боялись дискредитировать себя официальным участием в мероприятиях, хотя отлично знали, что большинство членов организации было в первых рядах демонстрантов. В данном случае предпочтение отдавалось не массовой борьбе, благодаря которой СДО, собственно, и завоевала популярность среди американского студенчества. Над руководителями организации довлела
