[неразборчиво], и мы, их друзья, говорим: уходите со своей земли.
К: Я обращусь к ним сегодня вечером и позвоню Вам после того, как поговорю с ними.
Д: Думаю, так было бы намного лучше. Что касается нас, то могло бы показаться, что мы пытаемся их предать.
К: Мы должны оставить все как есть. Мы не обратимся сегодня в Совет Безопасности… чтобы дать себе возможность подумать. Вы думайте, и мы подумаем. Попробуйте доставить мне позицию Москвы к 9 часам утра.
Д: Просить 9:00? Это 5:00 утра [московского времени].
К: Скажите им, что им придется пойти на раннюю заутреню.
Д: Они сочли бы странным, что подобные дискуссии ведутся по выходным.
К: Я могу представить, что за дискуссия там идет. Я понимаю [неразборчиво]… сегодня очень счастливы.
Д: Это основная проблема. Я также понимаю Ваше мастерство.
К: Если у меня появятся какие-то идеи, я позвоню Вам.
Д: Не ночью. Я ложусь спать довольно рано.
К: Вы не пойдете спать прямо сейчас, не так ли?
Д: Нет.
К: Вы должны понимать одно: если в понедельник Генеральная Ассамблея превратится в место пропагандистского сражения, то наша единственная защита будет заключаться в чрезвычайной жесткости и в том, чтобы показать суровую действительность людям, которые любят произносить великие речи, и мы увидим, что важнее – речь или реальность. Я буду очень жестким. Это будет нашей стратегией. Мы хотим уладить это до наступления той поры, по крайней мере, с пониманием.
…
ГЕНЕРАЛ ХЕЙГ – КИССИНДЖЕР
Суббота, 6 октября 1973 года
19:30
К: …и утверждал, что русские намекали на израильтян. Я сказал им [русским], что через три дня они [израильтяне] вышвырнут их [египтян] и придут к нам.
Х: Конечно.
К: Я сообщил им [русским] о дебатах в Генеральной Ассамблее, которые начнутся в понедельник, если мы не начнем с Совета Безопасности… моя рекомендация, если Вы твердо не убеждены в обратном. Я сказал ему [Добрынину], если он не услышит от меня другого, я дам ему время до завтра, чтобы избежать этой дилеммы.
Х: Да.
К: Если нет, нам придется обратиться в Совет. Если мы этого не сделаем, мы потерпим явное поражение на Генеральной Ассамблее в понедельник.
Х: Я думаю, они уяснили положение сегодня хорошо.
К: Я сказал Добрынину, если дело дойдет до Генассамблеи и если США получат головомойку, то я хочу, чтобы они знали, что если мы получаем головомойку, то люди, которые могут совершать такие дела, будут бежать пару дней. Убедитесь, что президент полностью информирован.
Х: Постараюсь. Я знаю, что он хочет что-нибудь делать по утрам.
К: К 10:00 Вы сможете объявить, что он попросил передать вопрос в Совет Безопасности.
Х: Я не понимаю, чего, по мнению Советов, они добьются.
К: На самом деле они [египтяне], кажется, перебрались на другую сторону в большем количестве, чем они [израильтяне] посчитали возможным.
Х: Правда?
К: Израильтяне говорят, что через канал установлен настоящий плацдарм. Шестьдесят убитых и сто десять раненых. Вы должны умножить это на сотню, чтобы получить эквивалентные американские потери. Если бы мы потеряли шесть тысяч убитыми и пятнадцать тысяч ранеными за один день. Без шуток. Израильтяне говорят, что они сбили шесть вертолетов с военнослужащими. [Разночтение между этой информацией и данными в моем разговоре с министром иностранных дел Эбаном в 6 часов вечера можно объяснить только более поздними разведданными.]
Х: В вертолете обычно от десяти до пятнадцати человек.
К: Ладно. Будем исходить из этого.
Х: Если Вы чувствуете, что Вам нужно сменить место пребывания.
К: Меня это устраивает.
Х: Я так понимаю, Вам лучше сделать это завтра?
К: Да.
Х: Завтра у Вас будут гораздо лучшие новости. С политической точки зрения лучше дать русским еще несколько часов и лечь костьми.
К: Нам лучше заключить пари на это. Если они будут играть жестко, мы знаем, с чем нам предстоит столкнуться. Есть две вещи. Во-первых, я думаю, что пока мы знаем, что Советы были непостоянны, и, таким образом, как оказывается, у нас не будет никаких ограничений на то, что мы можем сделать. Если они будут вести себя мягко и будут податливы, будет очень трудно быть крутым.
Х: С президентом.
К: Верно.
Х: Он сделает ошибку.
К: По ходу дела Вы должны представить себе, что, если Советы используют нас, мы должны называть вещи своими именами и не играть с ними какой бы то ни было ценой.
Х: Это мое мнение.
К: Мы в хорошей форме.
Х: Это полностью моя точка зрения. Я не думаю, что мы сможем сыграть недостаточно жестко.
К: Пока Вы так играете.
H: Они будут играть податливо, а нам все равно придется называть вещи своими именами, говорить правду.
К: Это тоже хорошо. Но для этого есть временной предел. Я дал им время до 9 утра завтра. Думаю, было бы ошибкой [что-то делать раньше], потому что у нас больше никого нет [голоса в Совете Безопасности].
Х: Совершенно верно. Я ему это сказал.
К: Он [Никсон] предпочел бы отправиться сегодня вечером?
Х: Инстинктивно, да. Я сказал ему, что британцы отказались от перспективы установления статус-кво анте беллум, ситуации до начала военных действий, и Вы считаете, что нам следует быть очень осторожными, чтобы не идти против других, пока они не подумали об этом. Если Вы вернетесь к Добрынину и скажете им, что мы будем делать именно так.
К: Я уже сказал им об этом.
Х: Как можно больше.
К: Я сказал им, что попробую протолкнуть это в Ки-Бискейне.
Х: Хорошо, Генри.
ГЕНЕРАЛ ХЕЙГ – КИССИНДЖЕР
Суббота, 6 октября 1973 года
20:00
К:…Британцы поддержат резолюцию о простом прекращении огня, но не о прекращении огня на прежних границах. Это ставит нас лицом перед проблемой. Следующий шаг – санкции против Израиля за отказ от прекращения огня. Ко вторнику или среде Израиль может оказаться на арабской территории, и тогда они это примут. Третий момент… любой, кто может захватить территорию и затем подчиниться прекращению огня… номер один, обращаемся ли мы сегодня вечером в Совет Безопасности, номер два, с какой резолюцией.
Х: Мое чутье сегодня там, наверху.
К: Мы можем дать Советам время до 9 часов завтрашнего утра. Если они будут удивлены – то будут сбиты с толку; если не удивлены – то станут тянуть время.
Х: Я не знаю, как идут боевые действия.
К: Они действуют напористо и агрессивно. Израильтяне проявляют чрезмерную робость.
Х:
