Главная задача постановления — искоренить безыдейность, аполитичность, «искусство для искусства», низкопоклонство перед современной буржуазной культурой Запада. «Задача советского искусства состоит в том, чтобы помочь государству правильно воспитывать молодежь, ответить на ее запросы, воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело, не боящимся препятствий, готовым преодолеть всякие препятствия». (Костырченко Г. В. Сталин и космополитизм. 1945–1953. М., 2005. С. 68.)
Но еще одно обстоятельство скрывалось за нападками на бедную Ахматову: она была явным представителем санкт-петербургского социокультурного ядра, и в начавшемся противостоянии с Западом ни у кого не должно было быть сомнений в том, что в борьбе за духовный мир населения Кремль не позволит вернуться к дореволюционным, элитарным идеалам.
14 августа 1946 года постановление было не полностью опубликовано в «Правде». Если оставить в стороне его идейное содержание и проанализировать организационные выводы, то видно, что ленинградские партийные кадры понесли немалый урон. Капустину был объявлен выговор, заведующий отделом пропаганды и агитации горкома Широков уволен.
Жданов направлялся в Ленинград для разъяснения постановления ЦК. Там он и сделал свой знаменитый «хулиганский» доклад, который стал символом жесткого руководства культурной советской политикой. Некоторые аспекты доклада были оскорбительны для писателей. Прежде всего это касалось Анны Ахматовой. («Ахматова является представителем чуждой нашему народу безыдейной поэзии…»)
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово…
В оценке творчества Ахматовой явно присутствовал антибуржуазный пафос Маяковского:
Красивость —
Аж дух захватывает!
Как будто
Влип в акварели Бенуа
С какими-то
Стишками Ахматовой.
Нечто подобное можно было прочесть и в статье критика Бориса Эйхенбаума «Анна Ахматова. Опыт анализа» (1923 г.), где говорилось, что у поэта стиль «монашки и блудницы».
Юрий Жданов объяснял позицию отца в этом вопросе приверженностью того к эстетической линии революционных демократов, в частности, В. Белинского, требовавшего от литературы прежде всего социального содержания.
Что касается аппаратной чистки, то она завершилась только в сентябре 1947 года после обсуждения на заседании Оргбюро вопроса «О журнале „Спутник агитатора“». На этом заседании A. A. Кузнецов, в частности, заявил: «Есть у нас кадры, но эти кадры не привлечены. Существует какая-то небольшая группа, я бы даже сказал — проявляется кастовость. Каста какая-то вокруг т. Александрова, вокруг этой группки, и они работают». (Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953. М., 2002. С.241.)
Вскоре заведующий УПиА ЦК партии Г. Ф. Александров и его сотрудники были освобождены от своих должностей.
Однако было бы неверно считать, что карьера Маленкова завершается. Еще 13 мая 1946 года он был назначен председателем Комитета по реактивной технике, а 2 августа
1946 года восстановил свои полномочия в государственной сфере, став заместителем председателя Совета министров (курирование министерств — электропромышленности; промышленных средств связи; связи).
3 октября 1946 года по предложению Сталина получила новое оформление правящая группировка. По решению Политбюро Комиссия по внешнеполитическим вопросам Политбюро стала заниматься и внутренними вопросами, пополнившись седьмым членом — Вознесенским. Теперь она выглядела так: Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский. Кузнецов же был в шаге от того, чтобы стать восьмым. Постепенно Сталин расширял узкий круг соратников.
Глава 9
«Кузнецов был для Кремля наивным человеком». «Русские идеи» Жданова
Баланс сил в ЦК обеспечивали второй секретарь ЦК Жданов, который опирался на ленинградца Кузнецова. Кузнецов был тесно связан с министром госбезопасности Абакумовым. Молотов был расположен к Вознесенскому, а Вознесенский — выдвиженец Жданова — теперь замыкался прямо на Сталина.
«Сталин очень сблизился со Ждановым. Много времени они проводили вдвоем. Сталин высоко ценил Жданова и давал ему одно поручение за другим, самого разного характера. Это вызывало глухое раздражение Берии и Маленкова…
За последние годы Николай Александрович Вознесенский непомерно возвысился. Сталин передоверил ему огромную власть в решении экономических вопросов. Авторитет Вознесенского непререкаем. Жданов стал главным советчиком Сталина по всем идеологическим вопросам. Все свободное время Сталин проводит с Ждановым…» (Шепилов Д. Т. Указ. соч. С. 124–125.)
К «группе Жданова» относился и первый секретарь МК и МГК партии, секретарь ЦК Г. М. Попов. Тем не менее, назвать всех «ждановцев» дружной группировкой было бы большой натяжкой.
Но все в Кремле и на Старой площади понимали, что вождь стареет и рано или поздно кто-то из них займет его место.
Микоян очень тепло отзывался о Кузнецове, на дочери которого был женат его сын, и подчеркивал, что Жданов и Кузнецов «хорошо относились друг к другу, любили друг друга, как настоящие друзья».
«Кузнецов для Кремля был наивным человеком: он не понимал значения интриг в Политбюро и Секретариате ЦК — ведь кадры были раньше в руках у Маленкова. А МГБ традиционно контролировал Берия в качестве зампреда Совмина и члена Политбюро. Видно, Сталин тогда сделал выбор в пользу Жданова, как второго лица в партии, и Маленков упал в его глазах. А к Берия начинал проявлять то же отношение, что и к Ягоде и Ежову: слишком „много знал“, слишком крепко держал „безопасность“ в своих руках. Все же Кузнецову следовало отказаться от таких больших полномочий, как-то схитрить, уклониться. Но Жданов для него был главный советчик. Жданов же, наоборот, скорее всего, рекомендовал Сталину такое назначение, чтобы изолировать вообще Маленкова и Берия от важнейших вопросов». (Микоян А. Так было. С. 564.)
Однако Жданов порой выглядел в глазах Сталина «белой вороной», что однажды даже вызвало такое восклицание вождя: «Сидит, как Христос, как будто это его не касается! Вот смотрит на меня, как Христос!»
Упоминание священного имени вряд ли можно считать случайным, ведь не мог же Сталин так назвать, например, Берию или Маленкова.
Кроме того, надо добавить, что «раздраконенные» Анна Ахматова и Михаил Зощенко были приглашены в Смольный, где им выдали продовольственные карточки.
По словам Микояна, «Жданов вообще был хорошим человеком, но слишком слабым». (Микоян А. И.Указ. соч. С. 565.)
Что означало быть «слабым» в то время? Чересчур мягким? Или не желающим принимать сложившиеся условия борьбы в сталинском окружении? Этого Микоян, очень опытный и изворотливый политик, прошедший все опасности от 1917 года до брежневского правления, не уточнил. О взаимоотношениях Жданова и Берии он, впрочем, сказал, что «Жданов его не любил».
Действительно, проблемы, которыми занимался Жданов, лежали в иной плоскости.
«Жданова особенно занимали вопросы подготовки партийных руководителей, способных не только мобилизовать и заставлять людей, но и проявлять внимание к жизни и нуждам народа. Изменения в общественном сознании, умах и настроениях советских людей, вызванные войной, потребовали от партии пересмотра методов руководства, свойственных эпохе индустриализации и войны. Как писал Жданов в одном из партийных документов: „Необходимо помнить, что культурный уровень и политическая активность рабочих, крестьян, интеллигенции и, прежде всего, коммунистов, быстро растет, и ими нельзя руководить без глубокого понимания существа дела, путем администрирования и прикрикивания. Партийный работник, пытающийся руководить с помощью окриков, теряет авторитет в глазах коммунистов, глазах народа, который уважает только хорошо знающих свое дело и растущих руководителей“.
Для подготовки таких руководителей Ждановым была создана целая новая система. Уже 2 августа 1946 г. принято постановление „О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников“. В соответствии с данным постановлением учредили целую сеть партийных школ (первая такая школа была образована Ждановым еще в 1944 г. в Ленинграде), были созданы Высшая Партийная Школа при ЦК ВКП(б) и Академия Общественных наук для подготовки теоретических кадров партии, а также восстановлена Военно-Политическая академия Вооруженных сил. По решению Жданова, все руководящие партийные работники в зависимости от должности и имевшегося образования должны были пройти обязательное двух- или трехгодичное обучение в таких школах и в дальнейшем регулярно раз в три года проходить в них переподготовку.
