Естественно, антирелигиозная борьба нацистской партии, какой бы она ни была суровой, не может дойти до последовательного атеизма, ибо ни одно фашистское государство не может искоренить веру вообще. Борясь против одной религии — христианской, оно насаждает другую — идеологию фашистской партии.
Смысл подобной антирелигиозной борьбы не в искоренении веры во имя разума и свободомыслия, а в уничтожении одной веры во имя другой, призванной ее заменить. Подлинный атеизм тождествен свободомыслию, он предполагает неограниченную духовную свободу индивидуума, а такую свободу фашистское государство не способно дать ему никогда.
III. Унификация всей общественной жизни
В условиях тоталитаризма понятие «унификация» сводится не просто к достижению единообразия общественной жизни в результате экономической стандартизации общества. Речь идет о такой унификации, которая устанавливает контроль фашистской партии над государством, а через государство и над всем гражданским обществом. Это такая политическая унификация, при которой фашистская партия распространяет свой контроль на те области гражданского общества, которые при традиционной буржуазной демократии свободны от контроля государства и политических партий: искусство, литература, вкусы людей, развлечения и т.п. вплоть до семейных отношений.
Унификация состоит в том, читаем мы в материалах Нюрнбергского процесса, что власть партии распространяется в целом на всю общественную и политическую жизнь. Партия руководит государством, партия руководит вооруженными силами, партия руководит всеми отдельными личностями в самом государстве. Партия уничтожает все институты и отдельных людей, не желающих принимать господство фюрера (84—570).
Процесс унификации начинается в чисто политической сфере с устранения всех органов самоуправления и федерализма. Полномочия переходят к центральной партийно-государственной власти, превращающей свой аппарат на местах в послушное орудие для выполнения всех приказов сверху.
Вальтер Фрик, первый министр внутренних дел в кабинете Гитлера, в своей статье, опубликованной в фашистском ежегоднике (1935 г.), говорит об унификации политического курса: «Взаимоотношения империи с отдельными провинциями были теперь организованы на совершенно новых принципах, дотоле неизвестных истории германского народа. Имперский кабинет получает неограниченную власть. Не только его правом, но и его долгом становится создать абсолютно унифицированное руководство и администрацию империи... Таким образом, германская империя стала унифицированным государством, и вся администрация в провинциях осуществляется только по приказу имперской власти или от ее имени. Границы провинции становятся только административными границами, они не охраняют более суверенитета этих провинций.
Со спокойной решительностью и при поддержке всего германского народа имперский кабинет посте пенно осуществляет исконное стремление всей германской нации — создание унифицированного национал-социалистского государства» (89—69).
Устранение местного самоуправления — первый шаг в политической унификации государственной власти — ясно прослеживается и в Италии. Итальянский фашизм застал в стране общинное самоуправление, введенное еще в 1888 году и ставшее уже традиционным, хотя оно и обладало всеми «слабыми сторонами» буржуазной демократии: преобладание партийных привязанностей и групповщины при выборе мэров, партийный карьеризм, пустословие и т.п.
Фашизм безошибочно воспользовался слабыми сторонами местного самоуправления, чтобы скомпрометировать его и противопоставить ему свою строго тоталитарную систему. Основными его аргументами были: а) автономия общин противопоставляет их центральной власти, в результате чего «община и государство выступают как враги» (112—79); б) это создает условия для систематических межпартийных баталий в общинах вокруг выбора мэра и других советников, что превращает сам выбор из средства в самоцель.
Иными словами, автономия мешает местной власти быть активной и оперативной, плодотворно работать может только «способный и честный государственный деятель (!), находящийся под непосредственным надзором и контролем государственной власти» (112—77).
Разумеется, фашизм смог ликвидировать местное самоуправление не потому, что убедил общины в преимуществах своей централистской концепции, а по тому, что успел установить повсеместно политическую монополию своей партии (уничтожив другие партии) и смог свободно диктовать свою волю. Законом от 4 февраля 1926 года он изменил метод отбора советников местных общин. Они не избирались всеми гражданами, имеющими право голоса, а подбирались префектом — преданным фашизму партийным чиновником. Одна треть советников назначалась им непосредственно, две трети, т.е. большинство, избирались экономическими организациями, профсоюзными и другими объединениями, за которыми соответствующий закон признавал статус избирателей на основании корпоративного принципа.
Так как префект и профсоюзы находились под непосредственным контролем фашистской партии, советники общин фактически избирались соответствующими подразделениями фашистской партии. С помощью закона от 4 февраля 1926 года фашистская партия — она же правительство (Муссолини) — уничтожила автономию общин, превратив их в подразделения центральной власти — правительства, парламента и палаты. Таким образом формировалось гомогенное фашистское государство, все звенья которого действовали точно и безотказно по воле партии. Добившись этого, партия продолжала унификацию всего гражданского общества. В циркуляре, направленном префектам, Муссолини довольно точно изложил мотивы унификации государственной власти: «Власть одна и едина. Если она не такова, наступает полное расстройство государства... то есть уничтожается важнейшая предпосылка для триумфа фашизма, который борется за то, чтобы придать прочность, авторитет государству, сделать его целостным и неуязвимым, каким и должно быть фашистское государство. После революции партия и ее организации становятся сознательным инструментом государства, олицетворяют его волю как в центре, так и на местах» (112—78).
Начавшись в политической области, унификация идет затем в двух направлениях: в духовной жизни общества и в экономике. Это происходит на основе организационных и идеологических принципов фашистской партии, поэтому мы должны рассмотреть ее структуру и принципы, что является ключом к пониманию тоталитарной унификации.
1. Роль нацистской партии
Германская национал-социалистская рабочая партия изначально ставила перед собой цель с учетом управления государством и всей общественной жизнью. В ее уставе («Организационная книга НСДАП») это подчеркивалось особо: «Мы строим руководство партии на основе политического руководства государством» (89—19). Партия отождествляла себя с германским народом, претендовала на роль выразительницы «политической концепции, политического сознания и политической воли германской нации». «Национал-социалистская германская рабочая партия выражает политическую концепцию, политическое сознание и политическую волю германской нации. Политическая концепция, политическое сознание и политическая воля олицетворены в личности фюрера, на основании его директив и в соответствии с программой Национал-социалистской германской рабочей партии органы имперского руководства соответственно определяют политические цели германского народа. Руководители империи, то есть рейхслейтеры, поддерживают артерии организации германского народа и здесь эти артерии сливаются с артериями государственных организаций» (89—11).
Чтобы осуществлять такое руководство, партия приобретает соответствующую строго централизованную форму, при которой отдельный ее член низведен до положения солдата партии, беспрекословно выполняющего приказы вышестоящей партийной инстанции. «Основой партийной организации является принцип фюрерства» — говорится в уставе. Членство в НСДАП требует полного подчинения личных интересов интересам фашистской партии. Для члена партии программа «догма» , в которой он не может усомниться, которую не может критиковать; вступая в партию, он принимает программу безусловно и работает исходя из нее. «Программа, — говорится в уставе, — должна быть твоей догмой. Она требует полного подчинения национал-социалистскому движению... Право — это то, что служит этому движению и, таким образом, Германии» (89—25). Читаем в уставе далее: «Фюрер создал национал-социалистскую германскую рабочую партию. Он наполнил ее своим духом и своей волей и с ее помощью 30 января 1933 года захватил власть над государством. Воля фюрера является верховной и в партии» (89—28).
