3. Производительность труда при социализме была крайне низкой, у нас в стране было «равенство в нищете». Как можно такое говорить о стране, запустившей первой человека в космос, о народе, который после самой опустошительной из войн сумел всего за четыре года полностью восстановить свое народное хозяйство? Ведь западные экономисты отводили не одно десятилетие на восстановление нашей разрушенной страны. И не надо кивать на принуждение, как на якобы причину таких феноменальных успехов. По принуждению можно рыть канавы, но не создавать новейшие технологии. По уровню национального дохода на душу населения мы прочно занимали второе место в мире (после США, которым, так уже сложилось, война не принесла разрушений)».
* * *
С внедрением в сознание мифов «перестроечные» СМИ создавали образ главного врага— это «консервативные силы», стремящиеся погубить «перестройку».
Под консервативными силами подразумевали тех, кто стремился сохранить государство, — их необходимо окончательно подавить. И тогда предпринимается новая акция горбачевцев совместно с контролируемыми ими «независимыми» СМИ.
В газете «Советская Россия» было опубликовано письмо Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». Письмо выражало личную точку зрения автора и было направлено против огульного очернения всей советской истории в СМИ. Реакцию Андреевой на поток антисоветских, антиисторических публикаций в прессе разделяли многие люди. Казалось бы, частное мнение, напечатанное в газете, противостоящее бесчисленному множеству статей, в условиях провозглашенного плюрализма мнений не должно было кого-либо задеть.
Однако 5 апреля в «Правде» была напечатана редакционная статья, в которой письмо Андреевой объявили манифестом антиперестроечных сил. 14 апреля «Правда» пишет: «противники перестройки не только ждут того момента, когда она захлебнется… Сейчас они смелеют, поднимают головы».
18 апреля там же: «Развернутая программа открытых и скрытых противников перестройки, призывы к мобилизации консервативных сил».
Собирается заседание Политбюро, целиком посвященное письму Нины Андреевой, длящееся в течение двух дней по 6–7 часов кряду. По свидетельству Е. К. Лигачева, тон в осуждении письма задавали А. Н. Яковлев и М. С. Горбачев. В газету «Советская Россия» нагрянула комиссия, принявшаяся изучать подлинные письма Н. Андреевой. «Советской России» запретили публиковать письма в поддержку Н. Андреевой, их изъяли.
Для иллюстрации развернувшейся кампании приведем два отрывка из статей в «Огоньке». В № 19 за 1988 год опубликована статья Ю. Карякина, где, в частности, говорится:
«В февральском номере «Нового мира» Андрей Нуйкин предупреждал — готовится ваше контрнаступление, и оказался прав: 13 марта появилось письмо Нины Андреевой. Никому не известный химик, вдруг сделался всем известным идеологом. Превращение, прямо скажем, подозрительное. Не стоит ли за ним какая-то алхимия?
…Убежден: будет воссоздана — день за днем, во всех драматических и комических подробностях — вся хроника событий вокруг вашего манифеста, вся хроника его замысла, написания, публикации, хроника организации его одобрения. Чем определялся выбор дня публикации? Какой стратегией? Какой тактикой? Почему не появился манифест, скажем, 10 марта или 21-го? Особенно будет интересна хроника событий между 13 марта и 5 апреля; сколько местных газет перепечатали манифест? Сколько было размножено с него ксероксов? Сколько организовано обсуждений— одобрений? По чьему распоряжению? Как пробуждалась местная инициатива? Кем?
Почему три недели не было в печати ни одного слова против, за исключением, кажется, лишь «Московских новостей» и «Тамбовской правды»? Почему Нину Андрееву хочется назвать лишь соавтором манифеста и к тому же далеко не главным? А кто алхимик главный? И один ли он? Почему одно частное мнение одного лица (положим), мнение, совершенно очевидно противопоставленное всему курсу партии и государства на обновление, почему оно фактически господствовало в печати, господствовало беспрекословно и безраздельно в течение тех трех недель (точнее, двадцати четырех дней)? Почему оно фактически навязывалось — через печать или как-то еще— всей партии, всему народу, всей стране? Как это согласуется с лозунгом «Больше демократии, больше социализма»? С гласностью? С Устаом и Программой партии? С Конституцией государства, наконец? Что это за Нина Андреева такая, обладающая столь небывалым и непонятным всемогуществом? А если это действительно не она, то кто? А если этот кто-то действительно не один, то, стало быть, речь идет о чьей-то платформе? О чьей конкретно? И почему тогда ее истинные создатели спрятались за бедного химика? И последний вопрос: если оказалось возможным такое, то почему невозможно и худшее?»
В № 38 «Огонька» за 1988 год та же тема подается несколько в ином ключе:
«Предельно откровенный ответ Н. Андреевой говорит сам за себя. Программа-минимум объявлена: «Пока другим способом не дано нам выразить свое мнение…» (как вам нравится это «пока»?) — писать, писать и писать— в газеты, в ЦК, «не пропускать ни одного выпада против Сталина». «Пусть не публикуют, но считаться придется…».
Это точно — придется. Скажу больше — необходимо считаться. Необходимо знать противников перестройки, их взгляды, надежды, угрозы. Сегодня они еще пока пишут. Но не будем заблуждаться в их способностях. Нет никаких сомнений в том, что сталинские сироты постараются использовать любую пробуксовку перестройки, каждую нашу трудность — от магазинных очередей до экстремистских забастовок и националистических выходок. Любая наша проблема — для них просто подарок.
Как же! Ведь это дает повод злорадно заулюлюкать: вот вам ваша демократия, вот вам ваша перестройка! А все, мол, потому, что нет Его, ибо при Нем был порядок…
Что же касается рекомендаций по установлению порядка, то здесь у сталинских сирот опыт великий. Задуматься бы об этом тем, кто, щеголяя сегодня «левой» фразой, пытается использовать волны демократии и гласности для раскачивания корабля. Задуматься бы о том, кому на руку иные митинговые страсти вместо работы, выкрики вместо дел, нагнетание эмоций вместо конструктивных поисков? Кому это выгодно? Чему служит? Не сталинскому ли синдрому?».
Сколько слов и пафоса по поводу письма в газету в раздел «полемика». Более того, в СМИ обсуждались и подробности личной жизни Нины Андреевой, где правда перемежалась с вымыслом. Однажды в ЦК на совещании руководителей средств массовой информации писатель В. В. Карпов, обращаясь к М. С. Горбачеву, задал вопрос: «Когда же прекратится травля Нины Андреевой? Что, она не имеет право на свое мнение? Поймите, ведь она к тому же женщина». Вопрос остался без ответа.
Но суть происходившего не в Нине Андреевой. Она была просто выбрана в качестве предлога для осуществления командой Горбачева идеологического путча. После него тот, кто выступает за социализм, кто против тотального очернения советского прошлого, — «враг перестройки», представитель «сил торможения». Так, слухи, намеки, публикации в СМИ обрушились на Е. К. Лигачева, который начал иногда возражать Горбачеву на Политбюро. Теперь каждый осознавал, что, если он начнет выступать против линии Горбачева, то по нему ударят и сверху (из ЦК КПСС) и снизу (СМИ).
К этому же времени относится и операция по взрыву экономики, уже описанная нами, когда под флагом рынка госзаказ составил 30 % вместо намеченных 95 %, сложившаяся система связей оказалась разорванной, экономика дезорганизованной, обналичена огромная сумма денег, все сметалось с прилавков.
Это были две блестящие операции типа поджога рейхстага Гитлером, но, конечно, по уровню исполнения гораздо более квалифицированные. Так же, как и гитлеровцы, горбачевцы обвинили в своих деяниях коммунистов (государственников). Эта операция Горбачева с обвинениями против советского строя инициировала массовые выступления против власти, в том числе шахтеров. Страна была дезорганизована, люди дезориентированы. Час «икс» пробил.
* * *
Массовая дезориентация и установление нового культа. Иногда действия по уничтожению СССР с наступлением часа «икс» сравнивают с действиями генерал-полковника немецко-фашистской армии Хайнца Вильгельма Гудериана, который в начале войны против СССР прославился своими танковыми прорывами и взятием в клещи с последующим окружением советских войск. Потом шло добивание окруженной группировки. Подобно танкам Гудериана, вырвавшиеся на оперативный простор агенты влияния Запада взяли в клещи сознание людей. Клещи сомкнулись, ловушка захлопнулась, началось добивание.
Сравнение операций информационной войны с тактикой Гудериана несомненно отражает истину. Но суть часа «икс» заключалась в перевороте в общественном сознании. 1988 год можно назвать годом «великого перелома» в общественном сознании. В это время СМИ переходят в информационно-психологическую атаку. Накатывается девятый вал пропаганды все с новыми и новыми «разоблачениями» прошлого. В обществе растет неустойчивость. О состоянии общественного сознания говорят фантастические тиражи «демизданий» и их динамика: «Аргументы и факты» за 1991 год — 24 млн. экземпляров, «Огонек» за 1988 год — 1,8 млн., за 1989 год — 3,5 млн., за 1990 год — 7,6 млн.
