Заочный спор между маршалом Жуковым и другим выдающимся военачальником Второй мировой войны маршалом A. M. Василевским характеризует разброс мнений и оценок, который сохранялся у непосредственных участников событий, относительно того, как именно советские Вооруженные силы должны были готовиться к возможному нападению. Василевский полагал, что избежать поражений советских войск в начальный период войны можно было только в случае приведения в боевую готовность главных сил Красной Армии при их законченном развертывании вдоль границ еще до нападения Германии. В комментарии, составленном в 1965 году, т.е. уже после смещения Хрущёва, Жуков подчеркнул, что взгляды Василевского по данному вопросу представляются ему глубоко ошибочными.
И ещё: несмотря на отсутствие упоминания об этом в «закрытом докладе», здесь все равно следует напомнить о самом известном «предупреждении», полученном из источника в германском посольстве в Японии от известнейшего советского разведчика Рихарда Зорге. Как недавно стало известно, сообщение Зорге о нападении Германии 22 июня 1941 года оказалось фальшивкой, сработанной в годы хрущевской «оттепели».
Хрущёв: «Следует сказать, что такого рода информация о нависающей угрозе вторжения немецких войск на территорию Советского Союза шла и от наших армейских и дипломатических источников, но в силу сложившегося предвзятого отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз направлялась с опаской и обставлялась оговорками.
Так, например, в донесении из Берлина от 6 мая 1941 года военно-морской атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов доносил: «Советский подданный Бозер… сообщил помощнику нашего морского атташе, что, со слов одного германского офицера из Ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Латвию. Одновременно намечены мощные налёты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…».
В данном случае мы знаем точно: Хрущёв пошёл на сознательный обман, ибо мы располагаем текстом записки адмирала Н. Г. Кузнецова, в которой он информирует Сталина о депеше Воронцова и вдобавок дает краткую оценку её содержания. Но мнение Кузнецова оказалось выброшенным из «закрытого доклада», что коренным образом искажает суть самого донесения. Хрущев намеренно скрыл от аудитории тот факт, что командование ВМФ расценило полученные Воронцовым сведения как дезинформацию, специально направленную на то, чтобы ввести в заблуждение советское руководство!
Идея жульнической ссылки на депешу Воронцова, очевидно, принадлежала самому Хрущеву. Ее нет ни в докладе комиссии Поспелова, ни в подготовленном Поспеловым — Аристовым 18 февраля 1956 года проекте хрущевской речи; отсутствует она и в т.н. «диктовках» самого Хрущева от 19 февраля 1956 года. Мы также не знаем, как и откуда сообщение попало к Хрущёву.
Редакторы сборника «Доклад Н. С. Хрущёва о культе личности Сталина на XX съезде КПСС» не стали перепечатывать записку Кузнецова и не дали ссылку на нее. Невозможно представить, что они остались в неведении относительно оригинала письма, поскольку оно было опубликовано в известнейшем из журналов, посвященном военной истории. Вдобавок редакторы ошибочно отождествляют «Бозера» с советским разведчиком в германском Генеральном штабе ВВС Х. Шульце-Бойзеном, хотя даже у Хрущёва о Бозере говорится именно как о «советском подданном».
Всё выглядит так, как если бы редакторы возжелали прикрыть хрущевское вранье, для чего и воспользовались недомолвками такого рода. Как представляется, подобная уловка свидетельствует о преднамеренном сокрытии истины этим внешне респектабельным изданием.
Хрущёв лгал. Однако такие случаи, как письмо Воронцова, должны быть особенно интересны исследователям, поскольку предоставляют уникальную возможность изучить мотивы появления в «закрытом докладе» лживых утверждений.
Чуть ниже Хрущёв в своем докладе вновь затронул тему «предупреждений»: «Известен и такой факт. Накануне самого вторжения гитлеровских армий на территорию Советского Союза нашу границу перебежал немец и сообщил, что немецкие войска получили приказ — 22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот сигнал остался без внимания».
Это утверждение Хрущёва тоже расходится с истиной. Но в отличие от депеши Воронцова, которая вплоть до недавнего времени оставалась засекреченной, историю германского солдата-перебежчика помнили, надо думать, многие из присутствовавших на съезде.
Упомянутого солдата звали Альфред Дисков. И нельзя не сказать, что его предупреждение не осталось без внимания. Доклад о задержании 21 июня в 21:00 дезертировавшего из Германской армии Лискова был по телефону передан 22 июня в 3:10 ночи — менее чем за час до нападения. Таким образом, следует признать неверными оба утверждения из доклада Хрущёва: во-первых, его заявление, что само предупреждение было передано Сталину загодя и немедленно, а во-вторых, что «сигнал остался без внимания». Остается сказать, что о предстоящем нападении Дисков узнал под вечер 21 июня от своего ротного командира — лейтенанта Шульца.
Вскоре после бегства через границу Дисков был доставлен в Москву. 27 июня 1941 года «Правда» напечатала статью с его рассказом, фотографией и листовкой с призывом к германским солдатам переходить на советскую сторону. По некоторым сведениям, сам Дисков вскоре погиб. А погранчасть, куда первоначально попал германский перебежчик, воспользовалась полученной от него информацией и, подорвав мост, отошла на оборонительные рубежи, где всего через несколько часов была уничтожена германской армией.
В мемуарах, написанных в 1960-х годах, Хрущёв не стал повторять утверждения про полученное от немецкого солдата предупреждение и о том, как оно было будто бы проигнорировано.
Хрущёв: «Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937–1941 годов в результате подозрительности Сталина по клеветническим обвинениям истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке».
Хрущёв здесь не высказывается напрямую, а только намекает на то, что он вместе со своими сторонниками будет говорить все последующие годы.
—Маршал М. Н. Тухачевский и восемь командиров, осужденных вместе с ним 11 июня 1937 года, оказались-де невиновными и были осуждены по заведомо ложным обвинениям в подготовке заговора с целью свержения правительства и в шпионских связях с Германией и Японией.
—Казни или увольнения из Красной Армии оказались настолько масштабными, что это нанесло непоправимый ущерб советской обороноспособности. Репрессированные полководцы были более образованны и обладали большим опытом, чем все те, кто пришел им на смену.
Что ж, попробуем рассмотреть эти утверждения в свете рассекреченных за последние годы документов.
1. Из тех немногих свидетельств, что стали известны после распада СССР, явствует, что Тухачевский и осужденные с ним командиры были действительно виновны в том, что им инкриминировалось. Однако пока рассекречено ничтожно малое число таких источников: власти, под чьим контролем находится доступ в такие ведомственные учреждения, как архив ФСБ и президентский архив, — где, собственно, и хранятся архивно-следственные материалы по «делу военных», а также открытых и закрытых процессов 1936–1938 годов, — не спешат предавать огласке хранящиеся там документы.
Даже несмотря на отрицание какой-либо вины командующих со стороны официозной российской науки, сами первоисточники говорят об обратном. Например, в недавно опубликованном протоколе признательных показаний Ежова подтверждается существование трёх самостоятельных, но соперничающих между собой групп военных заговорщиков: во-первых, «крупных военных работников» во главе с А. И. Егоровым, во-вторых, троцкистской группы Я. Б. Гамарника, И. Э. Якира и И. П. Уборевича и, наконец, «офицерско-бонапартистской группы» Тухачевского.
Характерный штрих: Хрущёв настоял на реабилитации Тухачевского и большинства других командиров в 1957 году. Но более или менее подробное изучение материалов по «делу военных» началось не ранее чем в 1962 году. Отчёт соответствующей комиссии, где, в сущности, опубликованы лишь дополнительные доказательства виновности военачальников, оставался засекреченным вплоть до 1994 года.
