Александр Каревин в работе «Русь нерусская» пишет, что и после «указа» ввоз украиноязычных книг из Австро-Венгерской империи не прекращался. Более того, разрешался не только ввоз издававшихся в Австрии украинофильских газет, но даже принималась подписка на них.
Почему требовалось соблюдение общерусской орфографии, а не на так называемой «кулишовки», представлявшей собой фонетическую запись речи, тоже понятно: общий язык – одна из основ единства Малой и Великой Руси.
Кстати, поняв, к чему привели его опыты с правописанием, Кулиш выступил против бывших единомышленников:
«Клянусь, что если ляхи будут печатать моим правописанием в ознаменование нашего раздора с Великой Русью, если наше фонетическое правописание будет выставляться не как подмога народу к просвещению, а как знамя нашей русской розни, то я, писавши по-своему, по-украински, буду печатать этимологической старосветской орфографией. То есть – мы себе дома живем, разговариваем и песни поем не одинаково, а если до чего дойдет, то разделять себя никому не позволим. Разделяла нас лихая судьба долго, и продвигались мы к единству русскому кровавой дорогой и уж теперь бесполезны лядские попытки нас разлучить».
Можно подытожить:
• «Выводы Комиссии» были направлены не против народной культуры Малороссии, а против общественно-политического сепаратистского движения, носившего название «украинофильство ».
• «Выводы Комиссии» носили рекомендательный характер и большей частью не принимались во внимание на местах,
• Те пункты «Выводов», которые выполнялись, носили кратковременный характер («впредь до усмотрения») и постепенно отменялись особыми постановлениями.
В общем, как констатировал Николай Ульянов: «Указ 1876 года никому, кроме самодержавия, вреда не принес. Для украинского движения он оказался манной небесной. Не причиняя никакого реального ущерба, давал ему долгожданный венец мученичества».
Миф об «антиукраинском указе» придал мощнейший импульс украинофильскому движению, поскольку, наряду с «мученическим венцом», преподнес всем последующим поколениям «национально-свидомых» осязаемый «образ врага» в лице России.
После 1863 г. возможности для развития в России политического украинофильства были предельно ограничены, и его центр переместился в австрийскую Галицию, где обосновались многие польские эмигранты, участники восстания…
Оторванная еще в XIII веке от остальных русских княжеств, территория бывшей Галицкой Руси одной из первых попала под власть Речи Посполитой. Соответственно и польское воздей ствие на галичан было гораздо сильнее, чем на остальную Малороссию.
В конце концов русским по происхождению и языку людям постепенно прививалась чуждая им религия и ментальность. Подобную трансформацию претерпели в свое время хорваты и боснийские мусульмане. Фактически велось целенаправленное выведение нового народа, враждебного своим историческим корням, вере и культуре, этакая «хорватизация» Руси. Наконец, на эти земли переселилось немало поляков, венгров и немцев, из-за чего в венах коренных галичан прибавилось немало чужой крови. Нельзя забывать и о школе. Если дети Малороссии учились в общерусских школах, читали русские книги и впитывали русскую образованность, то в Галиции учились по-польски, а потом, в XIX веке, – по-немецки. Несмотря на сильное развитие русофильства, во второй половине XIX века каждый образованный галичанин гораздо меньше имел понятия о Пушкине, Гоголе, Лермонтове, Толстом, Достоевском, чем о Мицкевиче, Словацком, Выспянском, Сенке¬ виче. И тем более удивительно, что в такой обстановке оставались люди, свято хранившие свою «русскость» и верность православию!
После очередного раздела Польши Галиция досталась АвстроВенгерской империи и, естественно, австрийцы обнаружили, что там живут не только поляки, но и другой народ, представителей которого австрийцы поначалу называли русскими (Russen) и лишь затем ввели термин «рутены». Кроме того, в качестве самоназвания употреблялся термин русины.
Первоначально австрийская администрация попыталась опереться на поляков, продолжавших полонизацию края, но во время революции 1848 года (происходившей, по странному стечению обстоятельств, практически во всех европейских странах) австрийские поляки выступили против пошатнувшейся центральной власти. Крестьяне, ненавидящие своих угнетателей, поддержали имперскую власть, исходя из принципа отрицания отрицаний: «Если паны против императора, то мы за». Вена была обязана как-то отметить подобную верность, и в 1848 году во Львове была создана «Головна Руска Рада» центр, формирующий требования русского населения АвстроВенгерской империи и занимающийся пропагандой русских культурных ценностей. Политические требования прежде всего состояли в предоставлении равноправия с поляками, культурные – в предоставлении права образования, печати и делопроизводства на родном языке. Причем собравшийся в 1848 же году «Собор Руських Ученых» пришел к выводу о «необходимости установления единообразной грамматики и единообразного правописания для всего руського народа в Австрии и России». Начали издаваться газеты на русском языке, например «Слово» Якова Головацкого. В 1865 году в «Слове» появилась программная статья, в коей утверждалось, что русины – часть единого русского народа, занимающего территорию от Карпат до Камчатки. То есть речи об «отдельном нерусском» народе не велось даже в 1848 году в австрийской Галиции!
В то же время австрийская администрация не была заинтересована в пробуждении у русинов общерусского национального сознания и, предоставляя национальные права русинам, признала их неким отдельным народом «рутенов», с чем представителям русинов пришлось согласиться.
В 50-х годах XIX в. галицкие русины, хотя и признавшие себя в 1848 г. отдельным народом «рутенов», все больше проникаются сознанием русского единства, печатают свои книжки и газету «Зоря Галицка» на языке, весьма приближенном к общерусскому литературному языку. Тогдашний наместник Галиции поляк граф Агенор Голуховский подвергает преследованиям сторонников русской национальной идеи; редактор газеты «Зоря Галицка» получает указания не употреблять «московских » слов, а затем газету вообще закрывают. В этих условиях постепенно в среде галицких русинов формируются два течения: старорусинов («москвофилов»), вопреки желанию властей стоявших на старой, традиционной почве русского единства, и молодорусинов («народовцев»), готовых в угоду властям признать себя отдельным народом. Последние напирали па то, что разговорный язык галицийских крестьян, вобравший в себя за 500 лет иноземного владычества немало польских, немецких и венгерских слов, является языком «отдельным», нерусским.
Конечно же, чувство единства с русским народом у галичан не могло не вызывать беспокойства как у австрийской администрации, так и у польских помещиков, по-прежнему владевших землями в Галиции. И те, и другие, примирившись между собой, повели вместе с униатской церковью атаку на «москвофилов». Тем более, что вскоре отношения Австро-Венгерской и Российской империй заметно осложнились.
Антирусская истерия в Галиции усилилась, когда во Львов стали массово переезжать из России участники польского восстания и обиженные деятели малороссийской культуры вроде Кулиша и Драгоманова.
Этот польский десант мгновенно развернул активную деятельность.
По их инициативе начала выходить газета «Мета», которая уже вела пропаганду в духе политического украино¬ фильства, практически полностью посвящая свои политические статьи нападкам на Москву и «москалей». В декабре 1863 г. в этой газете был опубликован текст песни «Ще не вмерла Украина ». Примечательно, что он существенно отличался от известного ныне. Там, в частности, говорилось:
«Ой Богдане, Богдане,
Славний нашъ гетьмане,
Нащо вiддавъ Украйiну
Москалямъ поганимъ…»
Завершалось стихотворение такими словами:
«Наши браття Славяне
Вже за зброю взялись:
Не дiжде нiхто, щобъ ми
Позаду зiстались.
Поеднаймось разом вci,
Братчики- Славяне:
Нехай гинуть вороги,
Най воля настане!»
Поскольку в 1863 г. за оружие взялись польские повстанцы, то, следовательно, в стихотворении содержался призыв к украинцам совместно с поляками выступить на борьбу против России. Так украинофильское течение в Галиции стало усиленно насыщаться политическим антирусским содержанием.
Польские эмигранты пробудили у части польского общества Галиции интерес к украинофильству, указывая на те политические выгоды, которые можно извлечь из него для польского дела. Поляки начали помогать «народовцам», и при столь мощной поддержке «народовцы» начали теснить «москвофилов».
