Лютер высказал лишь то, что в то время было народным взглядом. Вот что сообщает Яков Гримм.[80]
«Если муж не может по своей доброй воле хорошо жить со своей женой, то пусть он осторожно посадит ее на свою спину, понесет ее девять шагов от своего дома и посадит ее там осторожно, не толкая, не ударяя, не говоря ей худого слова и не глядя на нее дурно; пусть он позовет своего соседа, чтобы он помог ее горю, и если его сосед этого сделать не хочет или не может, то пусть он ее пошлет на будущую ближайшую ярмарку; она же должна быть наряженная и разукрашенная, а он должен повесить ей сбоку мешок, весь вышитый золотом, дабы она могла сама приобресть, что ей нужно; и если ей и это не поможет, то помоги ей сам черт».
Крестьянин средних веков в браке прежде всего хотел иметь наследников, и если он не мог их производить сам, то, как практический человек, без особенных терзаний предоставлял это удовольствие другому. Главное было достигнуть своей цели. Мы повторяем: не человек господствует над собственностью, но собственность господствует над ним.
Места о браке, приведенные из сочинений и речей Лютера, тем более важны, что выраженные там взгляды стоят в самом резком противоречии со взглядами, господствующими в настоящее время в церкви. Социал-демократия в борьбе, которую ей приходится вести с духовенством, с полным правом может ссылаться на Лютера, который в вопросах брака стоит на точке зрения, совершенно свободной от предрассудков.
Лютер и реформаторы в вопросе о браке шли даже еще дальше, правда, из любезности по отношению к владетельным князьям, крепкой поддержки или длительного благоволения которых они искали. Дружественный реформации ландграф гессенский Филипп I наряду с законной женой имел возлюбленную, которая только под условием брака хотела ему отдаться. Случай был трудный. Развод без важных причин должен был вызвать большой скандал, а брак с двумя женами одновременно для христианского князя новейшего времени был неслыханным событием, которое должно было произвести не меньший скандал. Тем не менее Филипп в своей влюбленности решился на последний шаг. Следовало лишь установить, что этот шаг не стоит в противоречии с Библией, и найти поддержку со стороны реформаторов, в особенности Лютера и Меланхтона. Ландграф начал переговоры сначала с Бутцером, объявившим, что он согласен с этим планом, и обещавшим получить согласие Лютера и Меланхтона. Свой взгляд Бутцер мотивировал следующим образом: иметь одновременно нескольких жен не противоречит евангелию. Павел, указывавший многих, которые не должны наследовать царствие божие, не упоминает тех, которые имеют двух жен; более того, Павел говорит, что «епископ должен иметь только одну жену, то же самое священнослужители». Если бы была нужда в том, чтобы каждый имел только одну жену, то он так бы и приказал и запретил бы иметь больше жен». Лютер и Меланхтон примкнули к этим основаниям и одобрили двойной брак после того, как на это согласилась и жена ландграфа под условием, «что он по отношению к ней будет выполнять супружеские обязанности еще больше, чем прежде».[81] Лютеру уже и раньше вопрос о правильности бигамии, когда дело шло об одобрении двойного брака Генриха VIII, короля английского, причинял головные боли. Это можно видеть из одного письма, отправленною в январе 1524 года саксонскому канцлеру Бринку, в котором он писал: «Принципиально он, Лютер, конечно, не может отвергать бигамию, так как она не противоречит священному писанию,[82] но ему досадно, что она встречается среди христиан, которые должны бы воздерживаться и от дозволенных вещей». И после венчания ландграфа, состоявшегося в марте 1540 года, он так писал (10 апреля) в ответ на благодарственное письмо: «Да будет ваша милость довольна данным нами советом, который мы охотно желали бы видеть сохраненным в тайне. Иначе в конце концов пожелали бы еще и грубые крестьяне (следуя примеру ландграфа) приводить такие же и еще более важные причины, благодаря чему для нас возникло бы слишком много хлопот».
Меланхтон отнесся гораздо легче к согласию на двойной брак ландграфа, так как он еще раньше писал Генриху VIII, что «каждый князь имеет право ввести в своей области полигамию». Но двойной брак ландграфа произвел такое сильное и неприятное впечатление в его стране, что он в 1541 году приказал распространить сочинение, в котором полигамия защищалась как не противоречащая святому писанию. Это было уже не в IX или XII столетии, когда многоженство не вызывало протеста. Двойной брак ландграфа гессенского был, впрочем, не единственным, который в широких кругах произвел неприятное впечатление. Подобные княжеские двойные браки повторялись, как будет указано дальше, и в XVII и XVIII веках.
Объявляя удовлетворение половой потребности законом природы, Лютер высказывал лишь то, что думали его современники и как поступали в особенности мужчины. Благодаря реформации, устранившей безбрачие духовенства и уничтожившей монастыри в протестантских странах, для сотен тысяч явилась возможность в законных формах удовлетворять свои естественные потребности; для сотен тысяч других вследствие существующего имущественного порядка и созданных на основании его законов этой возможности по-прежнему не существовало.
Реформация была протестом возникавшей крупной буржуазии против стеснений феодальных условий в церкви, государстве и обществе. Эта возникавшая крупная буржуазия стремилась к освобождению от узких рамок цеховых, придворных и помещичьих прав, к централизации государства, к упрощению расточительно обставленной церкви, к уничтожению многочисленных поселений праздных людей — монастырей — и обращению их к практическим занятиям.
В религиозной области Лютер был представителем этих буржуазных стремлений. Когда он выступал за свободу брака, то здесь дело могло идти лишь о буржуазном браке, который осуществился лишь в нашу эпоху благодаря закону о гражданском браке и связанной с этим буржуазным законодательством свободе передвижения, свободе промыслов, поселения. Насколько благодаря этому изменилось положение женщины, это нужно еще исследовать. Пока что, во времена реформации, положение вещей еще не настолько изменилось. Если, с одной стороны, благодаря реформации многим дана была возможность вступить в брак, то, с другой стороны, свободное половое общение было затруднено строгим преследованием. Если католическое духовенство показывало некоторую слабость и терпимость по отношению к половым эксцессам, то зато протестантское духовенство, обеспечив самих себя, выступало против этого с тем большей яростью. Домам терпимости была объявлена война, они были закрыты как «адские учреждения сатаны». Проститутки преследовались как «дочери дьявола», и «согрешившая» женщина, как и раньше, выставлялась к позорному столбу как олицетворение всякой мерзости.
Жизнерадостный мещанин средних веков, живший сам и дававший жить другим, превратился в суеверно-набожного, строго нравственного, угрюмого шпицбюргера, который копил деньги для того, чтобы его будущие крупнобуржуазные потомки могли вести жизнь еще более разгульную и еще более расточительную. Честный бюргер со своим высоко завязанным галстуком, со своим узким кругозором, со своею строгою, но ханжескою моралью являлся прототипом общества. Законная жена, которой не особенно нравилась терпимая католицизмом чувственность средних веков, очень сочувствовала пуританскому духу протестантизма. Но другие обстоятельства, которые неблагоприятно действовали на общие условия жизни в Германии, были неблагоприятны и для женщин.
2. Последствия реформации. Тридцатилетняя война
Изменение производственных и денежных отношений и условий сбыта, происшедшее в Германии благодаря открытию Америки и морского пути в Ост-Индию, вызвало большую реакцию в социальной области. Германия перестала быть центральным пунктом европейской торговли и передвижения. Немецкая промышленность, немецкая торговля находились в упадке. Одновременно и церковная реформация разрушила политическое единство нации. Под предлогом реформации немецкие князья старались освободиться от власти императора. С другой стороны, эти князья подчиняли себе дворянство и, чтобы легче добиться этой цели, они покровительствовали городам. Но так как времена становились все более тяжелыми, то немалое количество дворян добровольно отдавалось во власть князей. Наконец, и бюргерство, режиму которого угрожал экономический упадок, старалось создавать все большие преграды для защиты от нежелательной конкуренции, и князья охотно исполняли их требования. Окостенелость условий увеличивалась, а вместе с тем возрастало и обеднение.
Религиозные войны и преследования, которыми пользовались князья для достижения своих политических и экономических целей, являлись дальнейшими последствиями реформации; они более столетия с перерывами господствовали в Германии и к концу Тридцатилетней войны привели ее к полному истощению. Германия представляла из себя огромное поле, усеянное трупами и обломками. Целые земли и провинции были разорены, сотни городов, тысячи деревень были частью или совсем сожжены, и многие из них с тех пор совершенно исчезли с лица земли. Во многих местностях народонаселение упало до третьей, четвертой, пятой, даже восьмой и десятой части. Это относилось, например, к городу Нюрнбергу и ко всей Франконии. Чтобы помочь этой крайней нужде и возможно скорее снова заселить опустошенные города и деревни, кое-где прибегли к радикальному средству, заключавшемуся в том, что в виде исключения мужчине разрешалось иметь двух жен. Мужчин истребили войны, женщин же был излишек. Итак, 14 февраля 1650 года на франкском окружном сейме в Нюрнберге было постановлено, что «мужчины, не достигшие 60 лет, не могли вступать в монастырь»; далее было предписано, «что все священники и пастыри, не принадлежащие к какому-нибудь ордену или не являющиеся канониками, обязаны вступать в брак». «К тому же всякому мужчине должно быть разрешено вступать в брак с двумя женщинами, а также и всем мужчинам и каждому из них нужно напоминать и с церковной кафедры часто увещевать, чтобы они держали себя так, чтобы стараться соблюдать полнейшую и надлежащую осторожность и предусмотрительность, дабы он, как муж, решившийся взять двух жен, не только заботился бы о своих супругах, но и предотвращал всякие раздоры между ними».
