Журнал класс - Политический класс 39

(Автор: Юрий Терин)

Главной темой экспертных комментариев, их объектом и неиссякаемым источником вдохновения оставалась конфигурация власти при новом президенте. За этими размышлениями, местами переходящими в площадную ругань, незаметно подошел день голосования — и так же незаметно прошел. По итогам выборов, официально подведенным 7 марта, победа, как и предполагалось, досталась Дмитрию Медведеву. Он победил с огромным отрывом, набрав чуть более 70 процентов голосов. Это намного больше, чем набрал Владимир Путин в 2000 году — и все же меньше, чем он набрал в 2004 году. А пока команда избранного президента занималась мелкими организационными вопросами (например, открытием нового сайта для Дмитрия Медведева: если раньше ударные силы его электронной пиар-кампании зиждились на ресурсе medvedev2008.ru, то теперь появился «Официальный сайт избранного президента РФ» в качестве подраздела к сайту национальных проектов rost.ru), оппозиция не преминула заявить о возмутительной управляемости выборным процессом, абсолютной его предрешенности и абсурдности. Так, лидер «Яблока» Григорий Явлинский в интервью Радио «Свобода» (3 марта) перебирал стандартный фразеологический набор: «выборы, больше похожие на фарс», «форма третьего срока Владимира Путина». Официальный сайт КПРФ (kprf.ru, 3 марта) заговорил о проблеме «двух медведей в одной берлоге». Кстати, наверное, именно коммунисты продемонстрировали единственный пример конструктивного подхода к осмыслению минувших выборов: через несколько дней они разместили у себя на сайте «параллельную» статистику голосования. В отличие от других оппозиционных партий КПРФ обладает реальной сетью представительств по всей стране — и к этим данным стоило присмотреться. Согласно этой информации, Медведев получил не 70,28 процента голосов, а 63,3; Зюганов — не 17,72, а 22,1; Жириновский — не 9,35 процента, а 11,8. И даже экстравагантный Андрей Богданов у коммунистов получил на три десятые больше — 1,6 процента. Но факт остается фактом: даже при таком раскладе Медведев победил в первом туре. В день голосования генеральный директор ВЦИОМа Валерий Федоров рассуждал о том, почему проект «преемничества», предложенный Владимиром Путиным, был воспринят обществом позитивно (интервью «Русскому журналу», 2 марта). «Основное ощущение таково, что, в общем-то, сегодня люди не хотели бы смены власти, — говорил он. — Потому что нынешняя власть их вполне устраивает. Конечно, есть много тем для критики, в частности бюрократизм, волокита, коррупция, несправедливость распределения национального дохода и тому подобное. И тем не менее люди считают, что менять нынешнюю власть не следует, что курс, которым идет страна последние годы, все-таки правильный. Население воспринимает выборы не как возможность поменять плохую власть на хорошую, а как большой риск: эта власть понятная, известная. Очевидно все то, что можно от нее ожидать. Чего же ждать от новой власти — неясно. Какой она будет? Неизвестно. Не факт, что она будет лучше, чем нынешняя». Ш ироко в российских СМИ обсуждался вопрос о неожиданной встрече Владимира Путина с Григорием Явлинским (по сообщению Лента.ru, 11 марта). Говорили о том, что Путин, возможно, предложил оппозиционеру пост в новом правительстве. Некоторые соратники политика поспешили обвинить его в сепаратном сговоре с Кремлем: в открытом письме к однопартийцам член петербургского отделения «Яблока» Даниил Коцюбинский обвинил Явлинского в том, что тот «вступил в тайные переговоры с главой политического режима» (»Эхо Петербурга», 17 марта). Сам Явлинский от конкретных комментариев воздерживался и на вопросы журналистов отвечал вопросом: «Ну а о чем можно говорить с президентом? » — как будто призывая вопрошающих самим домыслить содержание встречи. Интересный обмен репликами получился в эфире программы «Неделя» на телеканале РЕН ТВ (15 марта). «Сделали вам какое-то предложение или нет, вы не знаете? » — спросила ведущая Марианна Максимовская. «Нет,я не знаю», — загадочно ответил лидер «Яблока». Еще интереснее, что через несколько дней, на встрече с госсекретарем США Кондолизой Райс и главой Пентагона Робертом Гейтсом, прибывшими в Москву для консультаций по ПРО, Григорий Явлинский вместо пространных речей в защиту попранных прав человека заговорил о том, что «за последние 20 лет Россия и США так и не стали союзниками». «Реальный и практический взгляд на российско-американские отношения сегодня заключается в осознании необходимости заключения всеобъемлющего российско-американского договора о наступательных и оборонительных стратегических вооружениях», — сказал Явлинский (yavlinsky.ru, 18 марта). Ч то поистине вдохновляло российских экспертов — так это напряженные, почти до самоистязания, размышления о подлинной или мнимой либеральности избранного президента. По всей видимости, с этой идеологической склонностью Дмитрия Медведева они связывали не только политическое будущее страны, но и собственное политологическое будущее. Масла в огонь подлил сам Владимир Путин, когда во время встречи с канцлером Германии Ангелой Меркель заявил: »Я чувствую, что некоторые ждут не дождутся, когда я закончу свои полномочия. Думают, что с другим им будет проще. Я давно привык к ярлыкам вроде того, что трудно разговаривать с бывшим агентом КГБ. Медведев будет более свободен от того, чтобы доказывать свои либеральные взгляды. Но и он в хорошем смысле такой же русский националист, как и я. Он настоящий патриот и будет самым активным образом отстаивать интересы России на международной арене» (цитата по «Комсомольской правде», 8 марта). Это недвусмысленное высказывание Путина показало, что президент неплохо разбирается в нюансах общественно-политической дискуссии и осведомлен о настроениях российской элиты в достаточной мере. По сути, он открытым текстом, без ненужных околичностей обозначил свою позицию, обойдясь на сей раз без прозрачных намеков и красноречивых умолчаний. Эти слова произвели должный эффект в политологической среде. Их подвергли двустороннему анализу: в приложении к внешней политике и в приложении к внутренней политике. Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов отметил: «Общественное мнение приветствует прагматизм. Но трактуется это понятие как по возможности ультимативное выдвижение условий, выгодных России, причем в идеале позиция не должна предусматривать никаких уступок контрагенту» (»Реабилитация компромисса», Газета.ru, 13 марта). Мысль эксперта о том, что в последнее время под успешной внешней политикой у нас принято подразумевать не поиск мирных договоренностей, а сознательный курс на конфронтацию, примечательна и эстетически привлекательна. Но если приподнять шторы софистики, то под ними окажется простая истина: успешна та внешняя политика, которая правильно определяет цели и делает все для их достижения. И если для достижения целей необходимы конфронтация, агрессивное дипломатическое давление, то их нужно употреблять, ничуть не стесняясь. Хотя бы потому, что наши иностранные «друзья» делают то же самое (только зачастую гораздо агрессивнее, бесстыднее и эффективнее). В приложении к внутренней политике слова Путина были расценены как предупреждение о преждевременности излишних либеральных чаяний: Медведев сколь угодно сильно может симпатизировать либеральным установкам, но никогда не пожертвует национальными интересами ради абстрактных принципов. Примечательно, что за несколько дней до высказывания Путина мысль о том, что верховное руководство страны исповедует взгляды русского национализма, появилась в Политдневнике главного редактора журнала «Политический класс» Виталия Третьякова (v-tretyakov.livejournal.com, politklass.ru, nigru.ru, 5 марта) в контексте размышлений о стереотипных восприятиях понятия «русский интеллигент». Конечно, вряд ли глава государства лично блуждал в закоулках Сети, пытаясь уловить прихотливые и непостоянные веяния в общественно-политической дискуссии страны. Но, безусловно, общий тон споров и диспутов внимательно отслеживается соответствующими структурами и доносится до сведения президента. У же не первый месяц кадровому выбору Путина удивляется, всячески сокрушается над этим выбором и его возможными последствиями лидер Международного евразийского движения Александр Дугин. Не отступился он от своего мнения и после путинских слов о Медведеве как «русском националисте». На очередном круглом столе в редакции газеты «Известия» (»Политклуб», 12 марта) он высказался без обиняков: «Считаю, Медведев наименее соответствует ожиданиям нашего народа и заведомо будет президентом, которому трудно завоевывать харизматическую индивидуальную власть». Впрочем, эксперт предусмотрительно не сказал, что Медведеву вовсе не удастся завоевать эту власть, — нет, ему всего-навсего «будет трудно». С ам Медведев в феврале-марте выступал часто и многоречиво. Он прочитал большую речь на V экономическом форуме в Красноярске, насквозь пронизанную либерально-оттепельными идеями, пересыпанную ссылками на классиков демократической мысли и завершающуюся словами академика Дмитрия Лихачева: «Мы свободны — и именно поэтому ответственны» (medvedev2008.ru, 15 февраля). Однако подавляющее большинство политологов, политиков (не имеющих отношения к ЕР и СР) и журналистов отнеслись к заявлениям Медведева благожелательно-скептично. Медведева, с одной стороны, одобряли за свободолюбивую риторику, потому что для победы на выборах ему было не обязательно прибегать к ней. А с другой стороны, сомневались в совершенной искренности его слов и серьезной нацеленности на их воплощение. «Это очень хорошо, когда кандидат в президенты говорит, что нужно изменить систему судебного производства, дать свободу судам, сделать их независимыми, дать их в финансовые фонды или еще какие-то, чтобы они от государства были в какой-то степени напрямую отделены. Это замечательно. Как это сделать на самом деле, я просто не представляю», — говорил в эфире радио «Эхо Москвы» главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев (15 февраля). «Я не видел ни одного государственного деятеля, который выступал бы за коррупцию», — продолжал Гусев. Многие также обратили внимание на то, что и нынешний президент неоднократно обращался к либеральной фразеологии, иногда в шутку, иногда всерьез называя себя настоящим либералом. Кроме того, послания Владимира Путина Федеральному Собранию, особенно ранние, насыщены либеральными установками. Но это не помешало Путину поступаться либеральными идеями там, где он считал нужным это сделать. По этой же схеме действует Медведев, делали вывод эксперты. «Заявления Медведева о верховной власти закона, — комментировал аналитик Московского центра Карнеги Николай Петров, — почти идентичны заявлениям Путина, которые он делал во время своего президентства» (Car With Two Steering Wheels, The Moscow Times, 19 февраля). Отмечая приемлемость общественно-экономической программы, нарисованной Медведевым в красноярской речи, он подчеркнул: «Проблема в том, что Медведеву будет очень сложно претворить программные установки в жизнь, не имея собственной команды». В ице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин сомневался, что за либеральной риторикой Дмитрия Медведева стоит исключительно выборный расчет (»Элиты, либерализм и реакция», «Ежедневный журнал», 19 февраля). По мнению политолога, Дмитрий Медведев адресует свои слова прежде всего элите, а не подавляющему большинству населения страны, которое и без либерализма (и даже без него скорее, нежели с ним) выберет президентом любого, на кого укажет Путин. Просто в Кремле ощутили и всерьез озаботились латентным недовольством элиты вектором государственной политики. Во всем мире, по словам Макаркина, элиты опережают население по степени либерализации. Поэтому Медведев посылает этой немногочисленной, но влиятельной социальной группе прозрачный сигнал — в попытке снять опасное напряжение, которое Путину, в силу его имиджа и мировоззрения, уже не снять. У чредитель Института национальной стратегии Станислав Белковский, умеющий порадовать читающую публику сочными, занятно написанными прогнозами и комментариями, острее и жестче других критиковал Медведева, а заодно и Путина. Объектом его критики стало обещание Медведева побороть коррупцию или по крайней мере сделать все возможное для этого. «Не удастся», — то ли печалился, то ли злорадствовал эксперт (»Медведев не справится с коррупцией», АПН.ru, 15 февраля). Коррупцию невозможно, по его словам, победить, опираясь на коррупционеров. А то, что вокруг президента (если не в команде президента) действуют коррупционеры, для Станислава Белковского уже давно не секрет. Поскольку Медведев не наметил новые подходы к решению этой насущной проблемы, то, следовательно, у него ничего не выйдет, как бы искреннее (или неискренне) в данном случае он ни рассуждал. К ак бы то ни было, а многочисленным скептикам не удалось остудить предвыборный пыл Дмитрия Медведева, и он не скупился на красивые слова и обещания. В конце февраля, находясь в Нижнем Новгороде, он вновь заговорил о борьбе с коррупцией и предупредил, что масштабный план по противодействию ей будет готов через несколько месяцев. Этот план, по словам Дмитрия Медведева, будет содержать не только законодательные инициативы, «главное — это создать атмосферу нетерпимости, и такую атмосферу, когда закон нарушить — это будет неприемлемо, так как потерять можно больше, чем приобрести» (РИА Новости, 28 февраля). П о мере того как публике открывался все больше Медведев-политик, имиджевые, предвыборные работы шли и в другом направлении. В большом интервью журналу «Итоги» Дмитрий Медведев рассказал о личной жизни, о дворовом детстве, спортивных увлечениях и стремительном восхождении по карьерной лестнице (19 февраля). Он продемонстрировал осведомленность как в современной интернет-лексике (в частности, сообщил, что Медведом его никто и никогда не называл), так и в современном российском кинематографе. И хотя «имиджмейкеров как штатных единиц», по словам политика, в его окружении нет, интервью весьма способствовало раскрытию и дальнейшему «очеловечиванию» образа преемника. М ихаил Горбачев не преминул дать новой (по крайней мере персонально новой) верховной власти совет. В духе прежних своих статей и высказываний первый президент СССР пытался быть максимально обтекаемым, дипломатичным и объективным (»Как распорядиться властью», «Российская газета», 4 марта). Он заметил, что Запад не всегда понимает и действительно хочет понять Россию: «Наш народ демократичнее, чем вы думаете, но у России за спиной трудная история — 250 лет монгольского ига, затем крепостное право при царе и жизнь в несвободе при коммунистах». Но не стал Михаил Горбачев отрицать и того, что выборы стали «предсказуемыми», «заданными». Создалось впечатление, что он хотел примирить разные полюса одной действительности, но, несмотря на все его дипломатические усилия, вышло это неправдоподобно и неубедительно. Главный его совет Дмитрию Медведеву состоял в том, чтобы восстановить прямые губернаторские выборы, а также «используя благоприятную международную конъюнктуру, твердо встать на путь модернизации». В след за Горбачевым советы избранному президенту дал писатель Александр Проханов (»Когда рассеялся предвыборный туман», «Завтра», 5 марта). «Государство изглодано коррупцией, лишено прочных опор, является фикцией, — перечислял он в порыве художественной страсти. — Новому Президенту предстоит осуществить невероятно сложный рывок, чтобы долгожданное Развитие и заявленное Русское Чудо состоялись». Он противопоставил стабильность развитию и в качестве иллюстрации привел метафору: «Стабильность самолета можно обеспечить двумя способами. Поддерживать его в воздухе, подпирая колоннами, слегами, всевозможными жердями, не давая упасть на землю. Или залить в баки топливо, стремительно разогнать, родив под плоскостями подъемную силу. Развитие — это горючее и сверхскоростной рывок».»Сюжет с передачей власти Владимиром Путиным Дмитрию Медведеву может оказаться одной из самых интересных тем в российской политической истории, — пришел к выводу Виталий Портников. — Впервые в стране, известной яркими фигурами властителей, происходит передача власти от одного «анонимного» президента другому» (»Безымянный на высоте», Грани.ru, 29 февраля). «Борису Ельцину, — продолжал он, — удалось сделать своим преемником человека, практически никогда не занимавшегося политической деятельностью и до сих пор воспринимающего обстоятельства своего выдвижения на президентский пост как набор случайностей. Но спустя восемь лет уже этот человек передает власть чиновнику, практически никогда не занимавшемуся и не интересовавшемуся публичной политикой. И вопрос «кто такой мистер Медведев? » в отличие от популярного вопроса начала тысячелетия «кто такой мистер Путин? » даже не звучит». П рактический, сугубо технологический вопрос об архитектуре властной системы, попав на почву российской политической действительности, трансформировался в извечный риторический вопрос о том, есть ли настоящая дружба на Земле или все выдумали поэты. Если дружба есть, рассуждали наши эксперты, то «тандемократия» в исполнении Путина и Медведева может оказаться вполне жизнеспособной. Если дружбы нет, то союз соправителей когда-нибудь кончится ссорой, размолвкой и борьбой. Так или иначе, а особенности и издержки двоевластия заботили всех экспертов без исключения. Вице-президент Центра политической конъюнктуры Виталий Иванов предположил, что процесс передачи власти от Путина к Медведеву займет не меньше года (»Новый регион», 11 марта). «На ближайшую перспективу главным будет Владимир Путин. Медведев пока только вступает в должность. Если Путин не собирается баллотироваться в президенты в 2012 году, то вполне реально, что вся верховная власть со временем будет полностью передана Медведеву». Интервью Иванова называлось «В ближайшие полтора года в России будет два царя», в тысячный, наверное, раз обыгрывая популярную в эти дни идею о «двоецарствии». Не отказала себе в удовольствии использовать этот приевшийся штамп и газета «Ведомости». Статья Дмитрия Бадовского, заместителя директора Института социальных систем, называлась «Передача власти: Правила двоецарствия» (11 марта). Впрочем, неоригинальность названия с лихвой компенсировалась точностью, конкретностью и предметностью анализа. Дмитрий Бадовский отметил, что в новой конфигурации власти традиционная логика, в рамках которой премьер — это мальчик для битья, не будет востребована. Если главой правительства станет Путин (а сомнений в этом почти не осталось), то фигура премьер-министра будет, скорее, политической, чем технической: «Политический премьер Путин будет стратегически руководить работой своих заместителей, а они — отвечать перед ним за повседневную работу правительства в целом». Ж урнал «Коммерсантъ ВЛАСТЬ» продолжил заголовочные вариации на тему тандемного правления (17 марта): в статье, названной просто и коротко «Двоевластие», обсуждался целый перечень проблем, таких как «двоемания», «двоефобия», «двоевидение». В частности, журналисты издания заметили, что по совокупному времени появления на телеэкранах Дмитрий Медведев опередил Владимира Путина. И хотя перевес этот был, скорее, ситуативным — связанным с выборами и победой Медведева на этих выборах, — тем не менее данный факт нельзя упускать из виду. П олитолог Алексей Зудин делился с сайтом Политком.ru собственными размышлениями как о будущей конфигурации власти, так и об имидже Медведева (7 марта). «У меня есть ощущение, что имиджевая ниша, которую занимает Медведев, будет корректироваться достаточно существенно — с учетом существования у нас внесистемной оппозиции и с учетом тех действий, которые власть будет против нее предпринимать. Более того, я не исключаю, что какие-то силы захотят этот процесс ускорить — чтобы доказать, что Медведев никакой не либерал, а такой же неприемлемый, как Путин. Например, устраивать марши, чтобы их разгоняли». П ока одни судили о системе власти, другие все еще сомневались в том, что Путин займет пост премьера. «После передачи своих полномочий Медведеву Путин не будет занимать никаких министерских постов, — уверенно говорил Александр Проселков (»Свой человек», информационно-аналитический портал «Евразия», 27 февраля). — Он, скорее всего, будет активно заниматься заметной международной деятельностью. Именно заметной и именно международной». В то же время главный редактор журнала «Политический класс» Виталий Третьяков в пространной статье (»Какой Медведев и какой Путин нужны нам после марта 2008 года»), опубликованной в февральском номере журнала, склонялся к тому, что решение Путина о будущем премьерстве вполне правдоподобно: «Пока есть все основания полагать, что желание Путина поработать во главе правительства России при президенте, который является его преемником и верным соратником, не носит притворный характер и не сводится к отвлекающему маневру в духе кондовой византийщины». «Этот вывод я делаю прежде всего из того, — продолжал эксперт, — что из всех возможных кандидатов в преемники Путин в конце концов выбрал самого молодого, по сути — человека фактически уже другого, следующего за путинским поколения». М ежду тем и «агентурная» информация российских СМИ свидетельствовала в пользу серьезности премьерских намерений Владимира Путина. «Независимая газета» опубликовала специальное расследование, посвященное ремонту премьерской зоны в Доме правительства на Краснопресненской набережной (»Тренажеры для Путина», 12 марта). По информации газеты — информации, которая впоследствии была подтверждена, — в Белом доме идет не только ремонт, но и строительство спортивного комплекса, в котором будущий глава правительства сможет поддерживать себя в рабочем тонусе «без отрыва от производства». «Временное рабочее место с такой заботой не устраивается, — подчеркнули журналисты издания. — А это значит, что в Кремль уходящий президент в среднесрочной перспективе возвращаться, возможно, все-таки не собирается». В скоре стало известно, что 14-15 апреля пройдет внеочередной съезд партии «Единая Россия», на котором и планируется поставить вопрос о новом премьере. В числе приглашенных фигурировали Медведев и Путин, а посему эксперты не скупились на прогнозы относительно премьерского будущего Путина. Константин Смирнов рассуждал в статье «Партийный режим» (»Газета», 17 марта), что если эти прогнозы оправдаются, то «тем самым будущего президента обяжут следовать в фарватере путинской кадровой политики». «Сосредоточение в одних руках сразу трех центров власти (при всей несопоставимости степени их влиятельности) — правительства, партии конституционного большинства в Госдуме и самой Госдумы — и, наконец, сохранение личного контроля над силовиками — это лучший спасательный круг для Путина в будущих возможных конфликтах с Кремлем», — писал эксперт. Б ольшая пресс-конференция Владимира Путина, состоявшаяся 14 февраля, не была вопреки ожиданиям экспертов особенно яркой и политически откровенной. Хотя президент вновь побил рекорд и отвечал на вопросы журналистов более трех часов, громких заявлений не последовало. Впрочем, Владимир Путин все же порадовал общественность новой звучной фразой: «Каждый должен мотыжить, как святой Франциск, свой участок, бум-бум, ежедневно, и тогда успех будет обеспечен» (kremlin.ru, 14 февраля). Экспертные комментарии по итогам конференции тоже не отличались разнообразием, но некоторые оказались любопытными. Дмитрий Данилов и Илья Бражников (»Два круга на галерах», Правая.ru, 29 февраля) рассмотрели пресс-конференцию Путина вкупе с его выступлением на расширенном заседании Государственного совета 8 февраля и пришли к выводу, что «в тексте «прощального» доклада на заседании Госсовета встретились и противоестественно переплелись совершенно разновекторные тенденции развития страны — позднеельцинские, национал-либеральные и умеренно-консервативные». В целом от последних заметных выступлений Путина у авторов статьи остались двойственные ощущения: с одной стороны, хотелось согласиться с президентом в том, что определенных успехов за последнее время удалось добиться. С другой стороны, «все эти годы от Путина ждали ответа на главный вопрос: «Куда ж нам плыть? » или в другой формулировке: «Что же будет с Родиной и с нами? » , однако президент упорно отмалчивался. Лишь выбор им в качестве своего преемника Дмитрия Медведева показал, что если Путин и знает ответ на эти вопросы, то этот ответ слишком страшен, чтобы президент мог позволить себе его публично озвучить». П резидент Института энергетической политики Владимир Милов в интервью сайту Каспаров.ru рассказывал о новой книге, написанной им совместно с Борисом Немцовым и посвященной подведению итогов правления Владимира Путина (12 марта). Говоря о недавнем выступлении президента на расширенном заседании Госсовета и критикуя предложенную им стратегию до 2020 года, Владимир Милов отмечал: «Да ничего там (в Кремле. — Д. Б .) толком не разрабатывается, одни разговоры. В нынешней власти ощущается полный дефицит стратегического видения. Она периодически выбрасывает в народ абстрактные показатели, которые призваны описать нам наше «светлое будущее», типа удвоить ВВП или повысить производительность труда в четыре раза. Нечто вроде построения коммунизма к 1980 году, причем цели все время меняются». Е ще масштабнее мыслил бывший олигарх Михаил Ходорковский. Его критика распространялась уже не столько на действующую власть, сколько на ментальные характеристики русской нации. «Российскому народу свойствен даже не индивидуализм, а антиколлективизм, то есть неумение и нежелание объединять усилия для решения общих задач без руководящего воздействия», — говорил он (»Можно ли быть успешным без помощи государства», «Новая газета», 21 февраля). В стороне от магистральной темы общественно-политической дискуссии шло довольно вялое обсуждение неконъюнктурных вопросов, таких как, например, молодежная политика. В канун открытия XII Всемирного Русского народного собора, в повестке дня которого значилось обсуждение доктрины «Молодое поколение России», руководитель авторского коллектива концепции Виталий Аверьянов давал интервью порталу «Интерфакс-Религия» (20 февраля). «Одним из главных минусов, слабых мест нашей страны является то, что молодое поколение следующего десятилетия будет самым малочисленным за всю обозримую историю и чрезвычайно малочисленным на фоне бурно растущих демографически стран третьего мира», — рассуждал политолог. Кроме того, нам грозят «истощение профессионального ресурса в целом ряде отраслей экономики и секторов нашей жизни», «кризис семьи», который уже поразил российское общество, «распад традиционных моделей ценностей». Решению этих проблем и посвящена новая молодежная доктрина, обращенная не только к юным россиянам, но и к вполне взрослым, дееспособным, активным участникам экономической, социальной и политической жизни страны (к ним даже в большей степени). Целебное средство, предлагаемое авторами, красиво смотрится на бумаге, но в реальности представляется несколько расплывчатым — «союз, собор молодежи и здоровой части старшего поколения». Также авторы заявили о необходимости «консолидирующего воспитания». Д ругой, более политический аспект молодежной политики рассматривал Михаил Бударагин (»Что такое перезагрузка? » , «Взгляд», 21 февраля). Он обратил внимание на то, что накануне избрания нового президента основные политические молодежные силы объявили о реорганизации: «Наши» — о переформатировании, «Молодая гвардия» — о перезагрузке. Эти тенденции он связал с постепенным изменением общественного контекста: «Заниматься молодежной политикой в прежнем ее смысле больше не к месту и не ко времени. С одной стороны, коридор публичных возможностей сужается, но одновременно с ним расширяется коридор возможностей кадровых. Никаких моментальных «лифтов» не будет (и быть не может): заниматься придется и олимпийским строительством, и строительством вполне обычным (в рамках студенческих отрядов, которые вполне могут вновь войти почти в советскую силу), и интеллектуальными «фабриками мысли». Т аковы были основные направления общественно-политической дискуссии в России во второй половине февраля — первой половине марта. Главной, самой востребованной и интригующей стала тема будущей конфигурации власти. И чем меньше времени остается до съезда «Единой России», до майской инаугурации Дмитрия Медведева и последующего формирования правительства, тем активнее и вариативнее становится эта дискуссия. Оппозиция твердит о «неслыханности» и «немыслимости» происходящей на глазах передачи власти, государственные телеканалы уравновешивают присутствие Медведева и Путина в эфире, проправительственные аналитики все больше проникаются верой в настоящую мужскую дружбу, которая не даст верховному дуумвирату преждевременно распасться. Если сравнить политический процесс в России с неким литературным произведением (например, с драматической пьесой), то можно провести следующие аналогии. В каждой (по крайней мере талантливой) пьесе наступает момент, когда уже не столько автор придумывает коллизии, сколько сами его персонажи и обстоятельства, им вымышленные, развиваются согласно заложенной в них внутренней логике. И иногда так случается, что эта сюжетная логика вступает в противоречие с логикой авторской. Думается, Россия сейчас находится в таком же состоянии: персонажи прописаны, «одухотворены» — и нам остается лишь молча наблюдать за ними в ожидании их действий.