Проблема не в наблюдаемых фактах. Проблема в выводах, которые мы из этих фактов делаем.
И эти выводы гораздо больше говорят о нас, нежели о генетике или о природе политкорректности.
Ответ на генетический вопрос — это граница, пролегающая между двумя мирами, мира между которыми не будет никогда.
Потому что один мир в качестве ответа на генетику строит порядок, легимитизирующий «фатальное генетическое неравенство людей», а второй мир считает человека и его творческий потенциал — неповторимой и не имеющей равных ценностью, а создание условий для реализации этого права на раскрытие творческого потенциала — обязанностью всего общества, созданного людьми, непрерывно раскрывающими свой творческий потенциал в интересах друг друга и помогающими друг другу в творчестве. Потому что, теряя творческий потенциал хотя бы одного человека, мир несет невосполнимую утрату.
Способности человека должны быть раскрыты и реализованы. Вне зависимости от их масштаба. Потому что, только реализовывая себя как творца, человек может быть счастлив. А право на счастье имеет каждый.
Никто не может построить свое благополучие за счет лишения кого-либо другого права на счастье.
И ни один из этих миров не потерпит параллельного существования другого. Первый — из хищнического желания пожирать, второй — потому что сострадание к обитателям мира первого потребует от людей с совестью действия.
Фактически заявление Альфреда Коха можно расценивать как дипломатическую ноту первого мира — второму о том, что у них есть территориальные притязания на Российскую Федерацию с целью придания нам «импульса» им. Африки.
Мы приняли и поняли послание, Альфред Рейнгольдович. И мы ответим.
Почему либералы ненавидят свободу
1 июня 2012
Засиживание хороших слов непонятно кем началось не вчера. Я предлагаю вспомнить, что не любимое никем слово «либерал» вообще-то происходит от «libero» — освобождаю.
Свобода — отличная штука. Если верить Библии, то свободу придумал сам Бог. Бог так полюбил человека, что решил дать ему то, чего не было ни у кого из творений — Свободу. С целью даровать человеку свободу он дал ему первый запрет — не есть с дерева познания Добра и Зла. Не лишил человека возможности есть с этого дерева, а именно запретил, оставив возможность этот запрет нарушить. Чтобы у человека появился выбор между послушанием и не послушанием. Выбор — то есть Свобода. Так благодаря первому запрету человек стал свободен. Это первый парадокс во всей этой истории.
Вылетев из рая и обнаружив, что отныне смертен (причем смертен ото всего подряд), наг, нищ и обязан пахать, пасти и вкалывать, — человек несколько расстроился и принялся решать вопрос своей зависимости от, прямо скажем, не райской окружающей среды. Он начал бороться за свою свободу от нее.
Он боролся за свободу от болезней и открыл сначала гигиену, а затем и медицину, которые незамедлительно наложили на него множество запретов. Он боролся за свободу от голода и холода, что потребовало запретить себе бездельничать. Он боролся за свободу от незащищенности и одиночества — и изобрел семью и государство. А вместе с ними он изобрел обычаи, традиции и законы.
Человек освобождался, давая себе запреты и накладывая на себя обязанности. Запрещая себе что-либо, отказываясь от чего-то — например, от человеческого мяса, жертвоприношений, прелюбодеяния или клеветы, человек не только оформлялся, отсекая от себя все лишнее — он приобретал новые свойства, которых ранее не имел: он получил возможность смотреть на окружающих, подобных себе, уже не как на еду, гонцов к богам, самок и соперников, а как на сограждан и товарищей. Человек приобретал способность осознанно любить себе подобного, что стало приближать его к Богу.
Открытие любви для души человеческой, наверное, значит столько же, если не больше, чем первая НТР (переход от присваивающего вида хозяйства к производящему).
Человек запрещал себе все больше и больше, принимая на себя все большие и большие обязанности. И к концу позапрошлого века речь уже зашла о том, что человек откажется рассматривать себе подобного как источник наживы, откажется от эксплуатации человека человеком и, таким образом, освободит труд и превратит его в творчество.
К сожалению, стечение ряда обстоятельств привело к технически преждевременному началу Красного Проекта и последующему его краху.
Основной альтернативой красной идеологии освобождения труда стала идеология, как бы в насмешку назвавшаяся либеральной.
На мой взгляд, либерализм, который зародился в Европе как антитеза абсолютизму и сословному расслоению — не совсем то, что мы имеем на руках сейчас с инкорпорированным в эту идеологическую систему антисоциализмом и антисоветизмом.
Если тот старый добрый либерализм требовал признания за человеком прав и достоинства вне зависимости от происхождения и таким образом действительно был ступенькой на лестнице освобождения человечества, то либерализм новый — образца Айн Рэнд — требует категорического расслоения человечества даже не на классы, а скорее на касты, где благородство происхождения или дворянское звание заменялись на богатство.
Богатство стало признаком правильного распоряжения собственной судьбой и свободой. Регулирующая роль государства в целях общего блага объявляется подавлением свободы. Когда любая власть выдавливается из общественного пространства, в обществе остается только одна власть — власть денег.
Эксплуатация человека человеком, таким образом, — это уже не постепенно устаревающий рудимент, подлежащий отмиранию, типа каннибализма или групповых браков, а священное право правильно распоряжающегося своей свободой по отношению к неправильно распоряжающемуся. («Если ты такой умный — почему ты такой бедный?»)
Перерожденный, переживший свою историческую актуальность либерализм начал снимать те запреты и обязательства, которые ранее человек на себя брал с целью освободиться от зависимости перед средой. Начала разлагаться традиционная мораль.
Парадокс, но, снимая с себя обязательства по отношению друг к другу, снимая запреты, человек все больше возвращался в свое «адамово проклятие» — с атомизацией общества, разрушением семьи, со все возрастающей зависимостью от внешней среды, которая изменила свою природу, когда график температур или магнитуда колебаний при землетрясении оказывают на жизнь человека не большее влияние, чем график котировок и стоимость фьючерсов.
Со все исчезающей способностью управлять своей судьбой, с пропадающим значением любви в отношениях.
С целью увеличения собственного ареала господства, а также лучшей эксплуатации трудовых и природных ресурсов либерализм выдвинул альтернативный проект развития человечества — уничтожение государств, уничтожение религий, уничтожение самого определения человек как понятия священного — и превращение его в такой же ресурс, как нефть или рогатый скот, с ценностью, измеряемой в денежных единицах.
Это уничтожение позиционируется как освобождение — снятие барьеров, запретов и обязательств. Единственный нюанс в том, что именно эти запреты и обязательства делают нас свободными людьми.
Я это все вот к чему. В связи с наступившим системным кризисом созданной на руинах Красного Проекта либеральной мировой системы у нас возникло окно выбора в какой-то мере сродни выбору Адама — срывать ли яблоко или не срывать. Как мы понимаем свободу: как запреты себе, освобождающие нас для чего-то нового и друг для друга, или как разрешение себе существовать без развития с целью друг друга потреблять?
И тут мало угадать правильный ответ. Надо еще на самом деле — практически — ответить.
Беспричинные инопланетяне и добрые вампиры. К особенностям передовой пропаганды
9 июня 2012
То, что Запад устроил в Северной Африке и на Ближнем Востоке, разрушив одного за другим, сначала Тунис и Египет, потом Ливию и теперь подкрадываясь к Сирии, мне по жанру более всего напоминает нечто из западного же кинематографа. «Битва за Лос-Анджелес», «Морской Бой», «Трансформеры» и другие произведения кинематографа, заточенные под интересы Министерства обороны США в области вербовки новобранцев.
Суть произведений примерно такова. Где-то в космосе находятся технологически превосходящие нас пришельцы, которые в любой момент, когда им главный ганглий заклинит, могут прилететь, сесть на небоскребы высокотехнологичной жопой, раздавить ею Великую Американскую Мечту, Страну Смелых и Свободных, а потом начать выкачивать из налогоплательщиков кровь, а из окружающего мира еще что-нибудь — например, воду. Но ни в коем случае не нефть, иначе у смотрящего это кино среднего американца могут появиться нежелательные ассоциации.
