При всех отличиях в еврозоне государственная задолженность в качестве индикатора всегда однозначна: северные страны показывают намного лучшие результаты, чем южные, а динамика развития расходится драматично.
За пределами еврозоны США и Великобритания, как уже упоминалось, дают довольно отрицательные примеры в том, что касается управления государственной задолженностью. Примечательно то, что, с одной стороны, две маленькие европейские страны, не входящие в еврозону, являются «примерными учениками» относительно государственной задолженности, хотя речь идет о двух очень открытых рыночных экономиках с большими внешнеторговыми связями и развитой банковской системой. Обе страны имеют к тому же различную политико-экономическую направленность и концепции в области политики формирования экономического порядка.
– Швеция традиционно делает ставку на сильное государство с высоким налоговым бременем и четким перераспределением. Она требует (и получает) от своих граждан много обязательных отчислений, поэтому страна обычно добивается профицита бюджета. Так, ей удалось существенно сократить накопившуюся до девяностых годов высокую государственную задолженность. В 2010 году Швеция имела государственный долг в размере 39,7 % ВВП, который еще в 1999 г. составлял 64,3 %.
– Швейцария является страной с довольно низкой долей налоговых поступлений, которая делает ставку на инициативу и самостоятельное пенсионное обеспечение своих граждан. Несмотря на большие обременения крупных швейцарских банков из-за банковского кризиса, государственная задолженность Швейцарии в 2010 г. составляла только 40,2 % ВВП, хотя в 2000 году она составляла 52,4 %.
Обе страны, несмотря на различия между ними, имеют достаточно полномочий по принятию политических решений, для того чтобы привести к прочному общеэкономическому равновесию государственные доходы и расходы. И это удается им без Маастрихтских критериев, саммитов по урегулированию кризисов и вообще без всякого надзора со стороны, только благодаря родному национальному суверенитету!
Шведский министр финансов Андерс Борг объясняет успехи Швеции и тем, что Швеция в своей позиции вне еврозоны, в отличие от многих европейских стран, не может позволить себе «впасть в спячку». Она постоянно держится в форме холодным ветром конкуренции. Борг выражает это так:
«Being an outsider you must make sure your competitiveness and public finances are in order. We have had to impose on ourselves a selfdiscipline that euro countries did not feel their needed. If you know the winter will be could; you have to insure the house has been built well. Otherwise you will freeze»51. (Будучи аутсайдером, необходимо заботиться и о вашей конкурентоспособности, и о том, чтобы государственные финансы были в порядке. Мы должны проявлять самодисциплину, а страны евро этого не чувствуют. Если вы знаете, что зима будет холодной, вы должны удостовериться, что ваш дом построен хорошо».)
Подразумеваемое обещание солидарности, заключающееся в членстве в еврозоне, кажется, не облегчает, а скорее усложняет ответственное обращение с государственной задолженностью. Эмпирическая статистика с 1999 года показывает: евро не был помощью при ограничении государственной задолженности, скорее наоборот.
Со времени лидерства Бундесбанка в ЕЭС в восьмидесятые годы и с начала фазы конвергенции после заключения Маастрихтского договора в 1992-м темпы инфляции и вследствие этого процентные ставки сильно сблизились в тех странах, которые стремились к членству в Европейском валютном союзе. Еще в конце восьмидесятых годов в таких странах, как Италия или Греция, долгосрочные процентные ставки были вдвое выше, чем в Германии. К началу валютного союза различия уменьшились и с 1999 года, первого года валютного союза, развивались только в пределах нескольких базисных пунктов (100 базисных пунктов составляют 1 процент).
Правда, Греции и Италии вначале пришлось платить «дополнительную надбавку за ненадежность», но размер ее очень быстро снизился, и в 2003 году она составляла для Греции 20, а для Италии 18 базисных пунктов. Для Франции же надбавка в том же году составляла только 4, а для Испании – 5 базисных пунктов. В глазах инвесторов государственные облигации названных стран были такими же добротными, как и государственные облигации Германии.
Мировой финансовый кризис, начавшийся в 2007 году, в 2009-м постепенно перешел в специфический кризис государственных ценных бумаг еврозоны. С тех пор снова увеличились различия в доходности, как показывает сравнение долгосрочных процентных ставок в таблице 3.14. Указанные там значения основываются на среднегодовых показателях и отражают, таким образом, стабильную оценку инвесторов за пределами волны спекулятивных сделок и ажиотажей.
Разницу в доходности между государственными ценными бумагами могут отразить четыре элемента:
– Ликвидность облигации: при одинаковой платежеспособности рынок для облигации Федеративной Республики Германии намного больше, чем для облигации, например, Республики Кипр. То есть облигацию можно легче продать, поэтому ее курс намного выше, и таким образом процентная ставка немного ниже.
– Ожидаемая инфляция на валюту облигации, так как каждый доход от облигации рассчитывается с учетом инфляционного покрытия и ожидаемого реального начисления процентов. Поэтому при одинаковом риске ценные бумаги в валюте с незначительной инфляцией имеют более низкий процент, чем ценные бумаги в валюте с более высокой инфляцией.
– Связанный с ценной бумагой риск валютного курса: тот, кто покупает ценную бумагу в иностранной валюте, в какой-то форме предугадывает ожидаемые изменения валютных курсов, когда прикидывает доход в своей собственной валюте. Он, правда, может увязать покупку облигаций со сделкой с целью страхования от потерь. Но это стоит денег и уменьшает доходность.
– Существующий у должника риск платежеспособности: если должник имеет трудности с платежами, то выплаты процентов могут застопориться и погашение облигации может частично или полностью не состояться.
С введением евро для стран-членов в принципе не было больше различных валютных курсов и ожиданий инфляции. Было ясно, что процентные ставки будут сближаться настолько, насколько их разницы будут отражать оба эти элемента. Далее было ясно, что облигации Федеративной Республики в будущем будут более ликвидными, чем облигации меньших стран. Этим в любое время можно было объяснить разницу в начислении процентов на несколько базисных пунктов. Более крупные различия отражали, очевидно, риск платежеспособности, который видели рынки, то есть риск прекращения платежей со стороны отдельных стран еврозоны.
Но, очевидно, до 2007 года рынки не видели такого риска в странах еврозоны: по-другому нельзя объяснить, что в среднем до 2007-го начисление процентов на итальянские облигации было выше на 27 базисных пунктов, на греческие облигации только на 28 базисных пунктов, а на испанские только на 9 базисных пунктов выше, чем начисление процентов на немецкие облигации.
Либо рынки имели большое первичное доверие к платежеспособности государственных финансов всех стран еврозоны, или они не поняли основополагающий элемент Маастрихтского договора, а именно принцип No-Bail-Out.
Однако этому недопониманию способствовало международное соглашение о регулировании через банковский надзор, так называемое соглашение Базель-252, согласно которому денежные средства банков должны быть с расчетом риска подстрахованы собственным капиталом. Для размещения государственных ценных бумаг не требуется покрытия собственным капиталом. Инвестиции в них считаются с точки зрения банковского надзора нерискованными. Государственные ценные бумаги так популярны у банков также и потому, что они высвобождают их небольшой собственный капитал для использования в иных целях.
Когда национальный центральный банк является кредитором последней инстанции, ответственным за каждую государственную облигацию, не являющуюся облигацией в иностранной валюте, то нет риска платежеспособности, а есть только риск инфляции и изменения валютного курса.
Только в течение 2009 года до инвесторов на рынках долгосрочных кредитов стало доходить, что национальное государство в валютном союзе не имеет доступа к кредитам Центрального банка и поэтому в принципе может быть риск платежеспособности. Эта проблема сегодня является основной в еврокризисе. Я еще остановлюсь на этом подробнее.
Великобритания и Швеция должны были бы относиться к членам-основателям единой валюты. Но они обе в 1998-м, хотя и выполняли все критерии конвергенции, но по внутриполитическим причинам решили поначалу сохранить свои национальные валюты. Как уже упоминалось, в Великобритании отмечался небольшой рост, а в Швеции он был значительно выше, чем в еврозоне. Тенденция к инфляции в Великобритании соответствовала тенденции в еврозоне; в Швеции она была несколько ниже.
