получать взятки. «Бюрократия — самое доходное дело в России», — утверждает Кирилл Кабанов, руководитель независимого «Национального комитета по борьбе с коррупцией». При средних зарплатах в 700 долларов в год некоторые госслужащие приносят в дом до одного миллиона. Среднему чиновнику сегодня достаточно четырех лет, чтобы приобрести жилье площадью 200 кв. м в московском элитном районе на Рублевском шоссе за пять миллионов долларов.
Ввиду таких перспектив заработка даже должности высокого ранга можно купить за доллары, утверждает Леонид Невслин — проживающий в изгнании в Израиле владелец контрольного пакета акций развалившегося концерна «ЮКОС»: «Продается практически все, кроме ключевых позиций. Речь идет о местах от руководителя отдела до заместителей министров и губернаторов. Цены варьируются в пределах от 50 тыс. до 5 млн долларов в зависимости от должности».
Борец с коррупцией Кирилл Кабанов составил прейскурант подкупов, согласно которому официальные должности в милиции можно приобрести за 50–100 тыс. долларов, стоимость кресла судьи низшей инстанции составляет до 300 тыс. долларов, а высокая должность в столичной милиции обойдется в полмиллиона. Влиятельные должности на таможне можно приобрести за сумму в пределах миллиона, место депутата в Федеральном Собрании может стоить до 6 миллионов долларов, должность министра — до 10 миллионов. Нередко именно таким способом предприятия устраивают на влиятельные посты своих людей в надежде на то, что такая «инвестиция» окупится.
Современный коррупционер говорит патриотично, но инвестирует по-западному, собирая большую часть полученных взяток по ту сторону границы, сообщает Кабанов. Таким образом, Запад получает возможность оказывать свое влияние на Россию. И когда государственные службы США грозят внести российских чиновников в «черный список» (как уже было однажды), люди из Кремля, по всей видимости, имеющие превратное представление о задачах «Комитета по борьбе с коррупцией», звонят Кабанову: «Кирилл, ты можешь сделать так, чтобы меня вычеркнули из списка?» [141].
Многие исследования приводят к выводу, что уровень коррупции в период правления Путина повысился, пусть даже СМИ сообщают абсолютно противоположное. Согласно данным фонда «ИНДЕМ», средняя сумма взятки возросла по сравнению с 2001 г. на 70 %. Подъему взяточничества содействуют сами предприниматели: если в 2001 г. среднестатистический владелец фирмы тратил на «барашков в бумажке» в пределах 10 тыс. долларов в год, то в 2005 г. по взаимному согласию с госчиновниками он достает из кармана уже 135 тыс. долларов [142]. Если на момент прихода Путина к власти сертификат Союза работников технического контроля стоил 50 долларов, сегодня зачастую приходится платить 150 или даже 200. За то, чтобы закрыть глаза на ваш проезд на красный свет, работники дорожной инспекции в конце девяностых просили 50 рублей, сегодня только при сумме в 200 рублей глаза закона проявляют признаки плохого зрения. Прямо-таки астрономически возросла мзда за вождение в нетрезвом виде — со 100 долларов до 500 (это одна из всего нескольких сфер жизни, где рост коррупции хотя бы косвенно может привести к некоторому повышению безопасности). Начиная с появления на свет, когда приходится заплатить за прием родов в хорошем роддоме, затем — за место в детском садике, школе, вузе, за экзамены, водительские права и лечение на протяжении жизни, и заканчивая местом на кладбище и приличными похоронами коррупция является верным спутником человека в России.
Отдельному звену этой цепочки подкупов едва ли стоит делать замечание: врач, скорее всего, берет взятки только потому, что он хочет обеспечить своей дочери место в университете, за что профессор берет взятку только потому, что он желает достойно похоронить свою мать, за что, опять-таки, директор кладбища требует «специальную плату», потому что он собирается устроить своих внуков в приличный детский сад, и так далее. В этом круговороте коррупции вина лежит на системе, восходящей еще к советским временам, с низкими зарплатами, при которых человеку приходилось искать дополнительные возможности заработка, чтобы выжить. Система была нацелена как раз на подбивание людей к нарушению закона, поскольку в таком случае их можно было в этом уличить и начать манипулировать ими. Многие политологи считают это одной из основных черт большевицкой системы, последствия которой ощутимы и по сегодняшний день.
Transparency International в своем списке 159 самых коррумпированных государств ставит Россию на 126-е место, рядом со Сьерра-Леоне, Нигером и Албанией. Согласно исследованию Московского института социологии при Академии наук, в 2005 г. большинство россиян считали, что с момента прихода Путина к власти в 1999 г. бюрократия стала менее эффективной формой управления и при этом более алчной и беспардонной. Опрос привел к выводу, что чиновничество претендует на роль «закрытой и высокомерной касты». В то время как население считает аппаратчиков посредственными, коррумпированными и некомпетентными, государственные служащие сами себя оценивают как профессиональных, прилежных и эффективных. Опрошенные, которые не занимают государственных должностей, причину высокого уровня коррупции видят в общей безнаказанности; государственные службы, со своей стороны, пеняют на высокую загруженность работой и низкие зарплаты. При этом в соответствии с исследованием уровень жизни чиновников в среднем в три раза выше, чем у простых россиян, и ни один из опрошенных аппаратчиков не пожаловался, что его социальный статус низкий. Только 2 % из опрошенных, не занимающих государственные посты, были того мнения, что госслужащие целью своей деятельности видят благо страны, даже среди аппаратчиков лишь 16 % ответили так же.
Тот факт, что подавляющее большинство аппаратчиков вполне открыто соглашаются, что преследуют собственные интересы, не имеющие ничего общего с государственными, доказывает, что возникла новая каста, которая ведет себя враждебно по отношению к обычным гражданам, — так считает руководитель института социологии Михаил Горшков. Большинство опрошенных, не являющихся государственными служащими, пожелали большего общественного контроля бюрократического аппарата и увольнения коррупционеров, пойманных на горячем. Происходит некое смешение понятий, когда говорится о том, что россияне хотят «твердой руки», продолжает социолог: «Люди хотят не сильной бюрократии, а обязательных для всех правил и законов» [143].
При Владимире Путине ввиду унификации СМИ общественный контроль сильно снизился. Даже при вопиющих нарушениях государственные служащие и политики высокого ранга не привлекаются к ответственности. Напротив, как правило, они могут рассчитывать на продолжение профессиональной деятельности. Когда в январе 2001 г. бывший управляющий делами президента Павел Бородин был задержан в США по обвинению в коррупции и отправлен в Швейцарию, Москву захлестнула волна возмущения. Но не по поводу коррупции, а по поводу задержания предполагаемого коррупционера. Видные деятели требовали в газетах освобождения Бородина. Российское государство уплатило пять миллионов швейцарских франков залога, чтобы освободить доверенное лицо Ельцина.
«Коррупция в России стала обычным правом, системой из договоренностей, которая заменяет отсутствие настоящего рынка, базирующегося на конкуренции, например, денежного или кредитного рынка, — говорит московский экономист Наталья Смородинcкая [144]. — «Крышевые
