Один сценарий, тот, который мы наблюдали в 1990-е годы и который в американской политической практике связан преимущественно с Демократической партией. В нем была очевидной логика преимущественно финансово-правовой реконструкции мира. На этой основе выстраивалась система глобального планирования и перераспределения ресурсов, обозначенного выше геоэкономического баланса. В рамках планеты выстраивается, таким образом, новая организованность — некое подобие глобального государства (но не объединенного правительства и не мирового гражданского общества), которое создает свою эмиссионно-налоговую систему. Эмиссионную в виде фактической мировой резервной валюты, а налоговую в форме глобальной дани, которая определенным образом выплачивается значительной частью государств, к примеру, в рамках системы перманентного глобального долга, а потом перераспределяется в соответствии с теми или иными масштабными задачами.
С возвращением к власти в США Республиканской партии начинала доминировать другая логика (или можно сформулировать эту тезу наоборот: с актуализацией другой стороны глобального процесса к власти в США приходит Республиканская партия). Суть этой логики сводится к тому, что если мягкий вариант обустройства планеты по какой-либо причине испытывает серьезные затруднения, то включается в действие силовая компонента данного глобального оператора. Сейчас на передний план выдвигается программа переустройства мировой инфраструктуры, но не финансово-правовой, а военно-политической. В сфере же экономики акцент перенесен с развития цифровой экономики на контроль над глобальными ресурсами, прежде всего в области энергетики. В настоящий момент вооруженные силы США не есть инструмент, употребляемый для защиты национальных границ, а средство продвижения транснациональных интересов особой группировки мировой элиты. Посредством этих мер наряду с "новым Карфагеном" — центром мировой финансовой инфраструктуры, США выстраивают "новый Рим" — ареал мировой военно-политической силы.
— Давайте вернемся к теме миграционной политики. Можно ли сделать из Ваших слов вывод, что постиндустриализм, самоопределяющийся в сторону закрытости от так наз. третьего мира, — это постиндустриализм, основанный на информации и финансовых спекуляциях, тогда как очередной виток инновационного развития разрушит эту закрытость?
— Полностью закрытый, автономный постиндустриальный мир — невозможен: никакой уклад не отменяет полностью предыдущий, промышленная экономика не отменила сельскохозяйственную, постиндустриальный мир также не отменяет мир индустриальный, он просто создает новое деятельное пространство. И все эти пространства взаимосвязаны универсальным потребителем.
Однако формы этой взаимосвязи могут существенно разниться. Возможна, к примеру, форма глобальной закрытости в виде сословной геоэкономической иерархии подменяющей свободную конкуренцию, включая возможность экономической конкуренции укладов. Развитие тоталитарной, закрытой, сословно-организованной структуры, — а геоэкономический универсум лишь тогда эффективен, когда он более-менее тотален, — позволяет получать устойчивую сверхприбыль за счет геоэкономических технологий, наподобие известных "ножниц цен", и может сопровождаться определенной архаизацией, социально-культурной демодернизацией быта и бытия (инновация и инноватор перестают носить императивный характер для данной формулы экономической деятельности, исключение составляет военная сфера, — но это уже внеэкономическая категория). Нынешнее фактическое прочтение постиндустриализма преимущественно в финансово-правовой плоскости, как общества информационного, а не инновационного, наводит в этой связи на грустные размышления.
Аналогичное противоречие возникает и с антропотоками. Трудно устойчиво разделить пространства обитания различных геоэкономических "этажей". Мир Нового Севера транснационален, но где те летучие острова Новой Лапутании, которые можно было бы заселить? Соединенные Штаты — грандиозный терминал современных транснациональных пространств, — однако его безопасность уже под вопросом. Так что выстраивание безопасного анклава в бушующем океане, равно как и ведение перманентной борьбы с мировым терроризмом — задачи, имеющие привкус "вечного двигателя". Антропотоки, связанные с глобальным Югом, с мировым андеграундом, представляют собой естественную изнанку возводимой геоэкономической конструкции, они проникают на все этажи системы, образуя в ней дополнительные напряжения. Именно в этом, кстати, состоит отличие данной конструкции от прежней формулы глобального обустройства на основе универсальной модернизации.
За верность идеалам приходится платить, но они — как это ни парадоксально — при всех издержках являются своеобразными "реперными точками" наиболее разумного маршрута цивилизации.
Москва, февраль 2003 г.
