Но вернемся к кампании в прессе в конце 1995 года. Общественное мнение пытались убедить в том, что отклонить исходный (подразумевалось — хороший) вариант закона в Совете Федерации удалось лишь «в результате хитрой подковерной борьбы» («Известия») и тому подобное. Заметную роль в этой кампании играли представители бывшего моего движения, пытавшиеся добиться президентского вето на скорректированный нами закон. Хорошая позиция и тоже на многое проливающая свет.
Как, надеюсь, убедился читатель. Совет Федерации противостоял исходной версии закона вполне осознанно. Более того, удалось переубедить и большинство думцев. На что же рассчитывали разработчики (лоббисты) закона — что сумеют «додавить»? Или пусть лучше никаких инвестиций в разработку российских месторождений полезных ископаемых, чем на более или менее цивилизованных условиях, кстати, соответствующих и мировой практике?... За что же они так отчаянно бились, причем апеллируя не только к российской общественности, но и к зарубежной — за открытие «второго фронта» поддержки своим действиям и соответствующее давление? Или просто, «провалив задание», симулировали активность перед заказчиками?
В качестве яркого примера недобросовестного информирования зарубежной публики (а значит, и долгожданных инвесторов) можно привести статью «Fractious Oil Bill Clears Council» в номере от 20 декабря 1995 издающейся в Москве для англоязычной аудитории газеты «The Moscow Times». Разумеется, на эту и ей подобные статьи и интервью нами направлялись разъясняющие существо ситуации письма и опровержения. В частности, привожу письмо, направленное мною 26 декабря того же года главному редактору газеты «The Moscow Times» в связи с публикацией вышеупомянутой статьи. Но не для того публику вводят в заблуждение, чтобы затем позволить кому-то другому ей внятно все разъяснить. И разумеется, нижеприводимое письмо опубликовано не было. Равно как и большинство подобных писем и опровержений — в силу специфического механизма регулирования деятельности российских СМИ, практически снимающего с редакций ответственность за недобросовестное информирование граждан...
ДОКУМЕНТ: Письмо в редакцию
«The Moscow Times»
Главному редактору газеты «The Moscow Times»
Уважаемый г-н редактор!
В газете «The Moscow Times» от 20.12.95 была опубликована статья «Fractious Oil Bill Clears Council», содержащая ряд утверждений, расходящихся с фактами и дезинформирующих читателей.
Надеюсь, что это не было сделано сознательно и что Ваши сотрудники просто были введены в заблуждение недобросовестными заинтересованными лицами.
В целях устранения возникшего, как я надеюсь, недоразумения, прошу Вас опубликовать прилагаемый материал.
С уважением,
Ю.Ю.Болдырев,
зам.председателя Счетной палаты РФ,
сопредседатель от Совета Федерации
в согласительной комиссии
между палатами Парламента по закону
«О соглашениях о разделе продукции»
26.12.95
НЕ НАДО ЗАПУГИВАТЬ ИНВЕСТОРОВ!
В газете «The Moscow Times» от 20.12.95 была опубликована статья «Fractious Oil Bill Clears Council».
Оставляю за скобками личные мнения, приведенные в статье. Они отражают лишь точку зрения одной стороны, о чем свидетельствуют и результаты работы согласительной комиссии, и голосование в Совете Федерации.
Но важно обратить внимание на ряд допущенных существенных некорректностей в изложении фактов.
В статье утверждается, что новая версия закона исключила возможность рассмотрения обращений инвесторов в международных судах (без ссылки на чье-то мнение, то есть, это авторский текст).
Привожу текст статьи 22 новой редакции закона полностью: «Споры между государством и инвестором, связанные с исполнением, прекращением и недействительностью соглашений, разрешаются в соответствии с условиями соглашения в суде, в арбитражном суде или в третейском суде (в том числе, в международных арбитражных институтах)».
Таким образом, приведенное в статье утверждение ложно.
В статье утверждается, что закон теперь дает Правительству право изменять условия соглашений в соответствии с Гражданским кодексом РФ в случае существенного изменения обстоятельств, которые еще достаточно точно не определены (также без ссылки на чье-то мнение, то есть, опять авторское утверждение).
Привожу текст второго предложения абзаца 1 части 1 статьи 17 новой редакции закона: «Изменения в соглашение допускаются только по согласию сторон, а также по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств, в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации».
Нужно ли специально разъяснять разницу между формулировками: «право изменять условия», то есть: изменю, когда захочу и как захочу — как это представлено в газете, и «изменения по требованию одной из сторон», то есть обоснованность своего требования государству или инвестору (на него это право тоже распространяется) придется доказывать другой стороне или суду. Гражданский кодекс РФ определяет, что такое существенное изменение обстоятельств. И опасности для добросовестного партнера здесь нет. Тем более, что в конкретном соглашении можно уточнить: что может или не может быть отнесено к существенным изменениям обстоятельств. Кроме того, выше мы уже показали, что законом предусматривается возможность рассмотрения спорных случаев в международных арбитражах. Поэтому для утверждений о праве Правительства изменять условия (то есть делать это в одностороннем порядке) — нет никаких оснований.
Не останавливаясь в целом на критике подобранных в статье личных мнений и не вступая в дискуссию с их авторами, тем не менее, вынужден остановиться на одном, ибо это касается не оценки закона, а фактов и законности самого закона.
Не только в Вашей газете, но и в других изданиях («Известия», «Сегодня» и др.) представители «Яблока» утверждают, что в работе согласительной комиссии были процедурные нарушения и даже что закон принят «нелегитимно».
Нарушений в работе комиссии не было. Протокол представлен в строгом соответствии с результатами ее работы. Но решение Думы отличается от формальных результатов работы комиссии.
На пленарном заседании мы предложили Думе исходить из того, что реально в комиссии со стороны Думы работало не 12, а 11 человек, так как один депутат не был ни на одном заседании и сам дал согласие на то, чтобы его голос был исключен из общего числа. Следовательно, принятыми фактически являются все поправки, получившие с думской стороны комиссии в поддержку 6 и более голосов. Соответственно, сопоставительная таблица поправок и розданный вариант закона были подготовлены уже исходя из этого. Кроме того, мы предложили Думе поддержать включение в закон и тех поправок, которые поддержаны думской стороной, хотя и не собрали формального большинства со стороны Совета Федерации. Все это было четко разъяснено с трибуны представителем думской стороны А.Г. Пузановским, а затем и мною — как сопредседателем комиссии от Совета Федерации. И именно так ставилось на голосование. Поэтому все утверждения, что депутаты не знали, за что голосовали, и что закон принят «нелегитимно» — ложь. Все можно проверить по стенограммам.
Подробно все процедурные нюансы принятия закона в Думе были изложены в моем докладе по закону в Совете Федерации. Результат известен: 113/3. И если у Президента не будет возражений и закон будет подписан — никаких сомнений в его законности у инвесторов быть не должно.
По вопросу о «ратификации» ключевых соглашений Парламентом следует уточнить, что речь идет не о ратификации, а об утверждении федеральным законом, причем не только «ключевых» соглашений, но и любых иных, если они заключаются без конкурса. И это, наряду с общим ограничением внеконкурсности, введением нормальной системы государственного контроля за исполнением соглашений и т.п., похоже, одна из причин столь жесткой кампании против новой редакции закона со стороны представителей некоторых фирм (видимо, рассчитывавших на персональные преференции) и обслуживающих их политиков.
Что же касается серьезных инвесторов — для беспокойства нет оснований. Ведь по закону в первом квартале следующего года Правительство должно будет представить Парламенту перечень объектов, на которые предполагается распространить специальный режим соглашений о разделе продукции (в отличие от общего режима по закону «О недрах»). При принятии соответствующего закона будет установлено: какие объекты относятся к числу «стратегических» и требуют утверждения соглашений специальным законом, а какие — нет.
Конечно, любой закон не идеален. С моей точки зрения, достаточно было бы для ключевых объектов утверждать законом начальные условия конкурса, и такое мое предложение в согласительной комиссии рассматривалось. Но принято иное решение. И по большому счету, оно относится как раз к числу внутренних вопросов российской стороны. А если уж говорить о гарантиях, то утверждение конкретного соглашения федеральным законом — лучшая гарантия для инвестора, ибо никто уже не сможет представить соглашение как заключенное незаконно и на этом основании пытаться признать его ничтожным в суде.
