Мы можем теперь вполне оценить точку зрения Сисмонди на накопление. Его утверждения, что быстрое накопление ведёт к бедствиям, совершенно ошибочны и проистекают лишь из непонимания накопления, точно так же, как многократные заявления и требования, чтобы производство не перегоняло потребления, ибо потребление определяет производство. На деле происходит именно обратное, и Сисмонди просто-напросто отворачивается от действительности в её особой, исторически определённой форме, подставляя на место анализа мелкобуржуазную мораль. Особенно забавное впечатление производят попытки Сисмонди прикрыть эту мораль «научной» формулой.
«Гг. Сей и Рикардо, – говорит он в предисловии ко 2-му изданию „Nouveaux Principes“, – пришли к той доктрине… что потребление не имеет других пределов, кроме пределов производства, тогда как оно ограничено доходом… Они должны были бы предупредить производителей, что они должны рассчитывать только на потребителей, имеющих доход» (I, XIII)[101].
Такая наивность вызывает в настоящее время только улыбку. Но не подобными ли вещами переполнены писания современных наших романтиков вроде гг. В. В. и Н. -она?
«Пусть предприниматели банков подумают хорошенько…» найдётся ли рынок для товаров? (II, 101–102). «Когда принимают рост богатства за цель общества, – всегда жертвуют целью средствам» (II, 140). «Если, вместо того, чтобы ожидать импульса от запроса труда (т. е. импульса производству от спроса рабочих на продукты), мы будем думать, что его даст предшествующее производство, – то мы сделаем почти то же, что сделали бы с часами, если бы, вместо того, чтобы повернуть назад колесо с цепочкой (la roue qui porte la chaînette), отодвинули бы назад другое колесо, – мы сломали бы тогда и остановили всю машину» (II, 454).
Это говорит Сисмонди. Теперь послушаем г-на Николая -она.
«Мы упустили из виду, на счёт чего такое развитие (т. е. развитие капитализма) происходит, мы забыли и о цели какого бы то ни было производства… заблуждение крайне гибельное…» (Н. -он, «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства», 298).
Оба эти писателя говорят о капитализме, о капиталистических странах; оба выказывают полное непонимание сущности капиталистического накопления. Но можно ли подумать, что последний пишет 70 лет спустя после первого?
Каким образом непонимание капиталистического накопления связывается с ошибочным сведением всего производства к производству предметов потребления, – это показывает наглядно один пример, приводимый Сисмонди в главе VIII: «Результаты борьбы за удешевление производства» (книга IV: «О коммерческом богатстве»).
Положим, говорит Сисмонди, что владелец мануфактуры имеет оборотный капитал в 100 000 франков, приносящий ему 15 000, из коих 6000 составляют процент на капитал и отдаются капиталисту, а 9000 составляют предпринимательский барыш фабриканта. Положим, что он употребляет труд 100 рабочих, заработная плата коих составляет 30 000 франков. Далее, пусть произойдёт увеличение капитала, расширение производства («накопление»). Вместо 100 000 фр. капитал будет = 200 000 фр., вложенных в основной капитал, и 200 000 – в оборотный, всего 400 000 фр.; прибыль и процент = 32 000 + 16 000 фр., ибо процент понизился с 6% до 4%. Число рабочих возросло вдвое, но заработная плата понизилась с 300 фр. до 200 фр. – всего, следовательно, 40 000 фр. Производство возросло, таким образом, вчетверо[102]. И Сисмонди подсчитывает результаты: «доход» или «потребление» были сначала 45 000 фр. (30 000 заработная плата + 6000 процент + 9000 прибыль), а теперь 88 000 фр. (40 000 заработная плата + 16 000 процент + 32 000 прибыль).
«Производство учетверилось, – говорит Сисмонди, – а потребление даже не удвоилось. Не нужно считать потребление тех рабочих, которые изготовили машины. Оно покрыто 200 000 франков, употреблённых на это; оно составляет уже часть расчёта другой мануфактуры, где окажутся те же факты» (I, 405–406).
Расчёт Сисмонди доказывает уменьшение дохода при росте производства. Факт бесспорный. Но Сисмонди не замечает, что своим примером он побивает свою теорию реализации продукта в капиталистическом обществе. Курьёзно его замечание, что потребление рабочих, произведших машины, «не нужно считать». Почему же? Потому, во-1-х, что оно покрыто 200 000 фр. Значит, капитал перенесён в область, изготовляющую средства производства, – этого Сисмонди не замечает. Значит, «внутренний рынок», о «сокращении» которого Сисмонди говорил, не исчерпывается предметами потребления, а состоит также в средствах производства. Эти средства производства составляют ведь особый продукт, «реализация» коего состоит не в личном потреблении, и чем быстрее идёт накопление, тем сильнее развивается, след., та область капиталистической продукции, которая даёт продукты не для личного, а для производительного потребления. Во-2-х, отвечает Сисмонди, это рабочие другой мануфактуры, где факты окажутся те же самые (où les mêmes faits pourront se représenter). Как видите, это повторение смитовского отсылания читателя «от Понтия к Пилату». Но ведь в этой «другой мануфактуре» тоже употребляется постоянный капитал, и производство его тоже даёт рынок тому подразделению капиталистической продукции, которое изготовляет средства производства! Сколько бы мы ни отодвигали вопрос от одного капиталиста к другому, от другого к третьему, – от этого указанное подразделение не исчезнет, и «внутренний рынок» не сведётся к одним предметам потребления. Поэтому, когда Сисмонди говорит, что «этот расчёт опровергает… одну из аксиом, на которой всего более настаивали в политической экономии, именно, что наиболее свободная конкуренция определяет наиболее выгодное развитие индустрии» (I, 407), то он не замечает, что «этот расчёт» опровергает также и его самого. Бесспорен факт, что введение машин, вытесняя рабочих, ухудшает их положение, и бесспорна заслуга Сисмонди, который был одним из первых, указавших на это. Но это нисколько не мешает его теории накопления и внутреннего рынка быть сплошной ошибкой. Его же расчёт показывает наглядно как раз то явление, которое Сисмонди не только отрицал, но превращал даже в довод против капитализма, говоря, что накопление и производство должны соответствовать потреблению, иначе будет кризис. Расчёт показывает именно, что накопление и производство обгоняют потребление и что иначе и дело идти не может, ибо накопление совершается главным образом на счёт средств производства, которые в «потребление» не входят. То, что казалось Сисмонди простой ошибкой, противоречием в доктрине Рикардо – именно, что накопление есть превышение производства над доходом, – это на самом деле вполне соответствует действительности, выражая противоречие, присущее капитализму. Это превышение необходимо при всяком накоплении, открывающем новый рынок для средств производства, без соответственного увеличения рынка на предметы потребления, и даже при уменьшении этого рынка[103]. Затем, отбрасывая учение о преимуществах свободной конкуренции, Сисмонди не замечает, что вместе с пустым оптимизмом он выбрасывает за борт несомненную истину, именно, что свободная конкуренция развивает производительные силы общества, как это явствует опять-таки из его же расчёта. (Собственно, это лишь другое выражение того же факта создания особого подразделения промышленности, изготовляющего средства производства, и особенно быстрого развития его.) Это развитие производительных сил общества без соответственного развития потребления есть, конечно, противоречие, но именно такое противоречие, которое имеет место в действительности, которое вытекает из самой сущности капитализма и от которого нельзя отговариваться чувствительными фразами.
А именно так отговариваются романтики. И чтобы читатель не заподозрил нас в голословном обвинении современных экономистов по поводу ошибок столь «устаревшего» писателя, как Сисмонди, приведём маленький образчик «новейшего» писателя, г. Н. -она. На стр. 242-й своих «Очерков» он рассуждает о развитии капитализма в русском мукомольном деле. Приводя указание на появление крупных паровых мельниц с усовершенствованными орудиями производства (на переустройство мельниц затрачено с 70-х годов около 100 миллионов рублей) и с производительностью труда, повысившейся более чем вдвое, автор характеризует описываемое явление так: «мукомольное дело не развивалось, а только сосредоточивалось в крупные предприятия»; затем распространяет эту характеристику на все отрасли промышленности (с. 243) и делает вывод, что «во всех без исключения случаях масса работников освобождается, не находит занятия» (243) и что «капиталистическое производство развивалось на счёт народного потребления» (241). Мы спрашиваем читателя, отличается ли такое рассуждение хоть чем-нибудь от приведённого сейчас рассуждения Сисмонди? Этот «новейший» писатель констатирует два факта, те же самые, которые мы видели и на примере Сисмонди, и отделывается от обоих этих фактов такой же чувствительной фразой. Во-1-х, его пример говорит, что развитие капитализма идёт именно на счёт средств производства. Это значит, что капитализм развивает производительные силы общества. Во-2-х, его пример говорит, что это развитие идёт тем именно специфическим путём противоречий, который присущ капитализму: развивается производство (затрата 100 миллионов рублей – внутренний рынок на продукты, реализуемые неличным потреблением) без соответствующего развития потребления (народное питание ухудшается), т. е. происходит именно производство ради производства. И г. Н. -он думает, что это противоречие в жизни исчезнет, если он, с наивностью старичка Сисмонди, представит его только противоречием доктрины, только «гибельным заблуждением»: «мы забыли о цели производства»!! Что может быть характернее такой фразы: «не развивалось, а только сосредоточивалось»? Очевидно, г-ну Н. -ону известен такой капитализм, в котором бы развитие могло идти иначе, как путём сосредоточения. Как жаль, что он не познакомил нас с таким «самобытным», неведомым для всей предшествовавшей ему политической экономии капитализмом!
