- 1,32. В 70-80-х годах среднее число детей у интеллигенции не превышало 1, так как значительное число таких семей были вообще
бездетны (433). Поскольку же даже для простого воспроизводства требуется не менее 2-х детей (реально 2,3), то интеллектуальный
слой не мог воспроизводить даже равное себе число (434). Поэтому в плане самовоспроизводства образованного слоя речь могла идти
только о том, какая часть его детей остается в своей социальной группе. Между тем, с 40-х годов высшее или среднее специальное
образование раньше или позже получали практически все выходцы из образованного слоя, во всяком случае, дети родителей с высшим
образованием (не случайно вопрос о конечной судьбе детей интеллигенции при исследованиях никогда не ставился).
Как уже говорилось, официальная советская вузовская статистика была построена таким образом, что не могла дать точного
представления о происхождении образованного слоя. Формулировка "рабочие и их дети", размывающая суть вопроса, утратив
реальное значение к концу 30-х годов, продолжала употребляться до последнего времени (хотя даже в 20-30-е годы под этой вывеской
могли скрываться как представители старого культурного слоя, вынужденные работать рабочими по материальным или политическим
соображениям, так и их дети, ставшие рабочими специально для поступления в вуз). Предельно просто было бы исследовать
социальный состав не студентов, а непосредственно интеллигенции, допустим, включив этот вопрос наряду с множеством других в
анкеты всесоюзных переписей населения или проанализировав анкеты поступающих на работу. Но советская социология стремилась
всячески преувеличить и без того немалые достижения советской власти в сфере создания "рабоче-крестьянской интеллигенции".
Поэтому широких исследований такого рода никогда не проводилось, а для частных обычно выбирались, как и для исследований по
составу студентов, специфические регионы типа Свердловской области, или подобного же рода предприятия и учреждения (435). Эти
мало представительные данные потом фигурировали в качестве официальных на самом высоком уровне вплоть до съездов КПСС.
Весьма характерно, что в энциклопедиях и биографических словарях происхождение ученых в советское время практически никогда
не указывалось.
Примечательно, что когда в советских трудах речь шла о самовоспроизводстве интеллигенции (вернее, его отсутствии), авторы
ухитрялись забывать, что значительная ее часть (женщины замужем за рабочими) не должна бы включаться в те 22% самодеятельного
населения, от которых велся отсчет. Ведь их дети по статистике числились "из рабочих". Тогда уж следовало бы относить к
интеллигенции только однородные семьи; при этом ее доля в населении была бы много ниже, а процент поставляемых студентов - тот
же. Очень характерно, что по Москве, например, по статистической отчетности 1973/74 г. на 1-й курсе "служащих" было 58,3% при
том, что по происхождению 65% имели служащего-отца и 83,3% - мать. С точки зрения здравого смысла при решении вопроса о
степени самовоспроизводства интеллигенции "единицей отсчета" должен бы быть, каждый служащий и специалист, а тогда оказалось
бы, что практически все их дети наследуют положение родителей, хотя часть их поступает в вуз как "рабочие" так как их матери-
служащие замужем за рабочими (436). Равным образом не учитывались в "самовоспроизводстве" интелигенции лица с высшим и
средним специальным образованием, занятые в качестве рабочих, хотя среди пополнения ее "из рабочих", значительную доля
составляют как раз дети таких лиц (437).
Но исследований на тему, какая часть детей интеллигенции в конце-концов (в т.ч. и после армии и после "стажа" в качестве рабочих)
поступает в вуз, никто не проводил. Хотя очевидно, что и не поступившие в вуз школьники выбирают занятие в сильной зависимости
от происхождения (см. табл. 166) (438). Довольно высокую степень самовоспроизводства интеллигенции подтверждали и некоторые
советские исследования (439); было показано, в частности, что не поступившие в вуз сразу после школы дети интеллигенции после
пребывания рабочими и низшими служащими затем возвращаются в свою социальную группу, в конце-концов распределяясь в
соответствии с ориентацией своей среды (440). Действительно, категория служащих (в которой заметное место занимали курьеры,
лаборанты и т.п.) обычно в значительной мере состояла из из детей интеллигенции, не сразу поступивших в вуз, почему и
демонстрировала наивысшее среди социальных групп непостоянство своего состава (441).
В послевоенной интеллигентской среде приверженность к соответствующему образу жизни (практически единственной
привлекательной чертой в положении советского образованного слоя была возможность заниматься пусть плохо оплачиваемой, но не
очень грязной работой) обычно оказывалась сильнее материальных соображений, и в понятии "качества жизни" возможность
заниматься интересным делом или располагать свободным временем играли гораздо большую роль, чем величина зарплаты. Не
наследовали положение своих родителей-интеллигентов дети в основном таких лиц, которые сами стали служащими и специалистами
достаточно случайно, в одном только поколении и не успели усвоить соответствующую психологию (в такой семье отец-служащий
так и оставался случайным явлением между дедом и внуком). Кроме того, почти всегда это дети или "практиков", или специалистов со
средним специальным образованием и низших ИТР (мастеров), либо вообще низших служащих и МОП (вахтеров и т.п.), т.е. самой
низшей страты слоя лиц умственного труда (442). Дети же специалистов с высшим образованием практически всегда рано или поздно
наследовали статус родителей (причем в этой группе - независимо от того, в каком поколении были интеллигентами эти родители), так
что "орабочивание" интеллигенции всегда шло почти исключительно за счет форсированного роста образованного слоя.
В середине 80-х годов советским социологам приходилась с сожалением писать: "Существенно снизились масштабы социальных
перемещений. Уменьшается, по данным повторных исследований, процент лиц с трудовым стажем, поступающих в вузы. Возросли
показатели "самовоспроизводства" основных общественных групп населения: так, колхозное крестьянство на 3/4 воспроизводится
выходцами из того же класса, примерно так же обстоит дело с социальными источниками пополнения рабочего класса... При
сравнительно большой "открытости" интеллигенции (до половины ее пополнения составляли выходцы из рабочего класса и
колхозного крестьянства) некоторые ее отряды (научная, творческая интеллигенция) до 70% своего пополнения получают из своей же
среды" (443). "Меня тревожит, когда появляются хотя бы самые малые намеки к искусственному созданию, так сказать, "сословия
ученых". По моим наблюдениям, в семьях иных математиков становится модным определять своих детей непременно в спецшколу с
математическим уклоном...". "Все это приводит к тому, что ряды интеллигенции чаще всего пополняются за счет детей из семей
интеллигенции, происходит как бы воспроизводство интеллигенции" (444). По наследованию социального статуса приводились,
например, такие данные:
Рабочие Служащие Специалисты
Статус совпадает 85,8 63,2 55,8
в т.ч. с отцом 69,6 10,6 32,4
в т.ч. с матерью 17,1 52,6 23,4
Не совпадает 14,3 36,8 44,2
В 1963-1967 гг. доля детей интеллигенции, начавших трудовую деятельность в качестве рабочих составляла только 5,6%, тогда как
служащими начали свою деятельность 56,1%, специалистами со средним специальным образованием - 13,4 и с высшим - 13,9%, т.е.
дети интеллигенции, не поступившие сразу в вуз в 10 раз чаще шли в служащие, чем в рабочие (445). Но большинство попадало в вуз
сразу (446), и масштабы "социальных перемещений" были, в общем, незначительными (447). Однако самовоспроизводство
интеллигенции в сколько-нибудь значимой степени настолько противоречило установкам советской социальной политики, что во
многих случаях это явление пытались отрицать, для чего порой приходилось жонглировать цифрами (448).
В качестве "противоядия" высокой степени наследования детьми интеллигентов статуса своих родителей, советские идеологи видели
количественный рост всей интеллигенции, в массе которой потомственные интеллигенты все рано должны были затеряться и не
портить картину "социальной гармонии". Поэтому прогнозы (совершенно в духе идей 20-х годов) звучали весьма оптимистично: "В
современных условиях лишь треть детей интеллигентов является новым пополнением интеллигенции. Расчеты показывают, что даже
при сохранении этого положения резкое увеличение численности интеллигенции приведет к тому, что нынешняя интеллигенция даст
