Представление о положении евреев в области гражданского управления дает директива, подписанная Лозе 13 августа 1941 года. Он предписывал генеральным комиссарам провести немедленную регистрацию евреев, основываясь на списках еврейских общин и сообщениях местных жителей. На груди и спине они должны были носить желтую шестиконечную звезду не менее 10 сантиметров в диаметре. Запрещались: смена местожительства и квартиры без разрешения областного или городского комиссара; пользование тротуарами, общественными средствами передвижения (железной дорогой, трамваем, автобусом, пассажирскими судами, повозками) и автомобилями; пользование общественными сооружениями и учреждениями, служащими для отдыха населения (курортными и купальными сооружениями, парками, зелеными насаждениями, игровыми и спортивными площадками); посещение театров, кинотеатров, библиотек и музеев; посещение школ любого рода; владение автомобилями и радиоприемниками, а также забой скота. Еврейские врачи и зубные техники могли обслуживать или консультировать только еврейских пациентов. Аптекарям разрешалось заниматься профессиональной деятельностью лишь в гетто или лагерях, а деятельность ветеринаров прекращалась полностью. Кроме того, евреям запрещались другие виды профессиональных занятий: юридическая, банковская деятельность, деятельность в качестве представителей, агентов и посредников, торговля земельными участками; отхожие промыслы. Их имущество, за исключением мебели, одежды, белья и денежной суммы из расчета по 20 пфеннигов (2 рубля) на каждого члена семьи на месяц вперед, подлежало конфискации. Генеральные комиссары должны были стремиться к удалению евреев из сельской местности, а также с территорий, имеющих экономическое, военное или идейное значение или являющихся курортными. Вместо этого евреи должны были быть собраны в гетто и получать минимум продуктов и других товаров. Торговля, особенно торговля сельскохозяйственными изделиями и продуктами питания, запрещалась. Постоянное пребывание обитателей гетто в изоляции обеспечивали органы самоуправления и полиция из евреев, вооруженная резиновыми дубинками и палками. Работоспособных евреев следовало привлекать к работам в составе рабочих команд внутри или вне гетто, причем вознаграждение за труд должно было обеспечивать только поддержание жизни.[269]
* * *
Командующий вермахта в имперском комиссариате Остланд генерал-лейтенант Вальтер Бремер, являвшийся с 1932 года и высокопоставленным офицером СС, был убежденным приверженцем тезиса о «еврее-партизане». В «Директивах о поддержании покоя и порядка в Остланде» от 24 сентября 1941 года он требовал, «чтобы все грозящие спокойствию и порядку факторы были обезврежены… Спокойствию и порядку угрожают: а) рассеянные или намеренно оставленные в лесах и в уединенных местах солдаты и агенты (партизаны); б) коммунистические и прочие радикальные элементы; в) евреи и дружественные евреям круги».[270]
В то время как гражданская администрация имперского комиссариата Остланд рассматривала «окончательное решение еврейского вопроса» как долговременную задачу и ориентировалась на подготовительные мероприятия, шеф опергруппы «А» уже в начале августа пообещал Гиммлеру «почти стопроцентную немедленную чистку всего Остланда от евреев». В середине сентября рейхсфюрер СС принял решение как можно быстрее сделать Германию и протекторат Богемия и Моравия «свободными от евреев», уничтожить которых он предполагал на Востоке — в Риге, Ревеле (Таллине) и Минске. 8 ноября первый эшелон с евреями был отправлен из Гамбурга в Минское гетто.[271]
Бремер был заранее информирован о планах Гиммлера своими друзьями из верхушки СС в Риге. Уже 20 ноября он направил Лозе сообщение, в котором высказался против депортации 25 тысяч еврейских граждан из Германии в генеральный комиссариат Белая Рутения. Бремер считал, что немецкие евреи «превосходят интеллектом массу населения Белой Рутении» и создадут опасность для умиротворения территории. К тому же «еврейское население Белой Рутении является большевистским и способно на любую антигерманскую позицию. В городах Белой Рутении оно составляет значительную часть населения и движущую силу начавшегося в некоторых местах движения сопротивления. По сообщениям ГФП, в одной деревне евреи пытались угрозами принудить крестьян не сдавать, а уничтожать урожай. Так как повсюду, где сообщения об актах саботажа, подстрекательстве населения, сопротивлении и т. д. вынуждают к действиям, евреи устанавливаются как зачинщики и подстрекатели, а большей частью и как преступники, то вновь прибывающие евреи будут всеми средствами стремиться установить связь с коммунистическими органами и т. д. Поэтому высказывается настоятельная просьба распорядиться, чтобы никакие евреи не прибыли из Германии в Белую Рутению». Другие аргументы Бремера касались материально-технических интересов вермахта: напряженного положения на железной дороге, нехватки зимних квартир, стройматериалов, стекла, угля. По этим причинам он высказывался за приостановку перевозки евреев.[272]
Ожидая прибытия транспортов из Германии, Бремер стремился совместно с СД уничтожить часть существовавших гетто и значительно уменьшить «опасный потенциал». Для этого он мог использовать не только войска 707-й охранной дивизии, сформированной в мае 1941 года в баварских Альпах из горнострелковых частей, но и 11-й полицейский батальон, подчиненный этой дивизии. При этом командир дивизии генерал-майор барон Густав фон Бехтольсхайм, одновременно являвшийся военным комендантом в Белой Рутении, осуществил разделение труда с карательными органами: эсэсовские и полицейские силы истребляли евреев в крупных населенных пунктах, вермахт — в сельской местности. 4 октября Бремер отправил две роты полицейского батальона и литовские команды «Самозащиты» в Минск. С 14 по 28 октября каратели истребили в окрестностях Минска около 10 тысяч евреев. Эта резня вызвала беспокойство в гражданских оккупационных органах, генеральный комиссар Белоруссии В. Кубе направил протест рейхскомиссару Остланда, посчитав, что его обыграл неожиданный союз вермахта и СД. Эта акция стала «стартовым выстрелом» для начала новой фазы «окончательного решения» в Белоруссии. Бремер, видимо, считал, что органы СД будут не в состоянии справиться с прибывающими из Германии «евреями-партизанами», и 18 октября добился от командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока отмены запрета для солдат и офицеров участвовать в «чистке» гетто.[273]
В своих приказах, изданных в октябре 1941 года, Бехтольсхайм призывал относиться к полякам и евреям «с большим недоверием» и «энергично защищать» от них местное население, которое, как он полагал, станет опорой вермахта. Кроме того, он констатировал, что «по имеющимся сообщениям и признакам следует рассчитывать на усиление деятельности партизанского движения и саботажа», и связывал это с появлением евреев в тех местностях, «где они в последние недели были полностью уничтожены».[274]
Представление о том, как происходили убийства и как реагировали на действия полиции военные инстанции, дает доклад шефу абвера адмиралу Вильгельму Канарису унтер-офицера вермахта об истреблении евреев в Борисове. Командир русских полицейских заявил ему, что уничтожить в один день 8 тысяч человек реально, поскольку это уже делалось. Но евреи-ремесленники — 1500 человек — должны были пока остаться жить, следовательно, предстояло расстрелять 6,5 тысячи человек. Расстрелы начались в 3 часа утра. Евреев транспортировали к месту расстрела на русских грузовиках под русской охраной. Женщины и дети всех возрастов плакали, просили и взывали о помощи, как только они видели хоть одного немецкого военнослужащего. Расстрелы проводились в лесу. Поскольку автомобилей не хватало, часть женщин и детей, порой с помощью железных палок, гнали к месту расстрела пешком. Это происходило на виду у мирного населения и немецких солдат. Население проявляло апатию или ужас, «ведь сцены, которые разыгрывались на улице, были ужасными». Если неевреи накануне казни считали судьбу евреев закономерной, то на следующее утро настроение изменилось: «Кто это приказал? Как можно за один раз убить 6500 евреев? Что сделали эти бедные евреи? Они же только работали! Те, кто был действительно виновен, сейчас в безопасности!» Вечером части вермахта были вызваны для создания оцепления вокруг гетто. Некоторых бежавших евреев они схватили и передали русским полицейским. Расстрел продолжался всю ночь. За несколько дней до этого советские военнопленные выкопали в лесу несколько огромных могил около 100 метров длиной и 5 метров шириной, глубиной 3 метра. Расстрел проводился так: около 20 человек снимали одежду и прыгали в ров, в них стреляли сверху, затем поверх на раненых и убитых ложилась новая партия. Когда ряд был полон, евреи насыпали сверху небольшой слой песку. Один из немецких солдат, наблюдавший это вблизи, рассказал, что русские полицейские выпили очень много шнапса, чтобы быть в состоянии проводить казнь.[275]
